–– Дак издержки профессии, Игорь Михайлович, – Андрей улыбнулся в ответ. – Когда обратно улепетываешь, да еще с «языком», меньше всего про одежду думаешь («О ней потом думаешь, когда дырки от пуль приходится разрывать, чтобы не было лишних вопросов», – додумал Андрей про себя).
–– Да понимаю, понимаю.
–– Разрешите?
Дверь открылась, и в нее протиснулся адъютант комбата, неся в двух руках поднос с дымящимся чайником, посудой, печеньем и бутылкой армянского коньяка.
–– Спасибо Семен. – Комбат отодвинул карту и стал наливать. Чай по стаканам, коньяк – по рюмкам.
–– Игорь Михайлович, вы ж знаете. – Андрей без энтузиазма взял свою рюмку и отлил немного в чай. Остальное поставил на стол.
–– Знаю, знаю что непьющий ты, но с командиром выпить – святое дело. – Он улыбнулся и поднял рюмку. – Ну, давай за тебя, черт везучий.
Андрей поднял стакан с чаем, и они чокнулись.
–– Хороший коньяк, комдив угостил, напрасно отказываешься. – Комбат запил горячим чаем и снова налил. Посмотрел на Андрея, на его полупустую рюмку и не стал заставлять. – Ну как хочешь, не буду неволить, мне больше останется. Давай к делу. Вашу группу десантируют с самолета в пригороде Минска. Карты, форму все получите. Вам надо будет попасть в город и очистить нашу землю от этой мрази. В этой папке все данные. – Комбат достал из сейфа замусоленную бумажную папку и бросил на стол.
–– Охрана?
–– Дом постоянно охраняют от 10 до 15 человек. Состав группы подберешь сам. Количество – на твое усмотрение. Хоть сам иди, хоть роту веди. Главное – результат. Легенду, план – все на тебе, не мне тебя учить. Вернешься живой – буду ходатайствовать о «герое» для тебя. Не вернешься… – Комбат замолчал и посмотрел в окно.
–– Я вернусь, товарищ комбат. Обязательно вернусь. Разрешите идти выполнять?
Андрей поднялся.
–– Забыл сказать. Он живет не один. У него жена и трое детей. Представляешь? Утром едет на работу, убивает людей, подписывает смертоносные документы, а вечером приходит домой и играет со своими детьми. – Комбат выпил коньяк залпом и замолчал, глядя в пустую рюмку.
Андрей бесшумно вышел. Он все понимал. У комбата остались где-то там жена и двое детей. Они пропали без вести при эвакуации за Урал. И вот уже больше года от них не было весточки.
Андрей попрощался с адъютантом Семеном и сел в машину. Всю дорогу до части он размышлял. Была осень 1943 года. Исход войны был неясен. Но немцы завязли, это был факт. Молниеносная победа не получилась. И теперь исход зависел от человеческого фактора. От людей. Он улыбнулся. Видать не только от людей. Голода не было. Он хорошо подкрепился в свой последний рейд. Благо, «пищи» в войну много. И, даже если есть Бог, то вряд ли он его осуждает. Он убивает врагов, тварей, которые пришли, чтобы уничтожить его Родину. И каким бы существом он не был, каким бы зверем ни существовал, они заслуживали смерти в сто, в тысячу раз больше. Он так разволновался, что не заметил, как началась трансформация. Клыки начали удлиняться, кожа стала бледнеть. Он взял себя в руки и украдкой посмотрел на водителя. Но тот был слишком увлечен дорогой, то и дело переключая передачи своего ГАЗ-64. Дорога была не ахти, да и какими должны быть дороги на войне? Только немцы, завоевывая новые города, пытались первым делом привести дороги в порядок. Что было верхом глупости, по мнению Андрея. Первая же бомбардировка или артобстрел приводили все в исходное состояние. Стремление немцев к порядку и правильности – вот первая причина по которой они проиграют войну. Нет, наверное, это вторая. Первая, все-таки – человеческий фактор. Ведь, даже в природе, любая мать будет до смерти защищать своих малышей. Свою семью, свою территорию. А немцы посягнули на святое – на Родину! Дурак этот Гитлер и все его приспешники. Андрей заулыбался. С такими мыслями и в приподнятом настроении он и доехал к себе…
Совет держали днем. Лейтенант (наградные документы еще не дошли) Андрей Ветров, младший лейтенант Алексей Смирнов, ефрейтор Вахтанг Джугашвили и сержант Александр Онопко. Собрались у Ветрова. Шторы на окнах были плотно зашторены (первым делом все, попадавшие в распоряжение Ветрова, узнавали от товарищей о его очень редкой болезни, непереносимости солнечных лучей. Такая специфика кожи. И справку ему выписали, чуть ли не инвалидность из-за этого хотели приписать. Но плевать хотел их командир на всякие справки и инвалидности. Поэтому, товарищи бойцы, давайте без всяких глупых вопросов, и радуйтесь, что попали в группу легендарного разведчика).
–– Какие будут предложения? – Ветров обвел всех взглядом. Сегодня он был какой-то бледный, но держался молодцом.
–– Охрану не перестреляем, это точно, такое поднимется. В дом незаметно не попасть, собаки учуют. – Смирнов загибал пальцы. – По дороге на работу не подступиться, грузовик охраны с ним едет, не считая личной. В общем – дохлый номер, – подытожил он.
–– Оптимист ты, батенька, – улыбнулся Андрей. – Вы что молчите?
–– Я точно нэ пайду с вамы, – расстроился Джугашвили. – Пэрвый же патрул астановыт, какой из меня фрыц?
–– Да уж, это точно. – Андрей задумался. – Ну, а вообще, есть какие-то идеи?
–– Алэксэй все сказал, добавыть ничэво нэ смагу, извыны, дарагой.
–– Ясно. Ты? – Ветров посмотрел на Онопко.
–– Вдвоем идти вам надо. Трое – уже много. Немцами в город войдете, потом по обстановке. Днем идти надо. Или утром. – Онопко указал на бумажку, лежавшую в папке, что комбат отдал Андрею. Это была копия распоряжения «об ограничении хождения вечерней порой», подписанная лично генеральным комиссаром Белоруссии Вильгельмом Кубэ 1-го ноября 1941 года. Согласно приказу: «лица, которые без уважительной причины в указанное время будут встречены на улице, будут сейчас же Военным Судом расстреляны».
–– А у нас есть причина. Мы идем Кубэ убивать. – Смирнов улыбнулся и посмотрел на Андрея. Тот тоже улыбнулся, но как-то натянуто. Все-таки что-то нездоровилось командиру.
–– Ты не заболел? – Он с сочувствием посмотрел на Андрея.
–– Нет, все нормально. К утру пройдет. Отлежусь, все будет хорошо.
–– Может, в баньке попаримся вечерком? Да по соточке?
Все сразу воодушевились.
–– Парьтесь, парьтесь, я не против. И по соточке можно. Но не больше. А мне в штаб округа ехать, план наш вести, которого нет. Значится так. Поступим следующим образом…
Самолет гудел ужасно. Приходилось кричать, чтобы сосед что-то услышал. Линию фронта пересекли благополучно.
–– Сколько еще лететь? – Андрей кричал, стоя в дверях пилотного отсека.
–– Пять минут примерно. – Пилот крикнул в ответ, не поворачивая головы, и для большей убедительности поднял левую руку с растопыренными пальцами.
Андрей кивнул и вернулся в салон. Молча показал Смирнову пятерню. Тот кивнул и начал проверять парашют. Андрей улыбнулся и подошел к открытому люку. Вдалеке виднелся ночной Минск. Огней было не много, но отсюда город казался огромным.
–– Готовы? – Сопровождающий группы вышел из пилотного отсека. Андрей вообще не понимал, зачем он был нужен, но было положено, что все группы, улетающие в тыл врага, сопровождает человек из спецотдела. Хотя до сих пор было неясно, к какому ведомству он принадлежит. То ли контрразведка, то ли черт его знает. Как будто кто-то мог помешать перейти на сторону врага, оставаясь в самолете.
Приземлились удачно. Стропы не запутались, на деревьях не зависли. Спрятали парашюты и стали подгонять немецкую форму. В темноте Андрей видел прекрасно, чего не скажешь о Смирнове.
Пришлось помогать. К окраине Минска вышли под утро. Осень все сильнее вступала в свои права. Небо затянулось тучами, начинал моросить мелкий противный дождь. Небольшой ветерок дорисовывал мрачную осеннюю картину.
Около семи утра с юго-востока в Минск вошли двое: бригаденфюрер СС Зольг Фон Вандер и его адъютант штурмбанфюрер СС Отто Шиллер. Они уверенно шли по улице, иногда вскидывая руки встречным патрулям. Остановили их только раз. Какой-то сильно дотошный гауптман, возглавлявший патруль, тщательно изучал документы и потом спросил, что они делают на улице в такую рань. На что получил ответ от бригаденфюрера, типа «не ваше дело, гауптман». Потом офицеры СС, все-таки объяснили, что их машина сломалась где-то в переулке этого чертового города, и спросили дорогу к дому Вильгельма Кубэ. На что получили очень вежливый и исчерпывающий ответ.
