– Жень, долго тебя ждать?

– Щас, иду.

Пришел, сел за стол. Побил по яйцу ложкой, поколупал.

– Жень, оно что, крутое?

– Не знаю. Может быть.

– Ну, Жень! Если не можешь две минуты постоять, так и скажи: «Не могу», – я сам постою. И главное, зачем спрашивать: «Тебе в мешочек или как?»

– Жень, мне ведь тоже на работу!..

– Я ничего не говорю. Только зачем спрашивать?

И так далее. Обычный утренний разговор. Можно было и не с него начать. А, например, с того, как Женя сидит в туалете с кроссвордом.

«Ученый». 6 букв, предпоследняя «о». Наверно, «-ов». «Амосов». Например. А и «Крылов» бы подошел. Нет, Крылова они бы «баснописца» вспомнили. Хотя… Черт их знает. Стоп! А если… «Ньютон»? Вот заразы! Нет, написать: «отечественный» или «великий английский». Ладно, черт с ними, что́ там по горизонтали? «Он заменит тебя в любом деле, кроме постели». Тьфу, без пошлости нельзя! «Робот». Это точно, из песни. Стоит выйти из лаборатории, девчонки заводят какую-нибудь чуму вроде этой. И ведь с удовольствием слушают! Ладно, третья «о». Значит, будем считать, «Амосов». М-м-м-м… (Это Женя сделал то, ради чего, собственно, он тут находится.) Тогда цветок по горизонтали на «в». О-паньки! А тут-то явный «гладиолус»! «л», «о», «ус» в конце… Же-энь! Ты цветок не знаешь, чтоб все как в «гладиолусе», только на «в» начинался? Какой «василек»! Какой к чертям «василек»! Ты что, не слышишь, что я говорю? Ну, или ученый – 6 букв, третья «о», кончается предположительно на… (И тут он сам сообразил.) Тьфу ты! Да ни на что! Кто эти кроссворды ляпает? Ведь есть же общепринятые формулировки. «Специ… М-м-м-м… альность ученого». Только кто этот «-лог»? «Биолог» или «геолог»? Идиоты, именно те буквы, по которым можно определить, ни с чем не пересекаются…

Можно и с этого начать. А можно и нет. А, например, так.

– Жень, ну что это такое?!

– В чем дело?

– Это невозможно! Я этого мерзавца выкину!

– А что, он опять?..

– Опять! Мою кофту серую…

– А! Я молчу. Ты все сама прекрасно знаешь.

– Что́ я знаю? Что он кастрированный! Зачем мы тогда его кастрировали?

– Ой, что опять в тыщу-первый раз начинать! Мика же все объяснил.

(Мика это их приятель-биолог (кстати, именно эта профессия была в кроссворде), который еще при предыдущем коте объяснил Жене и Жене, что у котов половая деятельность регенерирует и, что, мол, труднее найти кота-импотента, чем кота-кастрата с регенерированной деятельностью.)

– Почему каждый раз он выбирает именно эту кофту? Что, других нет?

– Какая ты странная! А если тебя спросить: «Почему ты выбрала именно Женю Беркутова?» Что, других нет?

– Ой, оставь свои шуточки! Сравнил тоже!..

– Ничего я не шучу. Ты любишь эту кофту? Почему?

– Ну люблю. Потому что она такая мягкая.

– О! Что и требовалось доказать!

– Что?

– Она мягкая, и Коржик ее за это же любит. А ты любезно предложила ему его возлюбленную.

– Я?!

– А кто! Ты прекрасно знаешь об их, так сказать, взаимоотношениях и кладешь ее на самое видное место.

– Что мне, ее не класть вообще?

– По крайней мере, не сетовать тогда на его аморальное поведение.

– Женя, ты пошляк!

– А я и не претендую.

Небольшая пауза, которая прерывается декламацией Жени-мужа:

Коты, в отличье от людей,

Ебать умеют без мудей!

На что Женя-жена мгновенно откликается коротким:

– Фу!

– Что это ты такая скромная стала? – удивляется он.

– Причем тут скромность! Просто стишок так себе.

Критика воспринимается импровизатором, и он выдает исправленный вариант:

Коты, в отличье от людей,

Иметь умеют без мудей.

– Ну, это куда ни шло. Уметь имеют – иметь умеют. Хоть какая-то игра ума.

Вот всё в таком духе. Пересказ обычного пустопорожнего утреннего трепа с целью создать атмосферу обычного дома, в котором живет обычная семья тридцатилетних интеллигентов. Положим без чего-то тридцатилетних. И возможно, на чей-то строгий вкус, без чего-то интеллигентных. Это мелочи. Других интеллигентов у нас не водится. Плюс-минус, опять-таки.

У них есть шести-, почти семилетняя дочь, которая в описываемый момент находится на подмосковной даче вместе с бабушкой. Жениной мамой. (Это как бы шутка: якобы рассказчик не понимает всей бессмысленности последнего уточнения.)

Женя женского пола работает редактором в детском издательстве. А мужского – научным сотрудником в академической лаборатории, которая занимается астрономией. Вообще-то они оба математики по образованию, только она начала в свое время заниматься математическими, затем – вообще развивающими книжками, и плавно перешла на все виды книг для детей. А он попал к физикам.

Позволим себе небольшое отступление. Так сказать, экскурс в довольно-таки недавнее прошлое. А именно – в первые годы после Советской власти, на которые пришлось время студенчества Жень.

Вряд ли человек, живущий в другую эпоху и в другой стране, поверит, что обычная торговля, даже и не торговля в общепринятом смысле, а мелкий шахер-махер, может нести в себе нечто мало-мальски романтическое, отдающее донкихотством, а то и флибустьерством. Хотя, вот взять такое мало увлекательное занятие, как скотоводство: как меняется наш взгляд на него, стоит лишь переименовать пастбище – в прерию, а пастуха – в ковбоя и вручить ему вместо рожка и кнута – кольт и лассо. Собственно говоря, чему тут удивляться? Поколение Жень в раннем детстве познакомилось с Павкой Корчагиным (в телевизионной версии, книжку они уже не читали). И вот, на самый их романтический возраст, 10 – 12 – 15 – 17 – 20 лет, пришлась очередная ломка устоев. Только вместо закаливания стали теперь, когда выяснилось, что, и закаленная, она проржавела насквозь не хуже самой бросовой железяки, новые корчагины ничуть не менее самоотверженно, чем прежние, занялись ее заменой на более надежный, как им казалось, материал.

Перейдем, однако, от метафор, не слишком уместных в документальной повести, к фактам.

На третьем курсе Жени поженились. На четвертом, не сильно отвлекаясь от учебы, прошли трехмесячные курсы: она – бухгалтерии, а он – обслуживания оргтехники. Другие события того года – появление на свет: 1) девочки Кати и 2) Общество с ограниченной ответственностью с прикольным, по их мнению, названием «Беркутов и жена». Супруги планировали заниматься продажей, сборкой и ремонтом компьютеров, факсов, копиров и прочих сканеров. Но в реальности род их деятельности оказался несколько иным.

Как раз когда начинающие бизнесмены размышляли, с какого конца взяться за дело, Жене (м) позвонил его школьный друг Илюша Шевченко и спросил, не знает ли тот кого-нибудь, у кого была бы печать. «Знаю, – сказал Женя. – Я».

И бригантина подняла паруса!

Женя с Илюшей приходили на оптовый склад и покупали несколько коробок чая, шоколада или жвачки. Потом они останавливали на улице пикап или небольшой грузовичок, и тот привозил покупку к одному из них домой. Дальше начинался обход магазинов и ларьков с предложением купить коробку-другую чая, шоколада или жвачки. На этом-то этапе и требовалась печать: ларек брал товар просто так, а магазину надо было составить акт. Поставщик без печати для официальной торговой сети не существовал.

Дело пошло лихо. Каждая партия расходилась за неделю-другую, принося процентов 25 прибыли: цены в магазинах и на складе различались примерно раза в полтора, и, назначая свою, Женя с Илюшей выбирали среднее значение. Первое время вложенные деньги вырастали вдвое-втрое за месяц. Правда, чем больше становились объемы партий, тем дольше шла реализация, и в дальнейшем этот сказочный рост несколько замедлился. Но, так или иначе, двести долларов, одолженные Женями у родителей (по сотне «с каждой стороны») за год превратились в восемь с половиной тысяч, при том, что «бизнесмены» щедрой рукой расходовали часть дохода на жизнь. Кто помнит то время, подтвердит, что восемь с половиной тысяч баксов были тогда огромной суммой.