А то, что Аль Заран был личностью неординарной, поверьте, видно не только из его произведений, которые вы наверняка читали, а если нет, то скоро, безусловно, прочтете, но и по его внешности и, если так можно выразиться, манерам. Аль Заран был высок, сутул, лыс и худощав, а манеры, о которых я упомянул чуть выше, отсутствовали у него напрочь. Что же до его творчества, то об этом стоит сказать особо. Порой оно уводило сочинителя в такие дебри, то даже дремучий лес, в котором он обитал, мог показаться оживленной улицей города или известным на весь мир курортом. Да, творчество его было запутано, чудовищно, а временами и натуралистично. По существу говоря, Аль Заран не был писателем, он был именно сочинителем, создающим свой собственный ирреальный мир.

В этом мире роль человека была низведена до роли инфузории в ходе эволюционного процесса. А остающееся многим непонятным огромное пространство, порожденное человеческой фантазией и населенное мириадами небывалых существ, представлялось Аль Зарану не чем иным, как истинным воплощением Вселенной. И каждый раз, садясь за комьютер, он заполнял этот ирреальный мир какой-нибудь очередной малопонятной частицей фантазийного вещества. А поскольку мысли самого Аль Зарана по большей части были окрашены в черный цвет, то мир, который он воссоздавал в своем творчестве и активно навязывал читателям, был миром таких чудовищ, греха и порока, как если бы Ад мог существовать на Земле, а не на небесах.

Питался Аль Заран скромно: дичью, на которую расставлял силки, и рыбой, которую вылавливал из пруда, закидывая на ночь сети. Примерно раз в месяц он вызывал такси и ездил в близлежащий супермаркет за предметами гигиены, выпивкой и сигаретами, которые закупал в неимоверных количествах. Вы верно удивились, когда узнали, что Аль Заран, несмотря на кажущуюся беспомощность, был способен довольно легко решать свои бытовые проблемы. Что ж, не удивляйтесь! Он был хоть и сочинитель, но отнюдь не дурак! Именно по этой причине я, в то время действующий сотрудник одной из американских спецслужб, и был заслан в это Богом забытое место. Да-да, вы не ослышались, как, впрочем, и сейчас – а тогда, в начале восьмидесятых, в особенности – мы были крайне заинтересованы в том, чтобы такие люди, как Аль Заран, работали в нужном нам направлении. Он хорошо умел запудрвать людям мозги, этот горе-сочинитель. И это было очень важно. Он знал или чувствовал, что такое страх. И умел управлять им.

Вскормленные его буйным воображением химеры должны были, по нашему замыслу, собраться в полчища и устремиться в виде потоков соответствующей литературы и кинофильмов как на наших доверчивых американских сограждан, так и на жителей других стран. Какую цель мы этим преследовали? Наивный вопрос: запуганные и одурманенные таким образом люди становились более предсказуемыми, а значит, не представляющими угрозы для правящей элиты. Финансовые злоупотребления, политические убийства, военные операции – все это на фоне культивируемого средствами массовой информации кошмара как бы отступало на второй план или, по крайней мере, воспринималось обществом как должное. Именно поэтому, как я понимаю теперь, по прошествии стольких лет, им, создающим кошмар в реальной жизни, и понадобился такой человек, как Аль Заран, сочинитель ужасов.

Однако я не собираюсь утомлять вас подробностями политической подоплеки. Но те несколько встреч с сочинителем и визуальных наблюдений за ним, коих я был участником, дают мне право рассказать о кумире миллионов то, чего он сам так никогда и не признавал и во что категорически не верил – правду. Да и зачем ему нужна была эта правда, ведь он был иллюзионистом кошмара… и, надо признаться, весьма неплохим. Да, его история совсем не типична и вряд ли поучительна. Именно поэтому, наверное, мне и хочется рассказать ее вам, ибо знайте: когда-нибудь кошмар рассеется, точно туман, и из промозглых болот и дремучих лесов выйдут сотни и тысячи, и миллионы заблудших… И вновь воцарится день, и тьма, созданная воспаленным воображением Аль Зарана, отступит… пусть даже не более, чем на половину рокового шага…

***

Это страшная история про одну девочку, которая очень не любила взрослых. А было девочке всего-то двенадцать лет от роду. И звали ее Ребекка – Черная Блузка. Родители Ребекки работали на ферме и зарабатывали совсем немного. И если и могли что сделать для дочери, то только самое необходимое. Серо и однообразно протекало ее детство. Мало у нее было игрушек, а из одежды – разве что полустоптанные башмаки, выцветшая и оттого непонятно какого цвета юбка, да едва ли не единственная приличная вещь – черная блузка, из-за которой и получила Ребекка свое необычное прозвище.

Друзей у девочки не было, да и быть не могло, поскольку на ферме, где она жила со своими родителями, кроме хозяев – мужа и жены Лаггинсов – и еще четырех бездетных семей, никого больше не было. Из-за нищеты и необходимости работать по четырнадцать-пятнадцать часов в сутки не только родители, да и никто другой из взрослых, не обращал на девочку никакого внимания. Как-то сама по себе она сначала научилась сосать материнскую грудь, плакать, потом ходить, разговаривать, а еще через какое-то время, лет эдак с пяти, помогать родителям по работе. Даже сам факт ее рождения оставался покрытым мраком, ибо никто из местных, включая ее отца, не мог вспомнить, чтобы мать Ребекки была беременна. Просто однажды ночью она ушла куда-то далеко-далеко за край поля, откуда вернулась под утро, страшно напуганная, со свертком в руке, в котором и обнаружили крохотный комочек, впоследствии превратившийся в замкнутую и ненавидящую взрослых девочку. Поговаривали даже, что ее настоящим отцом был не кто иной, как огнедышащий вороной жеребец – легенда здешних мест… Но это уже из области слухов…

И когда собирались взрослые на свои нечастые праздничные посиделки, сдобренные изрядным количеством выпивки, главным объектом острот и нападок была маленькая и беззащитная Ребекка. Долгие годы копила она обиду. И когда черная блузка стала ей непомерно мала, обида неожиданно выплеснулась наружу в виде необъяснимых на первый взгляд и диких по своей сути поступков. Первым ушел из жизни ее отец: видимо, будучи полностью уверенной в том, что на самом деле появлению на этот свет она обязана огнедышащему вороному жеребцу, Ребекка решила устранить малопривлекательного, по ее мнению, отчима. Однажды ночью, дождавшись, когда родители крепко уснут, Черная Блузка до краев наполнила водой ведро и поставила его к изголовью супружеского ложа. Затем она аккуратно, чтобы не разбудить, опустила голову отца в воду и произнесла многозначительное и ужасное:

– Пей!

Сделав во сне несколько глотков, отец Ребекки попытался глубоко вздохнуть и тут же скончался, так и не осознав, отчего так сразу потяжелели его еще совсем недавно такие легкие легкие. Рассмеявшись в кулачок, Черная Блузка выскользнула за дверь и, продираясь сквозь кромешную темноту ночи, побежала туда, за край поля, где когда-то давно ее несчастная мать повстречалась с легендарным вороным конем.

– Конь-огонь, приди и тронь! – выкрикнула девочка, вероятно, одной только ей понятную присказку.

Однако вместо коня прямо перед ней неожиданно, точно из-под земли, выросло огромное рогатое существо.

– Ты бык? – нисколько не испугавшись, спросила Черная Блузка.

– Нет, я – инкуб. Когда-то я был близок с твоей матерью, – ответил бык.

– Значит, ты мой отец?

– Вряд ли. У инкубов не может быть детей.

– Однако ты, должно быть, знаешь, кто на самом деле мой отец – ведь ты давно здесь живешь, верно?

– Нет, я вообще не живу.

– А мой настоящий отец жив?

– Был несколько минут тому назад… пока не захлебнулся…

– Но это сделала не я.

– Конечно, и тебя никто не должен ругать за это, даже…

– Мама?

– Вот именно, разве ты хочешь завтра утром оправдываться перед ней за то, чего не совершала?

– Конечно, нет.

– Тогда вернись туда, откуда пришла, и доделай то, что не доделала, – сказал инкуб и так же быстро растворился в воздухе, как несколько минут назад вырос из-под земли.