Авторы другого фундаментального исследования по истории правых сил во Франции также выделяли «либерально-парламентскую» тенденцию в легитимизме, связанную, в первую очередь, с Пьером Берье – лидером легитимистов в палате депутатов. Легитимисты после Июльской революции 1830 года, подчеркивали эти авторы, выступали за всеобщие выборы и «стремились объединить демократические свободы и монархический легитимизм»205. Говоря о тех, кого в отечественной историографии принято называть либералами, эти французские исследователи указывали на «орлеанистский консерватизм», выражавшийся, прежде всего, в «социальном консерватизме орлеанистов». По их мнению, ярким «консерватором» в этом смысле был Франсуа Гизо206.

Таким образом, можно выделить два толкования понятия «либерализм». В первом случае под либералами понимаются все сторонники политических свобод, к числу которых можно отнести левых во Франции 30–40-х гг. XIX века (применительно к Июльской монархии), как, впрочем, и многих правых, включая даже часть легитимистов. В этом смысле либералами – сторонниками политических свобод были многие: легитимисты, республиканцы, а не только орлеанисты, поскольку все они выступали в защиту свободы прессы, свободы собраний. Но в этом случае орлеанисты – не единственные носители либеральных идей во Франции середины XIX века, а само понятие «либерализм» является универсальной категорией, не обладающей строгими ситуационными признаками. В таком случае, если сравнивать легитимистов и орлеанистов в годы Июльской монархии, то все они были и либералами, и консерваторами одновременно. Разница заключалась в большей степени в предпочтениях той или иной династии и в принципах наследования королевской власти.

Есть и второе толкование либерализма, которое заключается в том, что либералами следует называть только «реформистов», «прогрессистов», несмотря на политическую обстановку, в которой действуют либералы. Им активно противостоят консерваторы – противники реформ. Так считают почти все современные британские и американские историки, так думали сами французы в XIX веке. На этом основании некоторые английские историки (такие как С. Кросли, Дж. Бюри, Р. Томбс, Э. Вудворд) сомневаются в том, что Тьер, равно как и все доктринеры были либералами, а то и вовсе отрицают это.

Однако даже если следовать англосаксонской традиции, согласно которой либерализм равнозначен прогрессу, постоянному развитию и переменам, то Тьера, как и всех доктринеров, все же следует причислить к либеральным деятелям. В 20-е гг. он, бесспорно, представляется либералом, выступавшим за развитие политической системы и за расширение политических свобод. В 30-е годы, прежде всего, в первой половине 30-х гг. можно согласиться с тем, что он – яркий либеральный консерватор. Но в 40-е гг. Тьер – вновь либеральный политик, выступавший за изменения в политической системе Июльской монархии. Приверженность Тьера к таким идеям, как сильная центральная власть в ущерб местному самоуправлению и протекционизм в экономической сфере можно объяснить национальными особенностями французской политической системы.

Отечественная историография под либералами в годы Июльской монархии понимает только орлеанистов, отказывая в праве называться либералами легитимистам и республиканцам. В этом смысле возникает ряд вопросов. Первое: что следует брать за образец либеральной модели? Британские исследователи при оценке либеральных систем других стран за основу берут ценности своей британской либеральной модели. Но справедлив ли такой подход при оценке французской либеральной модели, имеющей свои национальные особенности? Может ли вообще существовать единый образец либерализма? Можно ли выработать единые для всех четкие критерии либерализма? Представляется, что это трудная задача, решение которой не предполагает данная статья.

Другой вопрос: либерализм – это политическая или идеологическая категория? На наш взгляд, орлеанизм, также как и легитимизм или республиканизм – это политическое течение, а либерализм, равно как и консерватизм – это идеологический термин. Но эти понятия не обязательно должны совпадать. То есть, орлеанизм не обязательно равен либерализму, как принято считать в отечественной историографии. Орлеанизм – это обозначение политической группировки, которая захватила власть во Франции в результате Июльской революции 1830 года и потеряла ее после Февральской революции 1848 года. Но либералами могли быть не только орлеанисты. Как представляется, понятие «либерализм» гораздо шире термина «орлеанизм», и по праву может включать в себя представителей других политических лагерей в годы Июльской монархии. В этом авторская позиция совпадает с мнениями таких французских историков как Рене Ремон и Жан-Франсуа Сиринелли.

Канинская Г. Н.207

Французские экологисты на выборах в Европейский парламент 26 мая 2019 г

Идя на европейские выборы в мае 2019 г. французская партия «Европа. Экология – Зелёные» (EELV) не только по-прежнему руководствовалсь девизом, избранным для предыдущей каденции и в качестве эпиграфа к настоящей статье, но и решительно выбрала курс на автономию от других левых партий, прежде всего от социалистов. Учитывая, что социалистическая партия Франции (ПС) испытывает серьёзные разногласия и находится на грани исчезновения с политической сцены, по крайней мере, в том виде, в каком в 1971 г. её создал первый президент социалист Пятой республики Ф. Миттеран, специалисты в этой связи задавлись вопросом: «Сумеет ли социальная экология стать той объединительной силой, которую хотели бы найти в ней разочаровавшиеся в Европе?»208. Иными словами, результаты выборов в Европейский парламент (ЕП), прошедших во Франции 26 мая 2019 г., должны были стать не только показательными для оценки расстановки политических сил на ближайшие пять лет в общеевропейском масштабе, но и серьёзной проверкой потенциала главных политических сил самой Франции, в первую очередь, левых и ПС.

Экологисты 26 мая шли на выборы во главе с евродепутатом Яником Жадо автономным списком, решительно отмежевавшись от социалистов, и, как показали итоги голосования, выступили весьма успешно что стало сюрпризом для французов. Полученный результат – 13,47% голосов – вполне оправдал их собственные ожидания, равно как и опроверг все предшествовавшие прогнозы209. Став третьей партией страны после этих выборов, зелёные провели в ЕП 12 депутатов210. Сразу после подведения итогов голосования Я. Жадо заявил: «Сегодня вечером мы подняли европейскую зелёную волну», – намекая тем самым на прорыв немецких зелёных, набравших свыше 20% голосов, – «Французы нам подали ясный сигнал: они хотят, чтобы экология стала неотъемлемой частью их политической жизни. Я очень рад, что молодёжь захватила эти выборы. И не случайно экология оказалась на первом месте у молодёжи сегодня вечером. Это отличный задел на будущее. Европа для нас – это наша жизнь, и мы все вместе будем учиться её понимать и любить»211. Окружавшие Я. Жадо соратники, ликуя, провозглашали «Это мы – победители сегодняшнего вечера!»212.

Основанием для подобных восторгов послужил тот факт, что за экологистов проголосовала бόльшая часть молодого электората 27 мая газета «Лё Монд» опубликовала по горячим следам результаты опроса, свидетельствовавшие о резком скачке рейтинга Я. Жадо, обошедшего по популярности даже президента страны: он получил одобрение у 32% французов, тогда как Э. Макрон – у 30%, а М. Ле Пен – у 28%213. Аналитики писали, что Я. Жадо «отныне раздражает Елисейский дворец»214. Один из номеров журнала «L’Obs» поместил специальную подборку материалов с анализом причин успеха экологистов, их стратегии и дальнейших перспектив, а на обложку поместил портрет Я. Жадо с весьма красноречивым вопросом: «Яник Жадо – зелёный гигант?»215.