- Я тоже надеюсь, - вздохнул он.

Наверно, мы выглядели довольно странно, когда спускались вниз, где у входа нас ждало такси: в вечерних нарядах в одиннадцать утра, растрепанные и с кучей подарочных пакетов разве что не в зубах. Что не смогли взять сами, сзади тащил носильщик.

- Стой! – спохватилась я. – Торт! Лучше нам без него домой не возвращаться.

Я сгрузила пакеты прямо на пол и побежала обратно в номер, приподняв подол платья, чтобы не запутаться в нем. Достала из холодильника пластиковую треугольную коробочку с куском торта и вдруг застыла на месте. Бросив последний взгляд на номер пятизвездочного отеля, где провела ночь с будущим мужем, я поняла, что прежняя жизнь стремительно подходит к концу. Разумеется, я думала об этом и раньше, но именно сейчас все стало по-настоящему реальным, осязаемым. Волнующим – и пугающим одновременно.

- Торт отдай ей сам, - сказала я Алешу, когда мы подъезжали к дому.

- Думаешь, так я заработаю очки? – невесело усмехнулся он.

- Десяток старушек – рубль, - машинально ответила я и тут же встала в тупик, безуспешно пытаясь объяснить, в чем соль этой фразы.

Марта торту обрадовалась, Алеша поблагодарила, но тут же перевела взгляд на меня, словно говоря: ни капли твоя уловка не обманула. Магдалену тоже – она едва заметно улыбнулась и кивнула. Похоже, очки на этой акции удалось заработать только мне. Ну что ж, я старалась.

У Рады был выходной, и Магдалена сама возилась на кухне с обедом. Я вошла туда и прикрыла за собой дверь.

- Магдалена, есть что-то такое, что мне нужно знать об Алеше и Зденеке – об их отношениях? – спросила я вполголоса. – Вчера мне не очень понравилось, как все было. Между ними.

- Аничка… - она посмотрела на дверь. – Сейчас мы все равно не успеем толком. Когда вы приедете с Алешем в Брно за твоей справкой, зайдете ко мне, и мы с тобой спокойно обо всем поговорим. Да, кое-что есть – что тебе не помешает знать. Но не настолько важное, чтобы не могло немного подождать. Просто будь поосторожнее с обоими, если встретишься с ними раньше. Со Зденеком и с Властой. И не форсируй эту тему с Алешем. А теперь зови всех обедать.

После обеда мы проводили Магдалену во двор, где она села в ярко-желтую Шкоду и уехала, помахав нам на прощание из окна. Следующие несколько часов Марта ни на минуту не оставляла нас с Алешем одних, а когда он спросил, не нужно ли ей делать уроки, снисходительно объяснила, что на выходные уроков не задают. И в аэропорт, разумеется, поехала с нами.

- Марта, - дождавшись, когда Алеш отойдет на минуту, я сделала ход конем. – Я хочу тебя попросить об одной вещи. Будь с папой немного… - я запнулась, не зная, какое слово выбрать, - подобрее. Ладно?

Она уставилась на меня огромными глазищами, подумала и нехотя кивнула.

Домникова, ты дура?! Что ты делаешь? Тебя явно куда-то не туда сейчас понесло. Да, надо между ними мосты налаживать, и тебе это придется делать. Но уж точно не так. Ты что, хочешь, чтобы она тебе в угоду притворялась? С одной стороны, если не будет фыркать – уже хорошо. Но если будет изображать доброе отношение, которого нет, - выйдет только хуже.

Ладно, будем надеяться, что я не сильно нагадила. Что она не бросится тут же выполнять мою просьбу.

В этот раз прощаться с Алешем было намного труднее, чем в предыдущие. Не будь рядом Марты, я бы точно разревелась. Он поцеловал меня, а Марта обняла поперек живота и задрала голову.

- Анна, приезжай скорее! – потребовала она. – Я буду скучать.

Я наклонилась и поцеловала ее в лоб.

- Уже совсем скоро. Время идет быстро.

Четыре полубессонных ночи все-таки сделали свое дело. Едва пристегнув ремень в самолете, я мгновенно отключилась и проспала весь полет, пока стюардесса не разбудила меня перед посадкой в Мюнхене.

25.

Вот теперь я по-настоящему сходила с ума. Что-то похожее у меня было в одиннадцатом классе, когда Димка уехал в Питер и мерещился мне на улицах. Но, конечно, не так интенсивно. Зато теперь, стоило увидеть темноглазого блондина, даже совершенно непохожего на Алеша, сердце выдавало замечательную тахикардию, а коленки начинали ватно дрожать. Днем мы без конца перебрасывались короткими сообщениями в Вайбере, вечером, как обычно, долго разговаривали в Скайпе. Это помогало держаться. Зато по ночам…

Сначала я никак не могла уснуть. А потом во сне протягивала руку, натыкалась на пустоту рядом, просыпалась и тихо скулила – настолько невыносимой была эта тоска. Не верилось, что за все время в общей сложности мы и двух недель не провели вместе. Как будто проросли друг в друга.

По примеру Марты я стала вычеркивать на календаре дни. Девятого марта выпускала последнюю свою группу и через день улетала в Прагу. Насовсем. Ориентировочно на начало апреля мы планировали свадьбу – это зависело от того, как быстро удастся собрать все нужные документы.

- Послушай, только не шипи, - сказала мама, когда я приехала к ней на следующий день после возвращения. Папа был в командировке, поэтому мы могли спокойно поговорить. – Не торопись сдавать квартиру. Я очень надеюсь, что все пройдет гладко, но все-таки оставь себе пути к отступлению. Вот когда выйдешь замуж и получишь вид на жительство… Оформишь мне доверенность, я все сделаю. К тому же ты ведь не потащишь сейчас все свои вещи. Оставь летнее, мы приедем на свадьбу и привезем.

Я прекрасно понимала, что мама переживает, но она старалась никак мне этого не показывать. И за это я была ей очень благодарна. Хуже всего обстояло с бабушкой. В моей последний приезд, еще до того как я летала к Алешу на день рождения, она несколько раз умудрилась вставить в разговор, что, наверно, больше меня уже никогда не увидит. В смысле, выйду я замуж – и все. И так с ними редко вижусь, хотя в одном городе живем, в соседних районах. А уж когда уеду… Как будто до Праги не три часа на самолете, а миллион световых лет.

Кончилось тогда все тем, что дедушка ее очень резко оборвал, она разрыдалась, а мне захотелось закурить и напиться в хлам. Как будто я об этом не думала и это меня не жрало! Было страшно их жаль, всех, но что я могла поделать? Кстати, когда-то бабушка с дедушкой сами могли остаться в Чехии после второй командировки деда. Но у них были свои родители. А потом точно так же могли остаться и мои – с тем же результатом. Но со мной-то все было иначе. Не просто хочу жить там или здесь. А получалось, что меня ставили перед выбором: или семья, или муж.

Даже нет, не так. «Ты, конечно, не обязана на нас смотреть, это твоя жизнь, но нам без тебя будет плохо». И что я должна была при этом чувствовать? Вину? Мама, даже если так и думала, не показывала. Дед тоже старался не демонстрировать. Но папа и бабушка… Бесконечное «как мы будем по тебе скучать» настолько выматывало, что мне было невероятно трудно с ними общаться.

Алеш, конечно, мое настроение замечал, спрашивал, в чем дело, но я ограничивалась тем, что говорила: все нервничают и переживают. В общем, чистую правду, если не вдаваться в детали. А я спрашивала про Марту. Если было еще не очень поздно, Алеш звал ее. Она прибегала в гостиную в пижаме, и мы несколько минут разговаривали. Потом Марта желала мне спокойной ночи и шла спать. Хотя в том, что она не подслушивает под дверью, я бы утверждать не взялась. Вот было у меня все-таки подозрение, что ей стало известно о моем существовании еще до того, как Алеш нас познакомил.

- Знаешь, она хотя бы теперь меньше кривится, когда я к ней обращаюсь, - сказал он. – Иногда даже сама что-то спрашивает. О тебе, о свадьбе.

Тут я могла выдохнуть: моя необдуманная просьба быть с отцом помягче все-таки ничего не напортила. Изображать какие-то добрые чувства Марта не стала, но хотя бы не так явно демонстрировала равнодушие и пренебрежение.

Маму это тоже беспокоило. Разумеется, всем я рассказала о своей поездке этакую версию-лайт: мол, с Мартой общий язык нашли, со свекровью тоже, с братом и его женой познакомились, и вообще день рождения был классный. И только с мамой могла поделиться всем, что меня тревожило.