- Где еще стволы, сука?! - наступив мне коленом на межкрылья, громко орал сержант.

- В спортивной сумке под полкой, на которой я лежу, - чистосердечно признался я.

Сбросив меня вниз, они энергично и с удовольствием зашуршали моими шмотками, вышвыривая их на пол, прямо мне под нос.

Найдя так нужную им пушку, второй сержант, урча от усердия, сообщил начальнику в штатском, который, увидев, что опасность миновала, тоже заглянул в купе.

- Виктор Иваныч, полный порядок, преступники обезврежены.

- Какие же мы преступники, - поняв, что кризис уже позади, возмутился я, и что за скотское обращение? Что вы себе позволяете?

- Утухни, падла! - Первый и самый агрессивный из сержантов наступил грубым ботинком мне на шею. - Где документы?

- Во внутреннем кармане куртки, а куртка на мне, но объясните, что происходит?

- А то происходит, - старательно выворачивая мои карманы и душу, ответствовал мент, - что ваше путешествие в купейном вагоне окончено. Дальше поедете в казенном.

- Разрешите хоть сесть.

- Это уж как решит прокурор.

- Садись, - разрешил мягкосердечный начальник.

- Не будете ли вы так любезны, - усаживаясь и тем обретая некоторое достоинство, попросил я, - закрыть дверь, мне неприятны любопытные рожи моих попутчиков.

- Закрой, Вован, - пошел и на это послабление мент. - Куда следуете? любознательно роясь в моем бумажнике, осведомился начальник.

- До Новокузнецка.

- Цель поездки?

- Прогулка.

- Уже прогулялись.

- Вскрытие покажет. За садистские наклонности ваших подопечных вы будете жестоко, но справедливо наказаны. А за увечье тела моего друга, подполковника милиции в отставке, почетного пенсионера Анатолия Васильевича Мамаева, вы ответите мне особо. - Я кивнул на молча страдающего Мамая и, подумав, добавил. - Крысы вы транспортные, а не порядочные менты.

- А где ты видел порядочного мента? - задетый за живое, сунулся в драчку офицер.

- Они перед тобой! - Я торжественно указал на себя и замычавшего Мамая. Пока мы денно и нощно, в жару и стужу, не щадя живота своего, под бандитскими пулями и на воровских ножах неусыпно бдили ваш покой, вы, как последние шлюхи, катались по кисловодскам, сочам и адлерам.

- Это раньше вы служили в милиции, а теперь стали бандой вооруженных преступников, орудующих в поездах.

- Разрешение на ношение газового оружия как у меня, так и у моего товарища, между прочим, имеется, и вы имели счастье в этом сами убедиться.

- Да, но это не дает вам права нападать на беззащитных детей и женщин.

- Генерал, что за чепуху ты несешь? О каком нападении ты блеешь?

- Не блею, а говорю, - амбициозно одернул он восставшего Мамая. - И не генерал, а только капитан. А нападение имело место в отношении ваших соседок по купе. Письменное заявление от них нами получено.

- Это какое-то недоразумение! - удивленно возмутился я.

- Если вы расцениваете переламывание черепов рукоятью пистолета как простое недоразумение, то говорить не о чем.

- Перекрестись, капитан, это же полнейший бред, - в ужасе от чудовищного бабского наговора и вытекающих отсюда последствий, засуетился я. - Это клевета. Просто когда мой товарищ карабкался на верхнюю полку, у него из плохо застегнутой кобуры выскользнул пистолет.

- Ага, и случайно попал женщине по темечку, - язвительно закончил Виктор Иванович. - Эти сказки вы будете рассказывать следователю, а мне некогда. В составе, кроме вас, еще пятеро пьяных. Пойдемте.

- Подожди, капитан, - взмолился я, когда Мамая уже увели и я остался с ним наедине, - не гони гусей, давай разберемся.

- Станция через полчаса, вот там и будете разбираться, - задумчиво глядя мне в глаза, многообещающе ответил он.

- Да ты понимаешь, что эти чертовы суки лгут! Посуди сам, ну какой нам смысл товарить эту деревню? Из-за грошей? У нас у самих капусты немерено, что же, из-за их вонючего куска-другого мы бы стали устраивать здесь тарарам?

- Думаю, что нет, - согласился капитан, - но от них получено заявление, а потом, кусок тоже деньги, мало ли что...

- Согласен с тобой, Виктор Иванович. В пачке сигарет, помеченной крестиком, мной заныканы две пятисотки. Закури и пригласи мне этих чертовых сук, только желательно не всех сразу, и позволь мне поговорить с ними в твоем присутствии.

- От курева я пока воздержусь, а женщин позову, возможно, и в самом деле они что-то напутали. С кем не бывает со страху-то...

Страдая и охая, первой зашла перебинтованная до ушей Катерина. Со стороны могло показаться, что она только что побывала в авиакатастрофе. Нарочито меня остерегаясь, она подсела к капитану.

- Катерина, вы утверждаете, что моим товарищем на вас было совершено нападение с целью грабежа. Я правильно понял?

- Да, - обреченно-умирающе едва слышно ответила она.

- Он или я взяли у вас какие-нибудь ценные вещи?

- Нет, не успели.

- Где в момент удара находился я?

- Сидел напротив.

- Что я делал?

- Ничего, просто сидел.

- Значит, никаких враждебных действий в отношении вас я не предпринимал?

- Нет. Чего не было, того не было, и не про тебя сказ. Ударил твой дружок.

- Вот теперь перейдем и к дружку. Где находился он?

- На полке, сам же видел.

- На какой полке?

- Которая надо мной.

- Вы видели, как он наносил вам удар?

- Само собой, - заскулила она, жалуясь капитану, - чуть кровью вся не изошла.

- Я спрашиваю еще раз: вы видели, как он наносил вам удар?

- Ну я не знаю... Наверное... Какая разница?

- Большая. Вы не могли этого видеть, потому что в этот момент вы смотрели на меня, а то, что творится сверху, знать вы попросту не могли. На затылке глаз у вас нет.

- Но я же видела... - неуверенно настаивала она.

- Хорошо, попробуем оттолкнуться от ваших слов. Вы согласны, что для того, чтобы увидеть Мамаева, вам нужно было задрать голову вверх?

- Само собой, - настороженно согласилась она.

- Отлично, но тогда бы ваш затылок был бы обращен ко мне. Я верно говорю?

- Верно, - чуя подвох, но еще не зная какой, со скрипом согласилась она.

- Тогда объясните, каким же образом он мог по нему ударить?

- Не знаю, - почти сдаваясь, ответила баба.

- Что и требовалось доказать. Мамаев не имел намерения вас ударить, а пистолет выпал случайно. Вам остается только забрать заявление и извиниться перед капитаном за доставленные хлопоты. То же самое не вредно сделать и в отношении меня.

- Что-о-о? - возмущенно взвыла она, и я понял, что переборщил. Извиняться перед вами? Да ни за что.

- Можете передо мной и не извиняться, - поспешно пошел я на попятную. - Но заявление вам забрать необходимо.

- Ни за что в жизни! - взыграла стерва.

- Отлично! Пусть будет по-вашему! - взъярился и я. - Сидеть будем вместе, только срок вы получите гораздо больший. Капитан, примите мое заявление о том, что сидящая перед вами гражданка полчаса назад оскорбляла честь и достоинство президента нашего государства Бориса Николаевича Ельцина. Это заявление могут подтвердить Мамаев и ее подруга Валентина. Вы мне позволите написать это заявление?

- Пишите! - с видимым удовольствием ответил мент. - Вот уж точно, не рой другому яму. Предъявите ваш паспорт, гражданка.

- Врет он, не верьте ему, товарищ милиционер, не было такого, - не на шутку перепугавшись, засуетилась баба.

- А это мы сейчас проверим. Послушаем, что скажут свидетели, - заверил ее Виктор Иванович - В каких словах выражалось оскорбление?

- Она рекомендовала моему другу идти к президенту в анальное отверстие.

- По глупости я это сболтнула, по недомыслию, - скисла баба, и я торжественно влупил последний гвоздь:

- Вот и я говорю, что по глупости вы накатали на Мамая. Я прав?

- Да, - нехотя согласилась она.

- Ну а в таком случае вам нужно забрать свое заявление, и будем считать, что путешествие к президенту мне приснилось.