Однако зацепка всё же есть. У Мстислава Храброго, как видим, трое сыновей: Мстислав Удатный, Владимир и Давыд. Так вот, матерью одного из них, Владимира, летописи называют некую Глебовну. Видимо, перед нами дочь Глеба I Рязанского (1161–1177). Но дочь у него была только одна – Феодосия. Вот и имя матери Мстислава Мстиславича.

Больше о ней ничего не знаем. Видимо, женщина умерла рано. Неизвестно даже, была ли она матерью третьего из братьев, Давыда. Да и насчет Мстислава Удатного у некоторых возникают сомнения. Имеются гипотезы, что с материнской стороны он был внуком Ярослава Осмомысла. Это на первый взгляд логично. Впоследствии, после пресечения первой династии князей Галицких, Мстислав захватит эту землю и утвердится в ней.

Но позвольте… У Ярослава Осмомысла только одна дочь – Ефросинья. Перед нами знаменитая Ярославна, упоминаемая в «Слове о полку Игореве». Она была замужем, соответственно, за князем Игорем – героем великой поэмы. Ее дети, Игоревичи, займут Галич на время. Об этом мы еще поговорим. Известно, что один из ее сыновей появился на свет в 1177 году, то есть являлся ровесником Мстислава Удатного. Нет, не сходится. Не был Удатный сыном галичанки.

Жаль только, что нам приходится отвлекать читателя из-за разбора неправильных версий, несуразность которых ускользнула от невнимательных историков. Некоторые из них нельзя обойти молчанием. Требуется опровергнуть, чтобы не множить ошибки и идти дальше.

Итак, наиболее вероятно, что по матери Мстислав Удатный – из рязанских. О чем это говорит? О том, что князья смоленского клана плели интриги против князей Суздальских и пытались отколоть от них Рязань. Вот это похоже на правду. Уже в 1174 году, после смерти Андрея Боголюбского, в Суздальщине возникла анархия и война городов-государств. В нее вмешался Глеб Рязанский и сжег Москву, однако был разбит, взят в плен и умер в тюрьме. Великим князем Владимирским стал Всеволод Большое Гнездо (1176–1213). Это его ратники могли, по мысли автора «Слова о полку Игореве», Волгу-реку «шеломами вычерпати». Смоляне и рязанцы проиграли, но попытки сокрушить суздальцев всё же были.

Мстислав Мстиславич никогда не увидит своего рязанского предка. Зато будет знать, что во Владимире-на-Клязьме княжит грозный и опасный противник, который заморил в тюрьме его дедушку.

Мстислав Мстиславич рос как все: первый постриг – в год, на коня – в три. До этого времени – терем, игрушки, свистульки, пеленки, колыбельные матери, капризы и чудо первых слов: первые «папа» и «мама», «спасибки», «ласки», «хлебу», первое «ко мне»… Первое хныканье, окрики родителей, обиды и прочие маленькие испытания. Игры с детьми, заливистый смех от яркого солнца и незнакомых сочетаний звуков, которые взрослые почему-то считают неприличными…

А после трех лет – другая жизнь. Женскому воспитанию конец, и княжича отдают на руки «дядьке» – наставнику-мужчине. Строгий дядька научит на коне скакать, бить из лука в цель без промаха, орудовать копьем и мечом. Но не только. Из русских мальчиков не пытались вырастить машину-убийцу, какого-нибудь рыцаря с большой дороги. Нет. Учили читать, писать, считать. Огромное количество берестяных грамот, надписи на ремесленных изделиях свидетельствуют, что даже простолюдины на Руси были грамотны. Чего уж говорить о князьях?

В книге о Мономахе мы отмахнулись от этого, сказав: всё так, но русским чваниться нечем. Ну, были мы когда-то образованнее, чем другие народы. И что? Ведь налицо в то же время преступления князей, усобицы, взаимный грабеж, насилие…

Прошло время и подумалось, что мы не правы. Национальная скромность автора была ошибочной. Борьба за существование основана на конкуренции. Не нужно думать, что ваши заслуги оценятся сами собой. Помог пример из жизни. Автор многое понял в свободное от написания книг время, когда мелкий конкурент – провинциальный сибирский пиарщик, хипстер с татарской фамилией и нелепой прической а-ля целовальник из древнерусского кабака – сумел представить себя как великого человека перед неискушенным руководством крупной корпорации. А затем фальсифицировал свою деятельность и с помощью подлогов повысил собственный статус. В итоге жулика выгнали с работы, но ущерб репутации компании он нанес немалый.

В противостоянии цивилизаций всё гораздо сложнее, но суть – та же. Сунниты, протестанты, католики надувают щеки, силясь доказать, насколько они продвинуты и какими великими были их предки. Американцы, китайцы, британцы пухнут от сознания собственного величия, что запечатлено в их учебниках и монографиях маститых ученых. С какой же стати нам, русским, скромничать и уходить в тень? Не нужно ничего придумывать, но то, что у нас было, отдайте нам. И вовсе не стыдно гордиться нашими предками, которые превосходили конкурентов из других стран по уровню образования или по каким-то другим параметрам. Нельзя только фальсифицировать факты или впадать в ложный патриотизм, как бывало не раз. Это не позволит увидеть корни наших бед и решить проблемы, которых накопилось немало. Допустим, производительность труда на Руси была ниже, чем в Западной Европе (имеем в виду прежде всего сельское хозяйство – основу тогдашней экономики). Ниже она и сейчас. Это существенный минус в конкурентной борьбе, и этот факт вовсе не стоит замалчивать.

Тема интересная, однако… длинным методологическим рассуждениям о плюсах и минусах разных цивилизаций здесь не место. Финансировать историософские изыскания современная Россия с ее расшатанной экономикой, увы, не может. На исследования а-ля Тойнби нет средств. Ну что ж, будем действовать в тех рамках, которые нам задали. Нас ведет биография Мстислава Удатного.

Роман Смоленский правил в Киеве недолго и вскоре уступил город Святославу («синее вино») (1176–1181, 1181–1194) и вернулся на родину. Как раз в это время в Суздале завершилась усобица, великим князем этой земли сделался Всеволод Большое Гнездо. Мысль смолян понятна: подружиться с черниговцами ценой уступки Киева. В то же время смоляне начали интриги в Новгороде, значительная часть населения которого была недовольна господством суздальцев.

При этом «буй Рюрик» и Давыд остались в Киевщине в своих уделах, так что смоленский клан выиграл. Мстислав же Храбрый переехал в Торопец, захватив и свою семью, которая скоро пополнилась еще одним сыном по имени Владимир. Здесь Храбрый провел пару лет с небольшим.

Уладив дела на юге, Роман Смоленский обратился на север, договорился с новгородцами, и те призвали его на княжение (1178–1179). С суздальцами они порвали. Казалось, у смоленской семьи дела пошли на лад.

Вскоре князь Роман договорился, чтобы новгородцы приняли правителем его брата Мстислава Храброго (1179–1180), а сам вернулся в Смоленск. Стороны заключили ряд (договор). Мстислав Храбрый получал доходы с Торопца, мог приводить оттуда дружину, но сам Торопец оставался в составе Смоленской земли. Ситуация приобретает знакомые очертания, схема становится классической. Вспомним, что аналогичным образом будут выстраивать отношения Александр Невский и новгородцы. Александр правит Переяславль-Залесским княжеством (включавшим в то время еще и Тверь), получает с него доходы, приводит дружину в Великий Новгород. Но в случае разрыва ряда возвращается в Переяславль-Залесский и правит там.

Мстислав Храбрый полюбился новгородцам сразу (его торжественно встречали с иконами), принимал удачные решения и выказал отличные деловые качества, прежде всего как полководец. Собственно, как раз полководцы и требовались Новгороду. Да еще князья-дипломаты, которые возвышались бы над городскими партиями и могли сделаться гарантами стабильности.

Наверное, в Новгороде родился самый младший сын Храброго. Ребенка назвали Давыдом в честь дяди.

Вместе с Мстиславом прибыл на берега Волхова родной брат – Ярополк Ростиславич, тот самый, коего выгнала смоленская община за несколько лет до этих событий. Ярополк сел в Торжке в качестве воеводы, чтобы защищать новгородцев от Суздаля, но потерпел неудачу.