– Хранительницу?
– Традиция ледяных драконов. Так сложилось, что инстинкты драконов их клана были сильнее разума. Это серьезно усложняло жизнь, потому самым несдержанным назначали хранителей из числа людей. Во время обряда драконий огонь делился на двоих, намертво привязывая дракона к человеку. Признаться, мало приятного в том, чтобы зависеть от кого-то настолько слабого, но это помогало сберечь рассудок.
Я же, заслушавшись, осмелела настолько, что уже не боялась крутить голову ужаса так, как мне это было нужно, чтобы процесс распутывания шел бодрее. Абель не возражал, он рассказывал:
– Чтобы снять проклятие, я мог либо присягнуть на верность тому, кого считаю сильнее себя, но, как ты понимаешь, поблизости таких не было. Либо найти хранительницу и провести обряд, – я так и не поняла, как он умудрился перехватить мою левую руку, но вот – теплые пальцы сжались на запястье, и меня потянули на себя, заставляя навалиться сзади.
Ткнувшись носом в его макушку, я попыталась отстраниться, но моих трепыханий даже не заметили. Абель, дурная ящерица, едва ощутимо коснулся губами выжженного символа, которым я обзавелась после его обряда.
– Отпустите, пожалуйста, – голос не дрожал, и это меня приободрило. Если не заметно, как я боюсь, значит, я не боюсь.
– Мы теперь связаны, тебе придется ко мне привыкнуть.
– Но почему именно я?
Ужас пожал плечами, поглаживая большим пальцем символ на моем запястье. Больше всего тот напоминал руну полета. Незаконченный круг и три коротких полосы. Метка реагировала на прикосновение дракона, начинала пульсировать и разогреваться. Отзываясь то ли на ласку, то ли на близость носителя огня, что теперь, судя по всему, жил и в моих венах.
– Не знаю. Там, на площади, после пробуждения, я почувствовал… мне показалось, я знаю тебя. Я понимаю, что это глупо, ведь все, кого я знал, мертвы или спят, закованные в камень… Но когда мне понадобилась хранительница, я просто знал, куда лететь.
– И что теперь со мной будет? – наконец-то самый важный вопрос был задан.
– Я буду о тебе заботиться, – Абель отпустил мою руку и обернулся, чтобы видеть лицо, – защищать.
Не так плохо, как обещание в скором времени сожрать, которого я очень боялась, но все же лучше бы он меня просто отпустил.
– И как долго? Когда я смогу уйти?
– Сокро… – с укором начал он, но оборвал себя на полуслове. – Веда, давай договоримся: ты не пленница.
Я облегченно выдохнула, даже осмелилась на робкую улыбку, которая завяла после следующих его слов:
– Но я никогда тебя не отпущу. Ты – моя хранительница, мы связаны.
Вот так и ломаются жизни.
– Я не буду ограничивать твою свободу, – пообещал он, разглядев что-то в моем лице, – но хочу, чтобы ты считалась с моим мнением, прислушивалась к пожеланиям. И, разумеется, жила со мной.
– Но… – со всем я могла бы смириться, кроме, пожалуй, необходимости жить с ним под одной крышей. А впрочем… под одной крышей – это же не в одних покоях, верно? А кто не мечтал пожить немного во дворце? – Хорошо. Можно мне хотя бы сходить в город и забрать свои вещи?
Абель недолго помолчал, задумчиво меня рассматривая, – не самые приятные минуты в моей жизни, конечно, но со мной случались вещи и похуже тревожного внимания дракона. Например, вчера. На башне центральной библиотеки. За час до сумерек.
– Хорошо. Можешь ненадолго вернуться в город.
– Ссспасибо.
***
Из дворца меня выпустили на удивление легко. Стражи, конечно, косились с любопытством, но задержать не посмели. Да что там задержать, даже заговорить не осмелились, только внимательными взглядами провожали да перешептывались за спиной, заставляя нервничать.
Платье после нервной ночи безвозвратно измялось, но я старательно его разгладила и надеялась, что со стороны мой непрезентабельный вид не сильно заметен. Кое-как переплетенная коса вроде бы тоже выглядела достаточно пристойно, а лицо, старательно умытое холодной водой, утратило подозрительную помятость.
Но тихие разговоры за спиной все равно очень нервировали. Казалось, все знают, где я провела эту ночь, думают самое худшее и всячески меня осуждают.
Невыносимая пытка для человека, болезненно зависящего от общественного мнения.
До цветочного магазинчика я еле добралась, сраженная паранойей и уверенная, что каждый встречный недоволен моим недостойным поведением.
Даже понимая, что это не так и мало кто сейчас вообще обращал на меня внимание, увлеченный самой важной темой – пробудившимся драконом, я чувствовала себя скверно. Это ведь я провела ночь в одних покоях с мужчиной… да что там с мужчиной, с драконом!
Казалось, я слышала, с каким грохотом рушились хрупкие опоры моего доброго имени.
Все стало только хуже, когда я добралась до магазинчика, воровато проскользнула внутрь, тихо ругаясь на дверной колокольчик. И застыла под взглядом дамы Марэль.
– Ты хотя бы понимаешь, как я волновалась? – без вступительных речей перешла она к самому главному. – После того, что сотворило это чудовище, весь город будто сошел с ума, а ты пропала! Просто исчезла! Мне пришлось одной отбиваться от обезумевших преступников. Ты даже не представляешь, сколько мерзавцев пыталось ограбить мой магазин, пока городская стража не взяла все улицы под контроль. Я была тут совершенно одна, когда кто-то чуть было не проломил защиту магазина. Ты хоть понимаешь, что я чувствовала в тот момент?!
Таника Марэль слыла особой нервной и истеричной, и сейчас, слушая ее визги, я почти не верила ее словам. Вполне возможно, кто-то и пытался поживиться чужим добром, пока все были увлечены зрелищем планомерного уничтожения вражеского флота, но уж точно стихийных беспорядков на улицах не возникало. В противном случае едва ли я смогла бы так легко выбраться из дворца и пройти почти семь улиц, что отделяли площадь Дракона и, соответственно, наш магазинчик от другой, не в пример более вычурной Дворцовой площади, на которой, собственно, и располагался королевский дворец.
И все равно я послушно произнесла:
– Простите, – потому что ничего, кроме этого, от меня не хотели слышать. Да и не услышали бы.
– Приготовь мне ромашковый чай, – велела Марэль, тут же успокоившись. О том, где я пропадала и все ли у меня хорошо, она, разумеется, поинтересоваться не подумала. Чужие невзгоды не занимали ее разум. Именно за это я очень любила свою нанимательницу: Марэль никогда не пыталась узнать обо мне больше имени.
Чай я подала, воду для цветов сменила, обед приготовила и накрыла стол, в перерывах споро собирая свои вещи. Управилась быстро. Впрочем, вещей у меня было немного, долгие сборы тут и не предусматривались.
Тихо сбежать я собиралась сразу после обеда, в тот славный промежуток времени, когда дама Марэль изволила лично посидеть за прилавком полчасика, чтобы вечером с полным на то правом сетовать на усталость после тяжелого трудового дня.
Как ни странно, но после двух лет честной службы я легко приняла необходимость покинуть этот магазинчик и свою нанимательницу. Променять цветы на дракона… Марэль, расскажи я ей о своих планах, сочла бы мое решение несусветной глупостью, а меня, скорее всего, отправила бы к лекарю.
Признаться, я тоже считала, что придурковатую покорность драконьим приказам нельзя назвать разумной, но тем не менее планировала к нему вернуться, чтобы и дальше по утрам расчесывать его волосы и гадать, как он раньше-то жил без моей неоценимой помощи.
Словно предчувствуя мои намерения и предвидя неизбежный побег, дама Марэль не стала утруждать себя послеобеденной работой, с энтузиазмом нагрузив меня поручениями. Начиная от проверки цветов в небольшой теплице за магазином и заканчивая составлением списка всех сортов, которые нам нужно было бы заказать.
Незаметно сбежать не получилось, а сказать открыто, что ухожу, и, собственно, уйти я не решалась. Страшно было об этом говорить.
В себя я пришла лишь в седьмом часу вечера, когда звонок колокольчика ознаменовал приход нового покупателя, а радостное, доведенное до автоматизма «Добро пожаловать!» со стороны дамы Марэль, читавшей в плетеном кресле у окна, захлебнулось сдавленным бульканьем.
