Мягкое сильнее твёрдого Тихо Браге, известный датский астроном, родился в 1 546 году. Он так много занимался науками, что на боевые искусства времени почти не оставалось. Поэтому, когда ему, всё же, пришлось вызвать «этого негодяя» на дуэль, получилось не очень хорошо… Тихо Браге выжил, но часть носа пришлось заменить протезом из серебра и золота. Когда, через неполные триста лет после его смерти, тело гордости страны Датской, решили перезахоронить, выяснилось, что само тело хорошо сохранилось, а вот протез… протез – испарился… Как тут не вспомнить, известное китайское правило: «Мягкое сильнее твёрдого»! Геронтология Есть в старости начальной Приятная пора, Неспешный, беспечальный Секс «почадит» с утра… И ты уж, как патриций, На ложе возлежишь — Ноль мыслей, ноль амбиций Воспоминанья лишь В седой главе клубятся: «Недавно, лет пятнадцать, Не более того, Одна вдова любила мужчину одного… На ней в цветочек платье и лямочка сползла»… Морфей в свои объятья, не причиняя зла, Возьмёт. И до обеда Над старостью победа. А идите вы… «И я бы мог, как шут на…» «праздник, Сплясать вам русскую в петле, Зане у Власти на земле Есть много развлечений разных: Бичи, колеса, топоры, И гильотина и гаррота… Все это дремлет до поры И терпеливо ждет кого-то.» А.Пушкин. Г.Сапгир. Теперь, когда я с головой расстался, Со мною разговаривать легко. Легко сказать, что я вас испугался — Мне наплевать, я очень далеко. Пинайте обезглавленное тело, Порвите в клочья новое пальто. Я горд, что невозможное – я сделал! Как надо сделал! И я горд, за то, Что не продался вам, за рубль двадцать, А всех послал… и хлопнул по столу… Что голова, неделю на колу, Нахально щурясь, будет улыбаться. Реквием …начала неудержимо сползать с дивана на пол. Её, как сбросило с высоты: лежит ничком, голова набок, руки обняли пол, ноги чуть вбок. Так, наверное, начинающий наездник лежит «верхом» на спине лошади и очень боится упасть. Поза, какая-то… криминальная. Не хватает, разве, контура мелом… «Воду!.. на голову!.. вылей!…» – Проговорила чужим, огрубевшим, механическим каким-то голосом… И замерла… «Нет!!!… Не трогай!!!… Отстань!!!…» – на все попытки вернуть её на диван… или, хотя бы, как-то облагородить позу… А тут и звонок в дверь – «скорая» приехала… Вот и они: девчонка и слегка потёртый «юноша» с пластиковым ящиком. И, что за волшебное такое название: «Скорая помощь» – пока ждёшь, думаешь: «Какая же она, нафиг, скорая»; а, когда приедет – понимаешь: да она такая же «помощь», как и «скорая». Идиотские расспросы, идиотским казённым тоном. Да я и так понимаю: при исполнении вы! Но, анкету-то, ведь, можно потом! Или не видите: плохо ей!!! Ну давайте же, скорее! Где там у вас, где волшебная таблетка… или волшебный всеисцеляющий укол! Давайте его сюда! Пусть она откроет глаза, удивлённо посмотрит по сторонам и, вздохнув, скажет: «Ах! Как долго я спала». «Нет, братан, чудесных уколов сегодня не завезли» – я это почти сразу по их отстранённым рожам понял. Тут на меня изнутри накатило такое зудящее желание выгнать их к…матери «Тоже мне, приехали… Дед Мороз со Снегурочкой. Подарки-то где»!!! Наверное, в глубине души, я знал, кто и с чем приедет, и что от них можно ждать. Ничего-то, я им не сказал… Начали обсуждать ситуацию, мол, в больницу её в таком виде не довезёшь. «Тут вы, ребятишки, правы! А, и довезёшь, лучше ли это?! Пусть уж, если что, помирает дома, здесь её, по крайней мере, любят. Мы и так, постоянно в окружении чужих… А, вот, может быть, её чем-нибудь уколоть, для пользы»… Тут-то, нам и было явлено… Вот, на диване с закрытыми глазами лежит беспомощное существо, точно в той позе, в которую мне удалось её переложить… «Скорая помощь» категорически настаивала, чтобы я поднял больную с пола. Мне бы их послать, видно же, что толку от них… Наверное я испугался остаться совсем без каких-нито врачей, к тому же, мне самому, наверное, хотелось переложить её поприличней… Перетащил я её с пола, хотя ей там было лучше. Вот, лежит она в той же позе, и только пульс на шее трепещет часто часто, как листик на ветру…» И вдруг… Тело, вдруг заговорило (не она, а именно, тело или кто-то другой внутри). Голос был совсем не её, какой-то мужской или, даже механический. Так, думаю, говорил бы Бес, изгоняемый: «Не трогайте меня!!! Не мучте меня!!! Выключите меня!!! Я не могу больше»!!! Ну, укол ей, всё же сделали. Это был «Дексометазон» из наших запасов. (И нафига, скажите, нужна «Скорая помощь», если с лекарствами у них такой «напряг»)… Давление ещё раз померяли: 1 00 на 60, я их и выпроводил. Бумагу, какую-то подписал. От денег они категорически отказались и предупредили меня, что состояние больной крайне тяжёлое. Спасибо, сам бы я, ну ни за что бы, не догадался! А теперь, «я предупреждён – значит вооружён»… И вот вам картина: Жаркий день, двуспальная кровать, на которой лежит еле живая женщина. Я стою над ней. Зачем я стою!? Надо срочно что-то делать!!! Уж не за «Скорой» ли!? А в голове, как бы открылся люк: одновременно слышны какие-то идиотские куплеты и вялый нравоучительный голос, скучно объясняющий мне то, что я и так знаю: это мать моих детей (дурацкое выражение), это моя любимая жена (любимые жёны, дяденька, бывают у султанов, у меня жена единственная), это мой родной и очень больной человек (тут ты, дядя, попал в точку, дальше-то что?). Я стою и жду. подскажите хоть кто-нибудь! Да, жизнь наша… Едешь, эдак, в карете на бал, полируешь ногти и уже мысленно… Карета в болоте, кружева на рубашке в грязи. Ты продолжаешь полировать ногти, но потихоньку до тебя доходит, что можно более не трудиться. И пожаловаться некому. Ты, значит, с претензией на Самый Верх, почто, мол, прям сейчас-то, ужели нельзя было после бала… А тебе сверху: «Пошёл к Дьяволу! Раньше надо было думать»! Скажете, тоже…Чтобы раньше думать про сегодня, надо, хоть немного, себе это «сегодня» представлять. Такого, «сегодня», я себе и представить не мог… Когда-то, когда я был моложе и лучше выглядел… я не думал, что наше знакомство настолько затянется… И, когда поженились, не думал. Каждый день, она на меня обижалась, и я сердился. Каждый день, она на меня сердилась, и я обижался. Я никак не мог понять, как же можно так обижаться. Она никак не могла понять, как же можно так жить. Сколько раз я собирался всё это бросить. И то сказать: «завёл себе геморрой, где удовольствие от жизни то??! Да и зачем мне, такое счастье!!?» Кто-то скажет: «Судьба»! — «Да»! – скажу я – «Теперь, всё это, безусловно, судьба, но раньше то!?? И, ведь, было время всё поправить»! Кто-то скажет: «Любовь»! — «Конечно»! – скажу – «Потом и любовь, но потом, потом»… Что же сначала-то!? Привычка!?? Откуда она, привычка сначала? Может, всё-таки, просто лень!? Лень что-то менять, дёргаться. А любовь?! «…Себя любите, мой читатель» – писал Пушкин. И, хотя, сейчас стало модным отрицать абсолютность его поэтического дара, его авторитет в вопросах любви, пока, незыблем. Наверное, любил-то я, в основном, себя, а моё тогдашнее отношение к Валентине, вполне умещалось в «Хотел не обижать, хотел, как лучше». Говорят: «Благими намерениями вымощена дорога в АД». Означает ли это, что дорога в РАЙ вымощена исключительно мерзкими намерениями, или благих намерений хватило на обе дороги – не знаю. Знаю лишь, что моих намерений, в благости коих, я теперь сильно сомневаюсь, нам хватало, чтобы регулярно посещать оба эти заведения. «Нам не дано предугадать»… Нам ничего не дано предугадать… «Идиот»!!! – окликнул я себя, – «Ну, чего разнылся! Понятно, что сорок лет назад, всё было по-другому, а слово «рак» ассоциировалось с совершенно другими вещами. Но, если бы, я её больше любил… Или, если бы, я её сразу бросил и завёл другую… Всё равно, теперь уже ничего не исправить, да и гарантии нет, что мне удалось бы избежать… чтоб всё было по-другому, и, спустя сорок лет не стоять перед еле живым телом, как Иван-Дурак перед камнем и… и куда бежать-то, Господи! Впрочем, мне не себя, мне её жалко… наверное я что-то мог… что-то должен был». Как-то, Катька принесла домой котёночка. Я был возмущён: «Почему без спроса! Отдать эту зверюгу немедля»! Пока искали «хорошие руки»… В общем, через неделю я объявил, что зверюга прижилась. Возможно, это было самое приятное, что Валентина в этой жизни от меня услышала. Котёнок, из тоненькой серенькой верёвочки с круглым ушастым шариком, довольно быстро превратился в упитанного любителя поиграть с верёвочкой… Происхождения наша кошка была дворового, манеры соответствующие. Когда она, серая, короткошерстная, ела из своего блюдечка, хвост перекрывал всю кухню. Мы её звали «Крыса» за внешнее сходство, а Валентина звала её «Серый». Прожила Крыса с нами восемнадцать лет. Длиною она сделалась под метр, а весом – под пуд. Перечислить всё, что, эта мерзость, над нами учиняла, я уже не в состоянии. Помню, как любила она спать на груди. О! Это волшебное ощущение живой тёплой тяжести на груди… через некоторое время оно превращалось в ощущение непомерной тяжести. За секунду до того, когда терпеть уже не было возможности, Крыса с презрением воздвигалась на ноги. Она не фыркала, не смотрела своим тяжеленным желтым взором, она тихо отходила и укладывалась носом в угол дивана, оставляя нам для извинений широченный зад. Но ощущение, что она плюнула и обматюгала, было ярчайшее. Вышесказанное, вовсе не означает моего недовольства, от знакомства с этим своенравным существом. Послана нам она была, непосредственно от БОГА, недаром Катька притащила её из церкви. Я не видел ничего красивее, чем сочетание серого и белого цветов на её груди и лапах. Померла она от рака. Мы понесли её усыплять, чтобы она более не мучилась, а на обратном пути ревели, не глядя друг на друга. Придя домой, поняли, что непоправимо осиротели. Крысятина, сколько могла, оттягивала от Валентины болезнь на себя, и, только когда у неё совсем не стало сил, заболела и Валентина. Мы не стали более никого заводить, хотя постоянно оглядывались на котов, в особенности на серых. Прошло столько лет, но вид серой кошки, до сих пор, заставляет моё сердце усиленно колотиться. И, если прямо сейчас, раскроется стена, оттуда выйдет серая кошка и протянет мне лапу, я пойду за ней, не спрашивая: «куда»? Для чего я это всё? Да для того, что не знаю я, почему мы с Валентиной прожили И, как оно, так получилось, что чувствую я себя лягушкой в крынке с молоком из сказки Толстого. Да, только в сказке, лягушка взбила молоко до масла и выпрыгнула, Не то, видать, молоко нынче. Впрочем в тот раз, всё кончилось, Через пару дней, ей стало лучше. И с каждым днём становилось всё лучше. |
