Апрель в этом году выдался теплым, до майских праздников еще целая неделя, а на градуснике больше двадцати тепла. Восьмиклассник Толя Воронцов украдкой взглянул на часы и тяжело вздохнул, до конца урока еще целых двадцать две минуты. На улице задорно тренькнул трамвай, послышалось постукивание тяжелых металлических колес о рельсы пути. Толик посмотрел в окно и вздрогнул от неожиданности. За низеньким бетонным заборчиком, отделявшим их школу от внешнего мира, стояла она, Таня Зверева. Толик осторожно закрыл глаза и, мысленно сосчитав до десяти, открыл их вновь. Видение исчезло. Трамвайная остановка, киоск «Роспечать» и палатка «Мороженое» были, а вот Танька исчезла, испарилась, словно утренняя роса.

– О чем мечтаем, Воронцов? – Высокая худая математичка, прозванная ребятами «Синусоидой», сжав в руках тонкую длинную указку, с усмешкой глядела на Толика.

– Ни о чем не мечтаем, Анна Ивановна, – Толик попытался отвести от себя удар и сразу погасить назревавший конфликт, но не тут-то было, математичка была настроена решительно.

– Да-а-а?! – удивленно протянула Синусоида и принялась расхаживать между стройными рядами купленных к началу учебного года парт, помахивая своей указкой, больше похожей на шпагу мушкетера, чем на обычное учительское приспособление, – не мечтаем, значит, так, Воронцов?

– Нет, нет, не мечтаю я не о чем, честное слово, АнИванна, – подтвердил Толик, истово мотая головой из стороны в сторону.

– А вот это плохо, – опечалилась Синусоида, – мечтать надо, мечтать тебе прямо-таки необходимо, Воронцов! Мечтать, как бы перейти в следующий класс, а не вылететь из школы из-за двоек по моему предмету! Скоро годовая контрольная работа, а у половины класса неуды! Вам учиться надо, а вы вместо учебы в клубе «Росич» своем пропадаете!

Математичка отошла от парты, за которой, уперев взгляд в пол, сидел Толик, и вновь принялась за обход, подолгу нависая над нерадивыми учениками. О строгости Синусоиды ходили легенды, и все, и двоечники, и хорошисты, замерли, ожидая, когда же прозвенит долгожданный звонок на перемену. Но вот звонка-то, как раз, и не последовало. Вместо него в класс вошел директор, Петр Петрович, по прозвищу Пит Питыч. Вместе с ним явился толстенький полицейский в чине майора.

– Друзья, – начал Пит Питыч.

Как любой преподаватель английского языка, Петр Петрович придерживался крайне либеральных взглядов и разговаривал с учениками в доверительно-уважительном тоне.

«Друзья мои, в нашем городе случилось непонятное и загадочное событие, а именно, – Пит Питыч сделал паузу и поднял вверх длинный указательный палец, призывая слушателей к повышенному вниманию, – пропал профессор Черников. Вы хорошо его знаете, он уважаемый всеми ученый-историк, а так же, руководит военно-патриотическим клубом «Росич», в котором состоят многие из вас».

Класс подавленно молчал, осмысливая только что услышанное. Пит Питыч был прав, Павла Егоровича Черникова в Славограде знали все. Он не раз водил школьников в походы, на экскурсии, учил ребят скакать на лошадях, владеть древними видами оружия, устраивал военизированные игры, в которых копировались великие исторические баталии.

Недавно, на день города, Черников представил знаменитую Бородинскую битву, поставленную силами своих воспитанников. Зрелище было грандиозным. Спонсоры, местная трикотажная фабрика, даже изготовила костюмы тех времен, в которые переоделись участники действа. Эскизы к костюмам выполнил все тот же профессор Черников. Репортаж об этом событии показывали по одному из центральных телеканалов, смотреть «их Бородино» приезжали гости из соседних городов. Толик был на том сражении французским пехотным офицером, а сын Черникова Кирилл – кирасиром. Хотя Кирилл был на три года старше Толика, ребята дружили, и Воронцов часто бывал в гостях у профессора.

Павел Егорович с сыном проживали в частном деревянном доме на самой окраине Славограда. Все знали, что мать Кирилла, ведущая актриса местного драмтеатра, несколько лет назад уехала из города в Москву, бросив семью. Кирилл тогда очень переживал, но со временем смирился и никогда больше не заговаривал о ней.

Сейчас Толик почти не слушал полицейского майора, который, сняв с головы большую круглую фуражку, долго рассказывал классу, что в современном мире нужно быть очень осторожным и внимательным. Майор запретил им ходить в Колашевский лес, где еще со времен Великой Отечественной войны остались ненайденными спрятанные фашистами мины. Все это и так знали, поэтому майора слушали в пол-уха. Толик думал о том, как теперь будет жить его друг Кирилл. Наверняка он, гордец и упрямец, не поедет к матери в Москву, станет дожидаться, пока не объявится отец. А до этого паренек будет, один одинешенек, находиться в опустевшем вдруг доме.

– Мы ищем профессора своими силами, – говорил меж тем майор, промокая постоянно потевшее лицо большим, похожим на полотенце носовым платком, – по словам его сына, Черников направился в лес. С сегодняшнего дня к поискам подключатся бойцы МЧС, будет осуществляться вертолетный облет прилегающих к лесному массиву районов. Предупреждаю вас, ребята, не вздумайте искать профессора самостоятельно, этот героизм в кавычках может стоить вам очень дорого! Соваться в чащу Колашевского леса – опасно! Я специально пришел сегодня в школу, чтобы лично предостеречь вас об этой опасности. Будьте благоразумны, не стройте из себя героев! Всего вам доброго.

Майор в очередной раз промокнул круглое веснушчатое лицо носовым платком и, засунув его в боковой карман форменных брюк, неспешно водрузил на голову фуражку, еще раз, строго осмотрев сидевших за партами ребят, полицейский покинул кабинет математики. Вслед за ним тихонько выскользнул в коридор и Пит Питыч.

Сразу же после их ухода грянул звонок, ребята, толкая друг друга, бросились к выходу из класса. Толик подождал Гришу Рыжова, который сидел на соседнем ряду. Мальчишки дружили уже очень давно, еще в детском саду они были в одной группе. Сейчас парни хотели обсудить только что полученную информацию.

– Видал, чего делается? – спросил друга Гриша, стараясь незаметно прошмыгнуть мимо Синусоиды, он ускорил шаг, но Анна Ивановна была начеку.

– Куда это собрался, Рыжов? Самостоятельную работу кто будет переписывать, я, что ли?

– Нет, Ан Иванна, я пару схлопотал, мне и исправлять, – упавшим голосом выдавил из себя Гриша.

– Правильно мыслишь, – Синусоида достала из ящика учительского стола листок с заданием, – часть двоечников переписывает сегодня, остальные – завтра. Так мне вас контролировать будет удобнее, что бы не списывали друг у друга. Все ясно?

– Ясно, – как эхо повторили Гриша и Толик.

– Вот и хорошо, тогда приступим, – Анна Ивановна водрузила на нос массивные очки, – Ты, Воронцов на сегодня свободен. Сейчас друг твой, Рыжов, знания свои демонстрировать будет. Твоя очередь завтра! А, может быть, и ты сегодня счастье попытать хочешь, а?

– Нет, нет, Ан Иванна, спасибо за предложение, – Толик схватил с парты сумку с тетрадями, – я завтра перепишу, заодно и подготовлюсь получше!

Хлопнув дверью класса, Воронцов выскочил в коридор и бросился вниз по лестнице. Выбежав из школы, он остановился, как вкопанный. Возле трамвайной остановки стояла Таня Зверева в стареньких потертых джинсах и новых, недавно купленных белых кроссовках. Синяя кофточка, явно с материнского плеча, была немного велика, но Таню это нисколько не портило. «Так ей даже лучше», – подумал Толик, останавливаясь перед девушкой.

– Ты?! – изумленно воскликнул Воронцов.

– Я, – улыбнулась Таня, – чего ты удивляешься? Сам же вчера приглашал в клуб «Росич» сходить. Вот я и пришла, пораньше просто явилась, матери помогла почту разнести, и сразу сюда. Пошли быстрее, а то мне во вторую смену, забыл?

– Нет, не забыл, – Толик улыбнулся, впервые за весь сегодняшний день.

Они жили с Таней в одном доме, только Толик во втором, а Таня в восьмом подъезде. Не смотря на это обстоятельство, учились они в разных школах, хоть и в одинаковых, седьмых, классах, даже буква совпадала «Б». Таня жила вдвоем с матерью, материнской зарплаты почтальона вечно не хватало, и Таня помогала маме, разнося по почтовым ящикам рекламные листовки и счета за междугородние переговоры. Платили девочке немного, но все-таки, для их семьи, и этот заработок был чрезвычайно важен.