Для того чтобы не позволять себе (и при желании – окружающим) нести антинаучную чушь, которой даже в повседневных разговорах произносится огромное количество, необходимо уделять часть свободного времени изучению основ экономики, в чем читателю и поможет данная книга.

Для экономиста нет большей ошибки, чем пытаться исследовать законы производства в отрыве от исторического этапа, на котором находится общество. К сожалению, подобный ограниченный подход характерен для большинства современных экономических трудов. Исследователи-обществоведы поступают так, как если бы они, будучи физиками, ограничились изучением только видимых глазу тел, изъяв из выстраиваемых теорий все упоминания о молекулярных структурах и, тем более, атомах. Среди законов, управляющих производством благ в человеческом обществе, лишь немногие применимы к производству вообще. В экономической науке движение от простого к сложному заключается в рассмотрении общества и складывающихся в нем экономических отношений как изменяющегося, развивающегося материала[9]. Поэтому настоящий исследователь понимает, что верно объяснить современные экономические явления можно, только беря их не изолированно, а как результат предшествующего развития производства[10].

В то же время в любой науке приходится иметь дело с абстракциями. И это необходимо, чтобы построить теорию, на основе которой становится возможным созидательное практическое преобразование действительности (что, в конечном итоге, и является целью любой науки). Ни один последовательный ученый не станет объявлять «идеальный газ» в естествознании или «простое товарное производство» в экономике бесполезным отвлечением только потому, что эти модели построены на допущениях и не встречаются в реальности в чистом виде.

Наконец, огромное значение имеет терминологический аппарат, который был в корне подорван упомянутым во вступлении плюралистским подходом, неизбежно влекущим за собой существование множества определений или трактовок одного и того же слова, что для науки недопустимо.

Обладая уникальным свойством сознания, человек способен рационально познавать мир, отражаемый в мыслях, а мысли, понятия могут существовать только в форме языка. Поэтому рациональное мышление как способ постижения действительности качественно отличается от познания через образы и ощущения. Важно, чтобы под одним словом всеми носителями языка (как минимум, всеми учеными) понимался один и тот же отражаемый в языке объект изучения. В естественных науках достичь этой однозначности понимания удалось благодаря тому, что был разработан специальный язык условных обозначений и формул. В общественных же науках чаще приходится иметь дело с языковыми конструкциями из обычных человеческих слов, отражающих логику того или иного социального явления или процесса. Это дало псевдоученым повод для многочисленных спекуляций, превращающих научные споры на экономическую тематику в соревнования по красноречию (читай: словоблудию).

Никого в здравом уме не смущает, что каждому химическому элементу в периодической таблице соответствует уникальное буквенное обозначение. Однако считается совершенно нормальным приводить в учебных пособиях множество определений того или иного экономического термина. Результатом обучения по подобной литературе являются не приведенные в систему знания, позволяющие устанавливать взаимосвязи между категориями, а получение информации о том, что такие термины есть и есть много вариантов их определений. Экономист, чье логическое мышление искажено этой плюралистской спекуляцией, ценен для науки и общества не больше, чем химик, способный только перечислить названия всех элементов.

Насколько безразлично для целей научного анализа, какое слово или выражение исследователи договорятся использовать для обозначения того или иного объекта, настолько необходимо, чтобы эта языковая конструкция трактовалась однозначно и могла быть определена посредством других категорий. Только при этом условии научный язык сможет отразить взаимосвязь объектов реального мира, иерархию простого и сложного. А истинное отражение действительности – необходимое условие для ее осмысленного преобразования, то есть практического применения науки. Именно этот смысл заложен в положении о том, что практика – критерий теоретической истины.

Любая научная система гораздо сложнее примитивной базы данных, словаря, в котором перечислены определения используемых терминов. В науке важно выведение более сложных категорий из более простых, последовательное логическое развитие теории, отражающее реальные процессы развития материального мира. Понимание этого позволяет различать действия, являющиеся прямыми научными диверсиями, например:

1) утверждение принципа «плюрализма концепций», позволяющего признать противоречащие друг другу теории равноправными и отменяющего необходимость валидации теорий на степень следования логическим законам мышления и выведения категорий; это приводит к замене приближения к истине накоплением множества антинаучных концепций, среди которых теряются наработки ученых, двигающихся в верном направлении;

2) утверждение наличия у термина множества различных определений, что автоматически исключает возможность определить тот или иной объект и познать его. До сих пор считается крайне глубоким заявление о том, что можно посмотреть на проблему с разных сторон. На деле смысл подобных заявлений сводится к тому, что смотреть на вещи (отражать изучаемые явления) можно вообще как угодно, не беспокоясь о логических противоречиях, что подрывает основы науки как таковой и неизбежно приводит процесс познания в тупик[11];

3) привнесение в научный язык слов и выражений, не несущих смысловой нагрузки, дублирующих или заменяющих уже имеющиеся термины. Наличие подобного «языкового хлама» в ученом обиходе сильно облегчает задачу осуществления двух предыдущих диверсий.

Итак, язык – всего лишь средство, но и это уже немало. Если не поддерживать средство в надлежащем состоянии, процессы мышления и познания, для которых это средство предназначено, обречены на деградацию, как и наука. В общественных науках соотношение логических конструкций с использованием категорий из человеческого языка и формул – не такое, как в физике или математике. И тем не менее это тоже научный аппарат, который может и должен применяться для познания и преобразования действительности.

Выше было сказано о том, что практика является критерием истинности теории. Нельзя не отметить, что в сравнении с естествознанием экономическая наука гораздо чаще слышит в свой адрес обвинения в невозможности доказать теорию посредством эксперимента. Однако ни один настоящий исследователь не откажется от добывания знаний лишь потому, что их невозможно верифицировать в пределах лабораторного помещения. Пока не удастся создать генератор вселенных для сбора статистики о соответствии развития любого человеческого общества выведенным наукой экономическим законам, придется довольствоваться фактологической базой из собственной истории[12]. Но и ее для доказательства истинности выведенных настоящими учеными положений вполне достаточно. Более того, мы имеем примеры практического применения экономической теории в целях созидательного преобразования, и любой последовательный исследователь рано или поздно приходит к пониманию логики происходящих событий вопреки всем антинаучным интерпретациям.

Без использования единого терминологического аппарата и рассмотрения производственных отношений в исторической перспективе невозможно дальнейшее развитие экономики как науки. Сложность не в том, что для вывода общественных наук из кризиса необходимы практические действия, продиктованные передовой экономической теорией, а в том, что, согласно этой же теории, данные действия не могут быть предприняты «сверху», о чем далее еще будет сказано.