Учебное помещение моей «тридцать первой» группы оказалось обычной университетской аудиторией с кафедрой лектора, лесенкой и поднимающимися друг над другом рядами парт, разделёнными двумя проходами. Ничего необычного.

Правда, само здание, где мне предстояло учиться, пришлось ещё поискать, но хоть много времени это не заняло, пришёл я одним из последних, заняв первое попавшееся свободное место рядом с необычайно грудастой брюнеткой, на смазливом личике которой была явственно написана вся мощь её природного интеллекта.

Ну… не первое, конечно, тут я немного приврал. Можно было сесть и поудобнее, но как по мне, соседство с такой вот тёлочкой было предпочтительнее, нежели с надутыми спесивыми хлыщами или группой явного мажористого хулиганья, оккупировавшего верхние парты в дальнем конце аудитории.

Как здесь говорится, каждый выбирает к своему портрету рамку по душе.

Почувствовав рядом чьё-то присутствие, соседка повернулась в мою сторону, похлопала длиннющими ресницами и улыбнулась. А вот её подружка – высокая сухощавая девушка с не шибко приятным лицом и волосами, смотанными в пучок на затылке, – была не шибко-то рада моему появлению.

Из таких, как она, «забывших» расцвести в молодости, на старости лет получаются первосортные старые грымзы, ведьмы и вечные девственницы, считающие, что все мужики козлы, потому как не нашлось идиота, готового жениться на таком чуде.

– Привет! – сказал мне сисярик на ножках очень мягким, грудным голоском, слегка растягивая гласные звуки, отчего ещё сильнее ощущалась мощь интеллекта его обладательницы. – Это ведь ты на собрании факультета выступал?

Впрочем, я знал, что такой говорок очень распространён юго-западнее моего феода, на океаническом побережье и прилегающих к нему принадлежащих империи островах. И пусть поговаривали об их жителях как русские об эстонцах, глупыми аборигенов тех мест, как и островитян, я бы не назвал. Вот хитрозадыми – да!

– Приветствую, юные леди, – я улыбнулся и слегка склонил голову, поднося левую руку ко лбу, как было принято приветствовать благородных дам, если у тебя на голове нет шляпы, после чего отрекомендовался: – Маркиз Эсток д'Вергри к вашим услугам!

– Баронета Эйдра Ольдер, – представилась, в свою очередь, грудастенькая, – с Фендорских островов, а эту невежливую буку зовут баронета Фин-Фин…

– Я сама могу представиться, – перебила соседку звонким отрывистым голосом, которым хорошо отдавать команды солдатам, хотя она так же растягивала некоторые буквы. – Баронета Фин-Фин-Фенда-Фендала Циммермёдхен Вайнерштиген фон Уэльзер! Поморско-океаническая город-крепость Уэльзер! Прошу помнить и не л…

Видимо, она хотела сказать «и не лезть», но вовремя заткнулась и отвернулась от нас.

Хм… поморско-океаническими крепостями назывались своеобразные морские укрепления, чем-то отдалённо напоминающие знаменитый форт Боярд, выстроенные на скальных островках посреди бескрайних вод, но, в отличие от подобных укреплений на Земле, ещё и имеющие под собой целый многоуровневый город.

Вообще, насколько я помнил, изначально их строили амрийцы, своеобразные «морские люди», промышлявшие пиратством на побережьях. Сделать с ними империя ничего не могла и долгое время вынуждена была терпеть эти безобразия, а затем в поморских крепостях разразилась страшная эпидемия, и когда она сошла на нет, воевать уже было, по сути, не с кем.

Немногочисленные выжившие быстренько согласились на все условия, а в опустевшие бастионы начали заселять отбывших свой срок каторжан, ссыльных и прочих неугодных, но готовых встать на путь служения стране, наказав им держать водные границы государства на замке.

Два в одном. Одновременно и тюрьма, бежать из которой практически невозможно, и государева служба.

Ну а чтобы куча мужиков не скучала в одиночестве, туда стали отправлять совсем уж падших женщин, а также заёмщиц, которых не соглашались брать в рабство в счёт уплаты долга.

Было всё это давно. За прошедшие века у амрийцев появились собственные флотилии, а получившаяся человеческая солянка переварилась в эдакое лояльное империи пиратско-робингудское братство, весело пощипывающее побережья более южных стран, в которых была не наша псевдоевропейская, а чуть более арабско-османской культура.

В общем, можно сказать, что эти люди сидели на своих камнях с голым задом, но делали это гордо и с осознанием стоящих за их спинами десятков и сотен поколений славных предков.

Больше в разговор сухощавая не лезла, а вот с островным сисяриком мы очень мило разговорились, так что я даже не заметил, когда у меня за спиной кто-то остановился и отреагировал только на удивлённо приподнятые брови девушки.

На плечо мне легла рука, а чей-то незнакомый голос произнёс:

– Слышь, паря, это моё место, так что уматывай от… Уй…

Со взятой в зажим кистью и вывернутым суставом продолжать парень не смог, креветкой согнувшись над моей партой. Я же, подавив внезапно вспыхнувшую злость, как и желание приложить хама мордой об стол, вежливо поинтересовался у грудастенькой Эйдры:

– Твой приятель?

– Первый раз вижу, – немного по-детски помотала она головой. – Может, Фин-Фин?

– С идиотами не знаюсь, – бросила та мельком взгляд на парня.

– Пусти, сука, заколю нах… – заорал он на всю аудиторию. – Я тебя на ду…

А… не подавил я в себе полностью последних желаний! Поняв это, я быстренько исполнил их, намотав на кулак его длинные волосы и несколько раз с чувством приложив парня лицом о столешницу. Жалея, что это не бортик моего фонтана, после чего просто скинул бесчувственное тело в проход под одобрительный гул большей части группы. Только мажоры на своей жёрдочке как-то притихли.

– Он там живой? – поинтересовалась у меня соседка.

Вообще-то, как по мне, так мог бы и сдохнуть, вряд ли у меня из-за этого было бы много проблем в будущем, но ради приличия я наклонился над ним, а заодно, позаимствовал из кармана белый платочек с вышитыми инициалами «Л.С.», которым вытер парту от крови и, скомкав, бросил на тело парня.

– Дышит, – ответил я грудастенькой, и она, удовлетворённо кивнув, явно выбросила незнакомца из головы.

Ну а что? Простые времена, простые нравы. Кто кому морду набил – тот и прав, а со всем остальным потом разобраться можно.

Минут через пять в аудиторию медленно вполз древний старичок, которого поддерживали под руки двое крепких парней в форме обслуги Академикума.

Наткнувшись взглядом на всё ещё бессознательное тело, а сидел я прямо около прохода, он немедленно принялся ругаться на нынешнюю молодёжь, несдержанную в потреблении вина и предпочитающую получению знаний нажраться вусмерть и валяться, как свиньи в грязи.

Вот, мол, в его время вино они пили цистернами и не пьянели, а только и делали, что гонялись за знаниями и за юбками. И куда нынешняя деканша только смотрит?!

Закончил же он сакраментальным вопросом: зачем его вообще сюда привели, и как скоро ему подадут обед?

Один из поддерживающих его парней немедленно что-то зашептал старику на ухо. Препод покивал, вновь увидел «тело», опять поругался на нынешнюю молодёжь и, приказав утащить «негодяя» в холодную, чтоб тот поскорее протрезвел, был отведён к кафедре, в бортик которой вцепился, словно голодающий в жирный свиной окорок.

И тут дедулю будто подменили! Обновлённый могучий старец, имперский паладин Эллидии, Охтин-Альберт фон Цюльман расправил плечи, осмотрел молодым, острым взглядом аудиторию и забабахал такую вводную лекцию, что под конец мы все дружно аплодировали. Причём стоя!

Мало того что говорил он интересно, не повторялся и не сбивался, а на вопросы из зала, когда дозволял их, отвечал с толком и по делу, так ещё и умудрился влить в нас кучу дополнительных знаний.

Так мы узнали, например, что факультеты названы в честь четырёх великих рыцарей Грифона, верных сподвижников Героя двух Богинь Артиса, ставшего позже первым императором Ромарской Империи и, собственно, заложившего основу нашего государства.