Столько лет прошло со дня ее смерти, а забыть ее я не могу. Это был близкий человек для моей семьи, Елена Борисовна дружила с моей бабушкой с незапамятных времен. Познакомились они еще в детстве, так как отец Елены Борисовны и мой прадед вместе учились в Московской духовной семинарии и очень дружили, а потом их дочери стали ближайшими подругами. Для бабушки Лена была как сестра, они всегда понимали и поддерживали друг друга во всем. Именно Елене Борисовне было суждено стать моей крестной мамой. Я звал ее Леной, Леночкой, иногда Леной Борисовной, но всегда на «вы».
Крестная сыграла не последнюю роль в моем становлении и воспитании, занималась со мной техникой речи и декламацией, водила меня по театрам, читала мне, еще совсем ребенку, столь любимые мной произведения английской сказочницы Беатрис Поттер. Гуляла со мной, рассказывала о своем детстве и часто вспоминала своего отца – Бориса Георгиевича Добронравова. Он всегда покупал ей билеты в первом ряду партера в Московском Художественном театре, юная Леночка любила спектакли с участием папы и была его самым главным критиком и рецензентом. Ей нравилось говорить о Москве ее детства: об Арбате, где можно было услышать пение соловья, о Лубянке, где бил фонтан, о сохранившей еще купеческий дух любимой ею Ордынке. А вот Новый Арбат не любила и говорила: «Не мое». Бывая в Москве сегодня, я часто брожу по нашим с ней местам в тщетной надежде увидеть с детства любимый и знакомый силуэт. К сожалению, я не расспрашивал ее о многом. Что я мог тогда понимать? Впрочем, она никогда ни о ком не сказала плохого слова; даже когда ей делали больно – она просто вычеркивала этого человека из своей жизни.
Елена Борисовна с отцом Борисом Добронравовым
Меня всегда тянуло к ней, так как даже в моем детском восприятии Елена Борисовна была созданием совершенной красоты, сказочной феей. Когда мы с ней гуляли или же ходили в Центральный Дом литераторов, куда Елена Борисовна особенно любила приходить, то своим знакомым она меня представляла как своего племянника, а меня нежно звала «колокольчик». Походы к ней в гости всегда были праздником для меня. На столе каждый раз было искусно приготовленное домработницей Елены Борисовны песочное печенье. Крестная не любила принимать гостей. Ее дом не был местом открытых дверей, но для нашей семьи делалось исключение. Как же с ней было приятно находиться рядом, какие у нее были интонации, какой красивейший тембр, голос, ее слова звучали как звуки весеннего ручья! Ее старомосковская манера общения говорить нараспев, растянуто, восхищала меня: «А сейчас пойдем к Елисею, калачики будем кушать». Имелось в виду, что она поведет меня в наш с ней любимый Елисеевский магазин, рядом с которым она жила, и мы будем кушать калачики и крендели. Такой дикции, боюсь, я уже больше не услышу, но чудо по имени Елена Добронравова было в моей жизни.
Борис Добронравов в роли дяди Вани в спектакле МХАТа «Дядя Ваня»
Я обожал, когда Елена Борисовна рассказывала о своем детстве и юности, в частности о том, как она проводила время на даче в Валентиновке, как гоняла с мальчишками в футбол и была украшением и, можно сказать, основной силой волейбольной площадки Валентиновки. Она обожала эту игру. Помню, в одной из ее комнат висела фотография, сделанная во время волейбольного матча, где она принимала подачу. Почему-то она очень любила эту фотокарточку. Вероятно, от этого фото веяло беззаботно-счастливой юностью. Она была высокой, стройной и необыкновенно женственной. Ее друзьями в Валентиновке были тогда еще совсем юные, ставшие впоследствии знаменитыми актеры – красавец Никита Подгорный (ее первая и очень большая любовь, взаимная), Олег Анофриев, а также известный архитектор Борис Готтих. Все они были неравнодушны к юной Леночке. В этой красавице уже тогда все было цельным и естественным. Именно ее совета – никогда не идти в актеры – я и послушался. Хотя очень хотел.
С Олегом Борисовым в фильме «Город зажигает огни»
В роли Ольги Книппер-Чеховой в телеспектакле «Мое насмешливое счастье»
Часто выступая на сцене Центрального Дома литераторов, декламируя классиков Серебряного века, я любил ощущение того, что я на сцене, что меня слушают, – правда, сам по себе я был довольно закрытым ребенком. Скорее букой. Крестная только умилялась, но была неумолимой в своем мнении касательно моего актерского будущего, в отличие от своих подруг – Татьяны Лавровой и Элины Быстрицкой, которые, напротив, советовали мне связать свою судьбу с Мельпоменой. Правда, когда я поступал в театрально-художественную студию, Елена Борисовна лично попросила Элину Авраамовну Быстрицкую со мной позаниматься. Елена Борисовна всегда желала мне счастья…
Елена Борисовна Добронравова родилась 21 июля 1932 года в Москве в знаменитой семье актеров Московского Художественного театра – народного артиста СССР Бориса Георгиевича Добронравова и артистки вокально-драматической части Московского Художественного театра Марии Юльевны Добронравовой-Стегер. Борис Георгиевич Добронравов был кумиром миллионов. Он много снимался в кино. А его театральные роли, такие как Лопахин в «Вишневом саде» А. Чехова, царь Федор Иоаннович в одноименном спектакле по пьесе А.К. Толстого, Войницкий в чеховском «Дяде Ваня» были сценическими шедеврами прославленного русского артиста.
В нем запоминалось все: и его осторожные, почти робкие интонации, его эмоциональный накал и мятежность его героев. Борис Георгиевич был обласкан властью, его любил «лучший друг советского искусства» товарищ Сталин, но при этом Добронравов был исключительно талантливым человеком, гениальным артистом. Правда, отношения с коллегами по Художественному театру у него не заладились. Его считали отшельником – молчаливым и замкнутым. Друзей в театре у него почти не было. Он с нежностью относился к Качалову Книппер-Чеховой, Кореневой, но открыто не любил Марка Прудкина, не забывая фразы, произнесенной когда-то Ольгой Леонардовной Книппер-Чеховой в адрес Марка Исааковича: «Если во МХАТе снова интриги, то ищите Прудкина». Не жаловал Борис Георгиевич и первую актрису театра – Аллу Константиновну Тарасову. Свою неприязнь Борис Георгиевич никогда не скрывал.
С Григорием Абрикосовым в спектакле «Фома Гордеев». Театр Вахтангова
Добронравов боготворил извечную соперницу Тарасовой – Клавдию Еланскую, которую считал честью и совестью Московского Художественного театра, как будто знал, что после его ухода именно Еланская, жившая с семьей Добронравовых в одном доме, одна из немногих мхатовцев придет к вдове актера и его дочери, чтобы поддержать их и предложить свою помощь, если Марии Юльевне и Леночке что-то потребуется. Елена Борисовна никогда не забывала доброты и участия Клавдии Николаевны в тяжелейшее для них с мамой время. Своеобразие натуры Бориса Георгиевича потом припомнят и Лене, когда она будет поступать на актерское отделение в школу-студию МХАТ. Но были и актеры, сохранившие самые светлые и добрые впечатления о совместной работе с Борисом Добронравовым.
