— Где бусина? — прошипел Роланд.

— Там люди горят! — воскликнула она, отплевываясь и тщетно пытаясь выбраться. — А ты про какую-то бусину…

Больше она ничего не сказала — Роланд резко опустил ей руку на затылок, вжав лицом в землю, и замер. Марушка попыталась лягнуть его, возмутиться, но вместо этого только набрала полный рот сухих иголок. Дышать стало тяжело. Воздух из груди вырывался с тяжелым хрипом. Вскоре, когда Марушка уже не понимала, сон это или явь, а перед глазами заплясали разноцветные круги — послышались голоса. Двое мужчин переговаривались, топтали колосья, но проходили достаточно далеко от зарослей на опушке, чтобы заметить девочку и воина. Разговор их Роланд тревожно слушал, Марушка же различала только интонации и обрывки слов.

Когда шаги затихли в отдалении, Роланд быстро поднялся. Марушка перевернулась на спину, вдохнула во всю грудь и зашлась в кашле. И руки, и ноги ее затекли, а воздух — вожделенный воздух, обжигал гортань. В ушах звенело. Она повела головой. Роланд нависал, двоился перед глазами и что-то серьезно говорил — она видела, как шевелятся его губы, но не могла разобрать ни слова.

Осоловело глядя перед собой, резко села. Воин не успел отклониться, и она ткнулась ему в лицо, ударилась лбом о подбородок, схватилась за голову — звуки пропали, только танцевали кругом алые пятна.

— Я ничего не слышу, — беспомощно прошептала Марушка, и до боли прикусила губу, не услышав и собственного голоса.

Роланд сгреб ее в охапку. Марушка дернулась, попыталась нащупать камень или палку, чтобы защититься, но только поскребла ногтями землю. Она обиженно всхлипнула, повиснув у воина на шее. И когда он, крадучись и петляя меж деревьев, коснулся теплой ладонью оцарапанной о хвою щеки, а потом погладил по голове, попутно распутывая нечесанные волосы, девочка завыла. Ему приходилось прятать ее мокрое лицо под полой куртки, чтоб хоть немного приглушить рыдания, до тех пор, пока сама Марушка не услышала себя — сначала тихо и глухо, будто издали, а потом все громче, — и дернулась, испугавшись отчаянно крика, который рвался у нее изнутри.

— Пусти, — она уперлась локтями Роланду в грудь и попыталась оттолкнуть его. — Кто там ходил? Что за разбойники?

— Где бусина? — настойчиво повторил он.

— Твоя Радмила сказала не снимать ее, а я отдала Груше, — Марушка гордо вскинула голову. Нос у нее распух и покраснел. — Дай сама пойду.

Роланд замолчал, обернулся, поглядел на крадущиеся к полю языки огня из почерневших изб.

— Что ж, — сказал он, наконец, — так даже лучше.

— Ты прятал меня от бандитов в бузине? А я — глупая, обиделась… Это они подожгли хутор, да? Чтобы яхонты отобрать? Давай вернемся, — девочка задрыгала ногами.

Роланд долго молчал, но больше не оборачивался и, похоже вовсе не слушал ее.

— Ты ведь в одиночку одолел медведя, а потом разбойников на реке… — затараторила Марушка, глядя, как неумолимо удаляется хутор. — И еще в «Двух Ослах»… Мы позовем Лиса на помощь… И я тоже могу, дашь мне свои ножики — не забоюсь…

— Мы не вернемся, — мрачно припечатал он, выискивая безопасную дорогу — девочка крутилась и загораживала обзор.

— Я думала, ты ничего не боишься, — разочарованно протянула она.

— Иначе не выполню обещания, — тихо сказал Роланд. — Есть вещи, которые больше и важнее, чем ты можешь себе вообразить…

— Какого еще обещания? Разве может быть что-то важнее человеческой жизни?

Марушка шмыгнула носом и попыталась заглянуть ему в глаза, но Роланд упорно отводил взгляд — похоже, так рассуждала и Федора, когда, создавая Ключ, приняла решение за всех — и за себя, и за него, и за беспокойную девочку у него на руках.

— Лис, может, и врун, но не скрывает этого. А ты — трус, и только прикрываешься важными словами и клятвами, — вдруг выпалила Марушка: — Если Аглаша, Груша, дядько Бажан, Фекла и остальные погибнут в пожаре, как моя Федора — пусть это всегда грызет тебя! Знай, это ты виноват будешь, что не помог! — голос ее возмущенно зазвенел. — И я никогда этого не прощу!

Роланд скрипнул зубами, перехватывая вертлявую ношу удобнее.

— Ты — трус! Пил с ними, ел с ними, а теперь бросаешь на смерть… Из-за тебя они помрут, из-за тебя все сгорят!.. — выкрикнула она и больно дернула его за волосы: — Отпусти меня. Сама пойду.

Роланд не отпустил. Девочка так и болталась у него на плече, перемежая мольбы с ругательствами, пока наконец не показалась поляна, где ждал Лис с лошадьми. Он не сдвинулся с места, с усилием удерживая испуганных скакунов.

— Ну, чего там? — Лис нетерпеливо шагнул навстречу.

— Коней поведешь, — бросил Роланд в ответ.

Марушка зло засопела и ударила его по спине — куда достала. Коса ее волочилась по земле, собирая хвою и тонкие ветки, а лицо покраснело от прилившей крови.

Лис оказался впереди процессии, но долго еще оглядывался на рыжую полосу позади, пока не рассвело и горящий хутор стало не различить. Роланд запретил даже заикаться о привале. Когда солнце вошло в зенит, он пересадил притихшую Марушку на спину Хесту, а сам размял руки. Девочка молчала, повиснув на конской шее, только незаметно смахивала слезы.

— Куда мы идем хоть? — Лис посмотрел по сторонам. — Если нам… мы на юг, я слыхал, собирались? — и когда Роланд кивнул, продолжил: — А направление ты северное выбрал… — удивился он, выглядывая лишайник на стволах деревьев, чтобы, если придется, доказать свою правоту.

— Если бы ты или девка рассказали мне про птицу сразу, все было бы много проще, — соврал Роланд. Проще, разумеется, не стало бы — одно дело травы собирать да примочки на чиреи накладывать, другое — создавать обереги. Таких умельцев и в Самборе не сыщешь. Один-единственный человек мог помочь им, но для начала следовало перейти Пьяный лес и выйти к болотам. — Придется заглянуть в еще одно место.

Роланд разрешил передохнуть только глубокой ночью, когда деревья кругом перестали качаться. Лис даже проверил, опершись на тонкую липу — деревцо зашелестело листьями, но не накренилось и не скрипнуло. Пока Роланд, выудив из котомки пироги на ужин, разводил костерок, Марушка жалась к Лису, развалившемуся там же, под облюбованной липой, и шмыгала носом.

— Полноте, Марь, — похлопал он ее по плечу. — Может, потушат еще огонь. А если нет, — подумав, выдал Лис, — у них там куча мешков с камнями. Продадут — отстроят домища лучше прежних. Ясно?

— Может, и нет больше яхонтов, — вздохнула Марушка, вспоминая нежданных гостей, которых испугался даже Роланд. «Наверняка ведь бандиты…» — с каждым мгновением все больше утверждалась она в страшной мысли.

Лис неуютно поежился.

— А куда они денутся? Счета им нет, — заверил он, — даже если парочка камешков затеряется — никто и не заметит.

Марушка замолчала. От костра чадило и щипало нос — за хворостом Роланд отправил рыжего, а тот собрал охапку, не особенно утруждаясь проверять, сухая ветка или нет. «Надергал с ближайшего куста зеленых», — чихнула Марушка, когда сменился ветер, и ее обдало белым дымом.

— Как ты думаешь, — девочка обхватила руками колени и кивнула на воина, сидящего у огня, — чего он боится?

Лис пожал плечами:

— Чего ему бояться? Вон, чуть не на куски рассыпался, а троих положил… А тебе до него какое дело? — забеспокоился он.

— Мне важно знать, — Марушка тряхнула головой. — Так же не бывает, чтоб человек совсем-совсем ничего не боялся.

— Ну-у, — протянул Лис, — тогда ясное дело… — Марушка наклонилась ближе, и он прошептал, насмешливо кривя губы: — Княгини своей. Видала, когда она его отчитывала, тот трясся, как побитая псина? Чудища костяного не побоялся, а бабы носатой трусит…

Марушка медленно кивнула, подалась вперед и замерла, не отрывая потемневшего взгляда от Роланда. Неожиданная догадка неприятно кольнула. Лис продолжал что-то говорить, но девочка не слушала, внимательно разглядывая воина. Наконец, тот отвлекся и встал, чтобы позвать спутников к ужину. Марушка рывком подскочила на месте, как потревоженная медянка.