– Это и есть тот самый остров обезьян, – приостанавливая ход, объяснял между тем стоящий за штурвалом высокий седоволосый мужчина, своему молодому и не менее рослому и импозантному спутнику. – Смотри, Странник, как нас тепло встречают.

О том, что роль долгожданного принца в разыгравшейся мизансцене отводилась именно мне, я думаю, догадался бы уже и ребенок. Но все же, несмотря на то, что за те несколько дней, которые я провел с Поводырем, когда он нередко называл меня «ребенком с мозгами профессора», в этот момент я, ни капли, ни о чем не подозревал. И это с моей-то чудовищной интуицией! По-видимому, другие мысли, навеянные мне многочисленными рассказами моего старшего товарища, занимали меня так глубоко, что думать о каких-то там обезьянах-капуцинах я считал делом как минимум несвоевременным.

Поводырь благосклонно разрешил мне поселиться вместе с ним в его пентхаусе, расположенном на сорок пятом этаже знаменитого небоскреба Трампа. Он выделил мне огромную собственную комнату, из которой открывался потрясающий вид на Тихий океан и близлежащие окрестности. Он купил мне недостающую одежду. Научил готовить яичницу с беконом и варить кофе. Он дал мне несколько книг, на которые я набросился с такой яростью, что провел несколько бессонных ночей, после чего какое-то время чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Тогда, обратив внимание на мой изможденный вид, Поводырь решил прокатить меня по панамскому каналу на собственном катере. Кстати, к этому времени мне хотя бы частично, но все же удалось раскрыть истинную причину такой ко мне расположенности со стороны этого неординарного человека. Как-то вечером мы ужинали с ним в ливанском ресторане, и Поводырь неожиданно признался мне, что у него никогда не было детей.

– Точнее, может быть, они и есть где-нибудь, но я об этом не знаю, – грустно покачав головой, сказал он. – Поэтому мне и нужен был такой человек, как ты, Странник, одинокий, порядочный и целеустремленный, которому я мог бы передать все свои знания и опыт. К тому же, у тебя нет прошлого, что еще более мне импонирует, так как над тобой не довлеют ненужные стереотипы, и тебя в принципе можно учить всему, чему угодно.

– Я готов, Поводырь. Мне кажется, что я и пришел сюда для того… – он с интересом посмотрел на меня, – … чтобы понять, как все устроено?

– Что все?

– Все вот это, – я широким жестом попытался охватить весь огромный и загадочный мир, чем вызвал некоторое недоумение у сидевших неподалеку посетителей.

– Что ж, – спокойно ответил мой наставник, – нет ничего невозможного. Многие, вероятно, посмеялись бы над тобой, но не я. Скажу больше, в свободное время я также нередко размышляю о мироздании и пытаюсь найти ответы на извечные вопросы.

– Может быть, поэтому нас и свела судьба? – спросил я.

– Может быть.

Неожиданно мой взгляд встретился со взглядом одной из сидевших, пожалуй, выше всех, обезьян. Глубина этого взгляда поразила меня.

– Никогда не думал, что у этих животных такие умные глаза, – сказал я.

– Они действительно очень умны, – подтвердил мою догадку Поводырь, – но и непредсказуемы, так что с ними нужно держать ухо в остро.

Не успели его слова слететь с губ, как та самая выделенная мною из общей массы обезьянка неожиданно разбежалась и на глазах изумленной публики что было сил сиганула нам навстречу. Не знаю, кем она себя возомнила, может быть, белкой-летягой, может кем-то еще, но как бы то ни было, ей удалось пролететь не более трети разделяющего нас расстояния, после чего она с гулким звуком плюхнулась в воду и, отчаянно работая всеми конечностями, включая хвост, медленно поплыла в нашу сторону. Получалось это у нее, мягко говоря, совсем не здорово. Если попытаться охарактеризовать ее стиль одним словом, то лучше всего подошло бы слово «враскорячку». Все это выглядело и смешно, и очень грустно одновременно.

– Поводырь, пожалуйста, подплывите к ней поближе, – взмолился я.

– Я уже говорил тебе, что ты можешь обращаться ко мне на «ты», – напомнил он, аккуратно поворачиваясь правым бортом к незадачливой пловчихе. – Спусти ей лестницу.

Я быстро выполнил его приказ. Обрадованная обезьянка заработала конечностями, что было сил, и вот уже ловко схватилась за нижнюю ступеньку. Я нагнулся и, одной рукой придерживаясь за борт, протянул ей другую руку. Улыбка, полная блаженства, заиграла у нее на губах.

– Мой принц, – прошептала она на своем малопонятном мне языке и мертвой хваткой вцепилась мне в руку.

Еще одно небольшое усилие – и я втащил ее на катер. Мокрая от слез и воды она обвила мою шею обеими руками и, не давая опомниться, поцеловала прямо в губы. Большая Берта, как, впрочем, и все остальные сородичи нашей героини, не могли поверить в случившееся и долгое время неподвижно сидели на ветках, раскрыв рты и выгнув хвосты в форме вопросительного знака: «Как ей это удалось? Ведь этого не может быть, потому что не может быть никогда!» Oшалевший от такого поворота событий Поводырь также несколько растерялся, однако первым пришел в себя и, взяв лежавший неподалеку фотоаппарат, сделал то наше самое первое со спасенной обезьянкой фото.

– Ладно, Чикита, хватит, отпусти меня, – попросил я, слегка отстраняясь от ее назойливых ласк.

– Чикита?! – удивился Поводырь. – А что, между прочим, классное имя. Но я все же надеюсь, что нам не следует его надолго запоминать?

– Это почему же? – тут же прочитал он во встревоженном взгляде только что спасенной горе-пловчихи.

– Почему? – спросил я его чисто по-человечески.

– Мы должны отвезти ее обратно на остров в ее родную среду обитания, разве не так?

При этих словах моего друга Чикита неожиданно задрожала всем своим мокрым телом и разрыдалась мне в плечо точно ребенок, давая тем самым понять, что ни в какую родную среду обитания она возвращаться не хочет.

– Пожалуйста, Поводырь, – взмолился я, – она такая прикольная! Разреши мне взять ее с собой. Я буду за ней ухаживать… – При этих словах рыдания обезьянки заметно поутихли. – Я буду заниматься с ней и, думаю, что она нам не помешает…

«Еще бы, – прошептала про себя Чикита, – не то, что не помешает, она вам, вероятно, еще не раз пригодится. Пожалуйста, Принц и его спутник, не оставляйте меня здесь!»

Поводырь поразмыслил какое-то время и принял решение, о котором он впоследствии по большому счету не жалел, не считая мелких недоразумений, о которых речь пойдет впереди.

– Ладно, добро пожаловать на борт, Чикита, – сказал он. – Но, чтобы все было, как надо! Ты меня поняла? – погрозил он указательным пальцем, сразу давая понять, что особенно церемониться с ней не будет.

Обезьянка разжала свои лапы или руки, не знаю, что там у нее на самом деле, спрыгнула с меня и, глядя на Поводыря, несколько раз утвердительно кивнула головой.

– Так-то лучше, – снисходительно улыбнулся он и добавил: – Ладно, пора ложиться на обратный курс.

Мотор загудел всей своей мощью, катер развернулся на сто восемьдесят градусов и начал быстро удаляться от таинственного острова. Чикита, взглядом спросив у меня разрешения и получив утвердительный ответ, медленно направилась в хвост судна и, усевшись на заднее сиденье, не без грусти наблюдала за тем, как беснуются на превращающемся в маленькую точку клочке земли ее недалекие и, вместе с тем такие, милые соплеменники…

Глава 5. Они приходят из-за угла.

Время в потоке, в котором я плыву навстречу неизвестности, идет плавно. Но иногда оно словно бы ускоряется. События мелькают одно за другим так быстро, что некоторые моментально улетучиваются из моей памяти, а другие остаются смазанными и потому малопривлекательными особенно для постороннего человека. Когда-нибудь я, возможно, возьму эти старые кадры и попытаюсь отретушировать их, используя самые современные методы, и тогда не исключено, что они заговорят по-новому и сумеют приоткрыть то, что живет в каждом из нас в том самом загадочном месте, которое обобщенно называют «подсознанием». Представляете, если бы вам пусть даже на одно мгновение удалось заглянуть туда достаточно глубоко? Сколько всего нового и, главное, неожиданного вы бы узнали?! А если заглянуть в чужое подсознание – о, это вообще мечта всякой коварной личности со шпионскими наклонностями. Увидеть чужое нутро со всевозможными уровнями, подуровнями, переходами и «черными дырами» – это уже, по всей вероятности, задача из области высшего психоаналитического нанопилотажа. И, вполне вероятно, что она вообще может оказаться науке неподвластной. Однако стремиться постоянно познавать себя и окружающий мир не только нужно, но и должно. В этом, собственно говоря, и состоит предназначение каждого мало-мальски просвещенного человека. По крайней мере, этому учит меня Поводырь, а сомневаться в его искренности и самых добрых намерениях, сами понимаете, у меня нет ни малейшего повода. Кстати, я тоже не теряю времени даром и пытаюсь приобщить Чикиту к самым разнообразным полезным вещам, которые уже освоил сам, – от приготовления омлета до… Кстати, что-то она затихла, надо бы проверить мою крошку…