– Нашему отделу поручена важная задача, – делаю паузу, стараясь собрать внимание присутствующих, – Мы должны за пять дней найти имя Бога и создать Большой Свиток Силы. Вопросы?
Пальцы Мордье замирают, испуганно свернувшись в кулачки. Его пустые безжизненные глаза останавливаются, пронзая меня насквозь. Нервно оборачиваюсь, пытаясь увидеть, что он там ищет у меня за спиной. Не обнаружив ничего подозрительного, возвращаюсь к подчинённым. Доплец продолжает одаривать меня натянуто приветливой улыбкой, всеми силами не обращая внимания на натужные звуки из нагрудного кармана. Побледневшая Борта настороженно сжимается в комок, прижав "украшение" к груди. Керха, переменив руку, индифферентно продолжает раскопки в носу – возможно, избрав иную логику создания вредоносной программы. И только глаза Николая восторженно сверкают. И если бы не постоянная прополка его спины, я просто уверен, что сейчас все присутствующие слушали радостное хлопанье белоснежных крыльев.
– Оставим восторги на потом. Керха – за тобой программное обеспечение. Николай – поиски истинного Имени твой крест, не донесешь за пять дней – я тебя распну на дверце в женский туалет и это не аллегория. Борта, ты продана в рабство Николаю… Временно, конечно. Мордье, Доплец – вам подбор литературы, поиск упоминаний в первоисточниках. Все, преступили. Пока Свиток Силы не ляжет мне на стол, с работы никто не уходит!
И всё завертелось-закрутилось. Морьде, Доплец, уподобившись Сизифу, с деланным энтузиазмом натаскивают из хранилищ местной библиотеки несчётные тонны свитков, рукописей, книг. Борта с Николаем сидят, листают в поисках любых упоминаний имени Бога. Отобранный материал заводят в компьютер, где уже Керха колдует со своими новыми программами, пытаясь отгадать секреты древних мудрецов. Работы хватит и на день, и на ночь. На сон времени ни у кого нет… Я так считаю.
С умилением наблюдаю, как здорово организовал сплочённую работу вверенного коллектива. Время летит… Однако результата пока нет. Что, впрочем, неудивительно – истинное имя Бога надёжно затерянно в веках и похоронено в повседневной суете человеческого бытия.
После очередного рейса в закрома Института, способные достойно соперничать по содержимому с самой Великой Библиотекой Ватикана, Доплец, присев на стопку доставленных свитков с «Семинедрие» Ферекида, вопрошает:
– Картинки носить?
– Какие еще картинки? – не понимаю сути вопроса.
– Ну, изображения богов… Их там, – тычет пальцем под ноги, – полно. Тысячи…
Я задумываюсь. Чем нам может помочь изображение Бога?
– Николай, что думаешь? Тебе же искать имя.
– Если здраво размыслить, то не нужно. Это боле вульгарно человеческий взгляд на суть вопроса. Так сказать визуализация ожиданий массового бессознательного, – гений местного разлива как всегда многословен, но от этого ни на йоту не ближе к пониманию окружающими…
– Поясни, – и начальством.
– Неужели вы верите, что Высшее существо, состоящее из неведомых сгустков непостижимых энергий, выглядит в точности как обыкновенный Homo sapiens?
Приостановившие работу сотрудники отдела переглядываются, прикидывая чем не угодил Николаю внешний вид человека, тем более разумного. Вдоволь насмотревшись на привычные две руки, две ноги, посередине… Хм-м, это несколько ни оттуда.
– Растущие волосы и ногти, прочая внутренняя требуха, без которой ни один человек не может обходиться, – продолжает жечь напалмом своего ума Николай. – Это скорее рекламный продукт, призванный своей наглядностью завлекать в ряды новых неофитов.
– Это что же, – встревает Борта, – А иконы? Иконы же пишутся…
– Хочешь сказать, с оригиналов? – ехидно подсказывает закоренелый атеист и идейный белоленточник Керха.
– Ну-у-у, – начинает запинаться наша единственная представительница слабого пола, – нет, конечно, но…
Николай продолжает свой ликбез:
– Тут нужно принимать во внимание времена, когда зародилось большинство религий, и общий интеллектуальный уровень населения тех эпох. Вернее сказать его практически полное отсутствие. Хотя, к слову, и ныне он не особенно высок. А от численности последователей любой веры всегда зависело благосостояние её патриархов. Как материальное, так и, в редких случаях отрицания perfecti накопительства в любых его проявлениях, чисто духовное – от численности привлечённых на путь истинный безбожников в любой концессии полагалось божественное поощрение. Поэтому возможность донесть до каждого прекрасный облик божества является архиважной задачей. А кто человеку более прекрасен, учитывая его извечный антропоцентризм, как не он сам? Отсюда рождается эта вереница изображений человекоподобных богов. Ну, и вообще, доведение любой информации в виде образов намного доходчивее, чем на слух и уж тем более текстом…
– Ты чего предлагаешь, – прерываю затянувшуюся исповедь, – конкретно?
– Если на изображении нет никаких пояснительных текстов, силы и время на такие…
Заметив мои нахмуренные брови, захлопывает рот:
– Не берем.
Доплец и Мордье благодарно вздохнув, опять уходят в забой за очередной вагонеткой с папирусами.
Решаю отстраниться от гипнотизирующего ритма рутинной работы и побродить по запутанным лабиринтам Института. Подышать, так сказать, воздухом свободного творчества…
Тишина… Как оказалось, за непроницаемым монолитом древних стен дневной свет уже сдал свои отвоёванные поутру позиции, и жители города опять довольствуются лишь искусственными суррогатами – жалкими плодами ламп накаливания. Сотрудники в большинстве своём оставили рабочие места и в благостной тишине родных кухонь чинно поедают на скорую руку приготовленный ужин. Ещё пара часов, и они до утра исчезнут из данной реальности, блуждая по фантасмагорическим закоулкам своих снов.
А я бреду в одиночестве, наслаждаясь умиротворённостью и спокойствием. Впереди на крашеных стенах коридоров лишь неясные пятна отражений далёких уличных фонарей. Властитель сумрака допускает в свои владения лишь усечённое подобие всемогущего Бога Ра. Кажется, здесь ничто не в силах потревожить вновь торжествующего Апофиса. Гулкий звук моих шагов уносится вперед, распугивая зазевавшихся призраков. Освещение не включаю – так приятно скользить во мраке, периодически растворяясь в непроницаемых чернилах теней. На ум приходит давний разговор с Костяем. Тогда он сравнивал эти коридоры с артериями, пронизывающими всё тело нашего Института и по утрам доставляющими в кабинеты и лаборатории кровяные тельца – сотрудников, наполненных свежими идеями и замыслами. И без этого каждодневного притока, как он выразился, Институт бы зачах и умер. Я же тогда, в пылу полемического задора, нарисовал картину петляющих коридоров кишечника, безжалостно высасывающего из пришедших все силы и соки, а затем выталкивающего их опустошёнными на вечерние улицы. Долго спорили, чьё сравнение более близко к сути, но в итоге каждый остался при своём мнении. Теперь же я готов встать на точку зрения друга – петляя в лабиринте, хочется чувствовать себя бодрым эритроцитом, а не унылой…
Впереди бледное пятно на стене. Заинтересовавшись, подхожу ближе. А-а-а… Новый номер стенгазеты. Темнота размывает буквы до полной нечитаемости. Щёлкаю зажигалку. СМИ-шники постарались на славу – несколько вполне прилично нарисованных живыми красками картинок. Это кто у нас, интересно, заделался художником? Быстро пробегаю глазами по последним новостям Института. Выход с больничного нашего босса для меня уже не новость. Ура-патриотическую статью о начале в Институте новой революционной разработки можно не читать. Та-ка, дальше. Странности в лаборатории Олега продолжаются – таинственные тени в форме умерших людей на стенах. Что за… ? Таинственный источник вдохновения и поставщик новостей для местечковой прессы до сих пор не раскрыт, и остаётся только гадать, чем так притягательна лаборатория машинного разума для потусторонних сил. Не проходит и недели, чтобы не случилась там какая-то засада – начиная от полтергейста и кончая… Впрочем… Зажигалка гаснет, оставив меня в темноте неведения о самых горячих событиях. Да и чёрт с ними. Иду дальше.
