Внизу была приписка: «Торопиться приносить скоро».

Ефрейтор высокомерно осмотрел присутствующих и приказал солдатам:

— Забирайть корову!

Те бросились выполнять приказ.

— Стойте! Что вы делаете? — закричала Зина.

Ефрейтор ударил ее в спину, и она отлетела к стенке.

Накинув на себя тряпье (все лучшие вещи были давно обменены на продукты!), бабушка, тетя Ирина и дети выскочили во двор.

Солдаты выводили из хлева корову.

Ефросинья Ивановна кинулась к буренушке, стараясь обхватить ее за шею.

— Не отдам… У меня внуки… — она показывала на плачущих малышей, сбившихся от страха в кучу.

— Марш с дороги! — вопил не своим голосом ефрейтор. Глаза его налились кровью. — Я покажу тебе не выполняйть приказ армии фюрера. Прочь! Буду стрелять!

Он вскинул карабин.

Галя от испуга закрыла личико трясущимися ручонками.

— Не бойся, Галенька, — ободряла ее Зина, сжимая дрожащие ручонки сестры. — Он только пугает…

В эту минуту фашист выстрелил. Ефросинья Ивановна упала на снег, хотя пуля и не задела ее.

Остолбеневшей Зине все последующее представилось словно во сне. Дядя Ваня и Борис выбежали из хаты. Солдаты были уже за воротами. Ефросинью Ивановну перенесли в хату, уложили в кровать.

Тетя Ира, стоя на коленях, опрыскивала водой посиневшее лицо бабушки. Галя и двоюродные братья стояли поблизости и плакали.

Вдруг бабушка открыла глаза.

— Живая! Живая! — одновременно смеясь и плача, закричала Зина.

Мужчины ушли во вторую комнату. За ними прошла и тетя Ира.

— Придется тебе пойти на работу, — услышала вскоре Зина сквозь полуоткрытую дверь голос дяди Вани.

— К немцам?!

— Ну да. К кому же еще, чтоб их разорвало… Когда надо, поклонишься и кошке в ножки, — голос дяди понизился, но Зина все же разобрала: — Приказ из леса…

Что говорил дядя дальше, Зина не поняла.

— Легче нанести удар!

Это сказал Борис. Девочка сразу узнала его голос.

Зине было неясно, о каком ударе он говорит, но зато ей стало понятно другое: «Дядя Ваня и тетя Ира связаны с лесом».

Она вошла во вторую половину хаты. Тетя Ира спросила:

— Чего тебе, Зиночка? Бабушке опять плохо?

— Нет. Я тоже хочу… выполнять задание, — взгляд девочки был жестким и решительным.

— Какое задание? — Дядя и тетя переглянулись с Борисом (он был комиссаром партизанского отряда).

— Из леса… — строго проговорила Зина. — Вы думаете, я маленькая? Ошибаетесь! Я знаю, я знаю… — все ее существо дышало ненавистью: она отражалась в глазах, слышалась в голосе.

Борис задумчиво глядел на нее, как бы изучая.

— Ладно, девочка, найдем и тебе дело, — твердо пообещал комиссар отряда, — но пока ни звука, — движением головы и глазами он показал в сторону соседней комнаты. Там, у кровати бабушки, дежурили младшие братья.

Борис еще раз оглядел Зину, словно видел ее впервые и хотел лучше запомнить. Он попрощался с ней за руку, по-взрослому, так же, как с тетей Ирой и дядей Ваней, и через огород напрямик направился к лесу.

Подпольщики принимали Зину в свою организацию подле Ушальского маяка, окруженного осинником и березняком, в полукилометре от деревни Ушалы.

Секретарь комитета Фруза Зенькова строгим голосом спросила:

— Зачем вступаешь в организацию? — повременив, добавила: — Расскажи коротенько про себя.

Зина постояла минуту в раздумье.

— Я из Ленинграда… — тихо сказала она. — Приехала в Белоруссию на каникулы и застряла… Живу у бабушки. Вы знаете, ребята, мою бабушку? В Зуях проживает. — Фруза кивнула головой: знаем, мол, знаем, говори… — Дома я училась в 385-й школе. Это за Нарвской заставой. Слыхали про такую? Перешла в восьмой класс… — она замолчала, вспомнив о чем-то, и глаза ее стали вдруг грустными. — Отец мой работает на Кировском заводе. Давно, с 1913 года. Мать тоже работает… То есть работали до войны, а сейчас — не знаю… Там блокада. Наверное, голодают, как все ленинградцы… — Зина медленно проглотила горький комочек, подкатившийся к горлу, и негромко продолжала, обращаясь к Фрузе:

— Ты спрашиваешь, зачем я вступаю в организацию. Я много думала об этом, ребята. Поверите, ночью долго не засыпала. Все думала, думала… Другого пути не вижу.

Ее приняли, и вскоре Зина вместе с другими юношами и девушками уже распространяла среди населения листовки, подпольные газеты, сводки Совинформбюро, собирала и прятала оружие, оставленное при отступлении советских частей.

Однажды секретарь подпольного комитета вызвала Зину и ее двоюродного брата Илью Езовитова, коренастого крепыша.

— Вот что, ребята, — сказала Фруза. — Получайте на пару задание. Нужно узнать в Зуях и в поселке торфяного завода, какие там стоят части, сколько солдат. Сведения передадите связному лично.

Она сообщила пароль, время и место явки — урочище, что неподалеку от Ушалов. Тут же предупредила: если что изменится, то под поваленной березой будет закопана бутылка с запиской.

Раньше, чем собрать разведывательные данные, Илья и Зина продумали, как лучше действовать.

— Мне кажется, что узнать, какие в Зуях части, можно, если подслушать разговор по радиотелефону, — поделился Илья своими соображениями. — Верно?

— Пожалуй, так, — согласилась Зина. — А как подслушать?

— Не беспокойся. Это я беру на себя. В нашей хате помещается сейчас полевая радиостанция и телефон. В сенях лежат наши дрова. Я часто туда наведываюсь за дровами. Если присмотреться да не зевать, кое-что можно узнать. Но как вот установить, сколько солдат? О таких вещах по телефону не передают.

Ребята сидели задумавшись. Вдруг Зина вскочила.

— А знаешь, Илья, это я узнаю. Факт!

— Каким путем? — его карие глаза зажглись любопытством.

— Пока секрет! — пыталась она уйти от прямого ответа, но Илья настаивал.

— Ты должна мне сказать. Нам нельзя зря рисковать.

— Хорошо, скажу. На площади в поселке торфозавода два раза в неделю производятся строевые занятия. Ты видел? Сгоняют почти всех солдат. Вот я и сосчитаю.

— Идея, Зинка! Как я сам не догадался?

— Договорились!

Собрав нужные сведения, Зина и Илья в назначенное время отправились в урочище. Илья бывал здесь много раз.

Ребята перешли деревянный мост через небольшую речонку, впадавшую в Оболь, и, пройдя немного берегом, очутились на месте. Теперь надо было отыскать высокую сосну — условленное место встречи со связным. Нашли.

— Ну, Ильюшка, взбирайся наверх. Я тут подежурю, — предложила Зина.

Через несколько минут с вершины дерева раздался его голос:

— Смотри, здесь большое гнездо. — Это был пароль.

Вслед за этим, как предупредила Фруза, должен был показаться человек и ответить: «Не трогай гнездо. Я сейчас полезу к тебе». Но никого не было. Только слышно было, как шумят деревья.

— Может, вернемся? — занервничала Зина. — Заглянем сюда позднее.

— А вдруг прибежит связной? Что тогда? — возразил Илья.

Вспомнили про бутылку, о которой предупредила Фруза, и стали искать сваленную березу. Нашли березу, разгребли под ней землю и вынули бутылку с запиской: «Меняю квартиру. Если задержусь — ждите».

Они расположились на траве. Зина легла на живот, вытянув ноги и подперев руками подбородок. Думы завладели ею и перенесли в родной город за Невскую заставу.

…Вечер. Мягкий свет льется из-под круглого золотистого абажура. Семья в сборе. За столом — папа и мама. Зина устроилась на диване, рядом, свернувшись в комочек, спит Галочка. Зина поправляет платок, которым укрыта младшая сестренка, а та, не пробуждаясь, улыбается во сне. И Зина тоже чему-то улыбается. Чему — она сейчас не припомнит. Кажется, не было повода. Папа рассказывал серьезное. Про то, как бронепоезд «Красный Путиловец» пробивался к красным. А белые не пускали — положили мины. Тогда боец Иван Газа пополз по снегу и снял с рельсов мины. Его ранили в грудь. А только он выжил… Мама слушала, а сама пришивала к синенькому халатику Зины воротничок. И она тоже почему-то улыбалась… Какие они были тогда все счастливые!..