– Тебе было хорошо?
Он знал, что она ответит: «Очень». И она ответила:
– Очень. А тебе?
Это «А тебе?» он тоже знал, что она скажет.
Он ответил мычанием, которое в книжках передается с помощью «Ага» или «Угу», но на самом деле является двумя «М» разной глубины.
Так они поговорили некоторое время, и, убедившись, что сон не приходит не только к ней, но и к нему, она спросила:
– Много было вопросов?
Но ему почему-то не хотелось говорить о своей работе. Или нет: ему вообще не хотелось говорить, и не почему-то, а вполне естественно. Он сказал:
– Так… А что у тебя?
И тут она почему-то (опять это почему-то) вышла из себя. И бросила раздраженно-иронически:
– Что это ты вдруг обо мне вспомнил?
Не мог же он сказать: «Как это вдруг! Я спросил: Хорошо тебе было?» И ответил незамысловато:
– Как это вдруг? Я всегда интересуюсь.
Они немного попрепирались в духе Когда ты последний раз спрашивал о моих делах? – Да вот… Ну… Я не помню, вчера или позавчера. – Вот именно «Не помню» – и так далее. Наконец, она дала себя убедить, что он всегда интересовался, просто не спрашивал, считая, что она сама расскажет.
– Если тебе интересно… – ритуально начала она.
– Ну, Жень!.. – ритуально ответил он.
Женя начала рассказ о новом проекте своего издательства. Проект назывался… «Насалли».
– Как? – спросил Женя.
Она повторила.
– Хотя бы с одним «с»? – спросил он.
– В том-то и дело, что в оригинале – с двумя. И одним «л». Но нам удалось убедить правообладателей, что на русский рынок так выходить нельзя. Да там вообще все имена как на подбор. Причем, как будто кто-то нарочно еще и усиливал. Скажем, к имени Хулио мы – спасибо сериалам – привыкли. Так он у них еще и без последнего «о».
– Они – это кто? – спросил Женя.
– Купидондцы.
– А! Я думал, это американский или европейский проект.
– Нет. Купидонский. Ведь вот же, маленькая страна…
– Как-никак, член Британского содружества.
– Разве что. Короче, они придумали эту Нассали, и она заполонила все шопы мира. Там такая политкорректная история, как говорится, дети разных народов. Этот самый Хули и его сестра Пердела (в оригинале с одним «л») – латиноамериканцы. Дальше – арабчонок Насри, японцы Сики и Саки, эти – двоюродные, так сказать, кузен и кузина и, понятное дело, из Нагасаки. А как тебе – негритяночка из Экваториальной Африки Соска Хэ?
– Как? – не удержался Женя.
– Как слышал. Соска Хэ. Причем, «Х» – именно по-русски, не английское «аш» с придыханием, а – как они наше «х» записывают – «ка аш». (Математику в разговоре с математиком было удобней называть английские буквы именами их латинских предшественниц.)
– Да это нарочно! – сказал Женя.
– Я уверена! Потому что там есть и русский мальчик, так у него вполне человеческое имя – Виктор Облыгин.
– Может, это по-купидонски неприлично звучит? – предположил Женя.
– Может, – согласилась Женя. – Там еще собачка есть. Поцци.
– Это что-то из Бабеля? Или одесских анекдотов?
– Ну да. Я всегда знала, что что-то неприличное. А тут мне Ленка Арнштром перевела. Это по-еврейски именно он и есть.
Женя легким касанием тронула поц мужа. Тот ответно протянул руку и коснулся ее груди.
После всего произошедшего эти касания ни к каким серьезным последствиям привести не могли, разговаривать им сразу расхотелось.
И через несколько минут они заснули.
Теперь насчет проекта «Насалли».
На очередной Франкфуртской книжной ярмарке представители Жениного издательства познакомились с купидонцами, а вскоре был подписан и контракт на четыре миллиона долларов.
Собственно говоря, там, на ярмарке гендиректор издательства Михаил Карпин не успел вникнуть в суть проекта. Но он увидел бесконечную галерею симпатичных куколок и предметов их обихода, от солнцезащитных очков до крохотной клизмы, и несметное количество ярких изданий, напечатанных всевозможными шрифтами включая то ли тайские, то ли корейские загогулинки (он не очень в них разбирался) и болгарскую кириллицу. Убедившись, что никакой другой кириллицы, ни белорусской, ни, скажем, казахской, на стенде нет, Карпин вернулся к своему стенду и отправил своего зама, Милу Чан, наводить мосты. Мила очень быстро выяснила, что весь бывший Советский Союз был белым пятном на карте Риджуотерз Паблишнг Хауз, владельца бренда «Нассали». В то время, как весь остальной мир, за незначительными исключениями, буквально завален купидонской продукцией, верней, китайской – по купидонским эскизам. Однако, как заманчиво ни описывала Мила блестящие перспективы экспансии на «практически бездонный рынок СНГ и Балтии», риджуотерцы были непреклонны: они были убеждены, что с русскими (в число которых они включали и всяких эстонцев и туркмен) нельзя иметь никаких дел.
Единственным, чего добилась Мила, было их кислое согласие на то, чтобы по возвращении из Франкфурта она прислала им официальное предложение. Впрочем, она не сомневалась, что для них это – что называется, мейлом больше, мейлом меньше… Тем сильней все в издательстве удивились, когда на ее письмо пришел более чем любезный ответ.
Вскоре и контракт был заключен. И только после того, как миллионы, правда, еще не были перечислены, но все-таки Риджуотер получил весьма солидный аванс, к делу, помимо юристов и бухгалтеров, подключились редакторы и переводчики. Тут и выяснилось, что персонажей с такими именами просто невозможно выпустить на рынок не только СНГ, но и Балтии.
В то время, когда Женя готовился к столь важному для себя, да и для науки в целом, семинару, его жена вела изнурительную переписку с Купидонией, отвоевывая, в прямом смысле слова, букву за буквой. Так, в имени «Нассали» исчезла одна из «с» и удвоилась «л». Проще всего получилось с «Хэ» – она записала прямо по буквам: «Кхэ», – и вышло совсем по-африкански.
Но имена именами, а Женя выходила из себя и по другим поводам. Так, главной фишкой, на которой держалась вся эта эпопея, был волшебный банан, которым обладала Насалли и который мог творить добрые дела. Почему банан? Бред какой-то! Хотя в свете всего остального это и логично. Но банан – черт бы с ним, еще больше Женю бесили эти самые добрые дела! Не вообще колдовство, как оно свойственно традиционным волшебным палочкам, а исключительно – добро. И вообще, все в этих книжках было таким приторным, что…
Нет, лучше пусть рассказывает сама Женя. И, знаете, давайте обойдемся без описаний того, ка́к Женя и Женя подошли к этому разговору. Ведь любому ясно, что суть рассказа совершенно не в том, в парке беседуют они или в постели, или за столом, или еще где-то. Отбросим эти литературные штучки-дрючки, включая недоэротические зарисовки, и перейдем к сути.
– И что? – спросил Женя. – Ведь добро, не зло.
– Да что тут непонятного? Это – фальшивое добро. Просто поддавки. Если бы, скажем, там было еще и настоящее зло, и они бы боролись с ним…
– С чем-то же они должны бороться. Если нет зла…
– Эх, Женька, устарело мыслишь! Еще в книжках для мальчиков какое-то зло есть. Да и не какое-то, а о-го-го еще какое! А у девочек…
Она махнула рукой.
– Что ж это мальчикам так повезло?
– Так они же должны стрелять из… ну, скажем, супергравитотронных нейробластеров. Или просто кулаком… Но уж тогда кулак будет из сплава титана с каким-нибудь… космической мегапрочной хренью. Какой-нибудь (по редакторской привычке поправила она себя). А такому вооружению, сам понимаешь, должно и нечто серьезное противостоять. Инопланетное.
– Ну и нормально. Мы в индейцев играли, наши родители – в «немцев», до них – в чапаевцев.
– Понимаешь, какая штука? В индейцев и чапаевцев дети играли, так сказать, бескорыстно. А сегодня это все – воспитание будущего потребителя. Только девочек надо приучить покупать всякую парфюмерию-бижутерию, а мальчиков – технику: часы, автомобили, фотоаппараты… И оружие, конечно. Да и не только покупать: выросшие девочки должны не вылезать из косметических салонов, а мальчики – из тренажерных залов. Девочки должны стремиться на пляжи и в рестораны, а мальчики – на сафари или ралли. Хотя что есть, то есть: у них это сопровождается мужскими разговорами о подвигах, самоотверженности, отваге и прочем. Да, вот еще что интересно: в мальчуковых книгах обязательно есть девочки. Но это – полная противоположность девочкам из девчачьих историй – эти сами готовы вступить в борьбу с любым инопланетным монстром.
