Наличие норм сближает служебную деятельность и игру, что позволяет зачастую превращать первую во вторую, главным условием чего оказывается забвение цели, а, значит, и смысла служебной деятельности. Таков был путь превращения языческих культовых ритуалов в современные народные праздники, связанные с ритуалами, переодеваниями и пр., а также в некоторые детские игры [Рыбаков. 1997, с.710]. В настоящее время таким же путем служебная деятельность иногда переходит в «бюрократические игры»: реальный смысл ее выхолащивается, а чиновник превращается в аппарат написания и передачи никому не нужных справок, отчетов, и пр.

Следующие далее признаки – скорость развития и стоимость результата – связаны с наличием (отсутствием) строгих норм и органов контроля в обеих разновидностях деятельности.

Эгодеятельность способна быстро развиваться, поскольку деятель свободно выбирает методы и средства достижения цели. Достигнутый же на ее основе результат относительно дешев, ибо в стоимость его входят только затраты самого деятеля.

Служебная деятельность консервативна и развивается крайне медленно, поскольку она выполняется на основе образцов (правил) деятельности, закрепленных в документе (инструкции) или в обычае. Изменить эти образцы крайне сложно. Ведь сначала кто-то должен понять, что образцы устарели и не соответствуют изменившейся реальности. Затем кто-то должен взять на себя инициативу по отмене устаревших и разработке новых образцов (правил), а инициатива, как известно, наказуема. Наконец, нужно научить работать по новым образцам всю основную массу исполнителей, что также требует времени.

Кроме того, служебная деятельность для своего точного и чистого исполнения требует наличия контрольных органов, что приводит к дополнительным расходам и обусловливает «дороговизну» результата служебной деятельности.

К игре понятие «развитие» практически неприменимо. Правила игры устанавливаются свободно либо самим игроком, либо игровым сообществом, но в течение игры соблюдаются жестко. Они могут быть изменены в дальнейшем, но тогда меняется и сама игра (хотя она может носить прежнее название). Игра в чистом виде не предполагает также стоимостной оценки. Она – проявление избыточной энергии участников. Так называемые «профессиональные игры» играми уже не являются. Для участников они могут являться эгодеятельностью или служебной деятельностью, а результат – приз или награда – платой за демонстрацию своих физических или умственных способностей и мастерства.

Признание названных разновидностей деятельности основными и элементарными вновь приводит к проблеме о соотношении абстрактно выделенных разновидностей деятельности с конкретными разновидностями, возникшей при рассмотрении концепции Н.Я. Данилевского. Как определить, является ли данная профессиональная деятельность эгодеятельностью, служебной деятельностью или игрой?

Ответ на этот вопрос зависит от соотношения точек зрения на нее самого деятеля и общества.

Во-первых, деятель сам способен счесть данную деятельность эгодеятельностью, службой или игрой, определив для себя ее смысл, если ничто ему не мешает. Деятельность такова, каковой ее считает деятель. Том Сойер сумел превратить побелку забора из служебной (по отношению к нему) деятельности в игру для других, а, в конечном счете, в эгодеятельность для себя.

Во-вторых, общество традиционно рассматривает в качестве служебной деятельности такие профессиональные разновидности, как воинская, административная, политическая и др., что подтверждается наличием системы наград и наказаний, торжественной клятвы, инструкций.

Формально точка зрения общества сильнее точки зрения деятеля. В реальности же ситуация может быть обратной. Деятель нередко способен превратить конкретную служебную деятельность в эгодеятельность (коррупция и пр.), избежав контроля и используя служебные полномочия в личных целях. У общества остается механизм санкций для приведения служебной деятельности в «нормальное» состояние, но он срабатывает не всегда.

В-третьих, возможен благоприятный случай, когда точки зрения деятеля и общества на отдельные разновидности совпадают. Так, обе стороны склонны считать эгодеятельностью хозяйственную деятельность или торговлю, которые обеспечивают существование деятеля и общества в целом. В служебной деятельности подобное совпадение возможно в случае «призвания», когда деятель полностью отдается служебному долгу. Нередко совпадают точки зрения общества и деятеля относительно игры.

Особый случай представляет соотношение точек зрения на конкретную деятельность у сравнительно равных по правовой силе участников. Например, работа по найму может рассматриваться нанятым работником как работа на себя (способ обеспечить себя и семью средствами существования), тогда как наниматель склонен считать ее служебной деятельностью. В этом случае, «доли» этих разновидностей в конкретной деятельности определяются договором, а в случае спора между сторонами эти «доли» определяет суд, выясняя взаимные обязательства сторон.

Итак, в дальнейшем основными разновидностями деятельности, пригодными для построения теоретических моделей общественных процессов, будут считаться эгодеятельность, служебная деятельность и игра, поскольку они относительно просты и непосредственно связаны с существованием деятеля, обеспечивая это существование, придавая ему смысл и привнося в него радость. Эгодеятельность и служебная деятельность являются объективно необходимыми разновидностями: на их сочетании существует любое общество, а игра – субъективно необходимой.

Среди других свойств, которыми различаются объективно необходимые разновидности, особенно важна способность к развитию, от которой во многом зависит скорость развития общества.

Конкретную разновидность деятельности можно соотнести с абстрактно выделенной в зависимости от 1)точки зрения общества, 2) точки зрения деятеля, 3) соглашения между участниками взаимодействия.

В разделе, посвященном специфике человеческой деятельности, были введены представления о регуляторах деятельности – ограничителях, оформителях и стимула. Что касается ограничителей деятельности, то сейчас сложно дать хотя бы приблизительную их типологию, указать их важнейшие свойства, включить в конкретную теоретическую модель общества или его отдельных явлений и процессов. В перспективе есть возможность связать их с уровнями материи, хотя сейчас неясно, как это сделать. Но бесспорно, что имеются ограничители человеческой деятельности.

Более содержательно разработаны представления о других регуляторах деятельности: оформителях и стимулах. С точки зрения социологии интерес представляют потребности и ценности как стимулы деятельности, а нормы как ее оформители. Понятия, их отражающие, являются основными понятиями социологии в рамках предложенной теоретической конструкции. Ведь если в основе общества лежит деятельностное взаимодействие, то понятия о регуляторах деятельности оказываются основными понятиями социологии. Целью настоящего раздела является краткое освещение представлений в современной науке и изложение авторской позиции относительно индивидуальных и общественных потребностях. Ценности и нормы будут рассмотрены позже.

Потребность: стимул деятельности и одно из основных понятий социологии.

Общее представление о потребностях подробнее изложено ранее [Смирнов. 2010. № 4. С.165–183]. Ниже будут высказаны лишь отдельные положения авторской позиции и критические замечания относительно трактовки потребностей в обществоведческой литературе.

Слово «потребность» означает нужду или надобность в чемлибо «потребу» [Даль. 2003, с.515–516] и в обычном языке не нуждается в особом пояснении. В научных работах понятие «потребность» также понимается как «нужда или недостаток в чем-либо необходимом для поддержания жизнедеятельности организма, личности, социальной группы, общества в целом; внутренний побудитель активности» [Ядов. 1983, с.518]. В этой трактовке потребность понимается как побудитель активности, что равнозначно ее пониманию как стимула деятельности.