И в конечном итоге их и без того печальное существование превращается в постоянное нахождение в огромном комке раздражений и злости.
Ньюту хочется по-другому.
По-другому… Был у тебя шанс, парень. Теперь уже всё, капут.
Но по той же причине все эти чужие люди не уходят друг от друга, а близкие души не сходятся вместе. По этой же причине в наш век так мало великих и безбашенных. Потому что всем, чёрт возьми, страшно. Ну вылезешь ты из кокона, ну встрепенёшься, ну сотворишь что-нибудь эдакое, и что? Долго ты так протянешь? Здесь хотя бы безопасность, ты буквально по минутам знаешь, что случится. А там — мир. Там — неизвестность.
Там — жизнь, здесь — отсутствие риска.
Ньют мечется где-то посередине. И к Терезе не идёт, и себя в дряхлого параноика превращаться не хочет. Хорошо устроился, нечего сказать.
Но давайте лучше по старинке — что сделано, то сделано. Будем идти дальше, а там посмотрим.
Так ведь привычнее, верно?
***
Рассел внезапно осознал, сколько же места, во всех смыслах, занимал Минхо. Его вещи, до того самого утра, как он начал паковаться, валялись просто везде. И заметил он не их, а их отсутствие. Азиат без конца говорил о том, что Ньюта он не забудет, что будет звонить, писать, а как только освоится на новом месте, «забабахает» свадьбу и позовёт его тусить. Не обходилось, конечно, и без «тактичных» шуток о Терезе, но их было не так много. Спустя пару дней в кучку в коридоре были собраны все вещи Минхо, за исключением мелкого бытового барахла.
Утром, пока Ньют собирался на учёбу, приехал курьер и большую часть коробок увёз. Сам бегун собирался официально уехать вечером, после прощального ужина, который Ньют ему устроит.
— Ты давай иди учись, а я закажу нам еды. Но оплачиваешь ты, твой же ужин! — сказал он вместо прощания.
Ньют закатил глаза и (не без мысли о том, что его кошелёк будет только счастлив переезду соседа) пошёл в университет по холодной и влажной улице, поскальзываясь чуть ли не на каждом шагу.
Первое, за что мгновенно зацепился его взгляд по приходу в аудиторию — Томас сидел на своём законном месте и пялился в экран мобильника. Картина настолько привычная, что Ньют чуть было не обрадовался его присутствию. Жаль только, во время вспомнил, что сейчас и Эдисон его заметит, и таких кренделей навешает, что мало ему точно не покажется.
Ньют медленно подошёл к парте и сел. Томас его как будто не увидел.
— Привет. — первым подал голос блондин. Эдисон в ответ, не поворачиваясь, кивнул. — Что, решил мне байт-код устроить? Очень по-взрослому.
— А о чём мне с тобой разговаривать? Ты меня предал, я не хочу продолжать общение с предателем. — вяло отозвался Томас.
— В каком месте я тебя предал?
— Ты всё знал. И молчал. А должен был сразу же привести её ко мне.
— Я не стал вмешиваться, это разве плохо? Я уважаю мнение и чувства Терезы.
— Не знаю, что там она тебе успела наболтать, но ты бы хоть сам чуток подумал! Девчонка ведь совсем! Ничего сама не сможет! За ней сейчас глаз да глаз нужен, иначе таких делов натворит! Вон, родители с ума сходят, а ей хоть бы что… И ты, зная, всё равно не передал её близкому человеку, который знает, что ей нужно.
— Она не чемодан, чтобы её передавать. — начинал раздражаться Ньют. — И потом, Томас, ты ей не родной. Ты не её брат, не её друг, ты просто левый пацан, который возомнил о себе чёрт знает, что, и да, я знаю про историю с Арисом. Ты серьёзно ждёшь, что она будет относиться к тебе хорошо? Тогда отвали от неё, она не маленькая девочка и в твоей заботе совсем не нуждается!
— Блин, я пытаюсь загладить вину, я не виноват, что она такая упёртая, что только орёт, а послушать меня нормально не хочет!
— Томас, пойми одну вещь, ты не можешь знать, что ей нужно, даже чего она хочет. Она очень непростой человек, и ты однозначно не можешь знать её.
— А ты можешь? — усмехнулся Томас.
— Я могу. Потому что она мне открылась. Сама.
Мышцы на лице Эдисона напряглись, но он ничего не ответил.
— Осчастливить против желания нельзя, Томас, так гласит история. Ты можешь думать что угодно, но если ты дашь ей свободу, ваши отношения наладятся. Если это так для тебя важно.
Томас стрельнул в него взглядом, но Ньюту было всё равно. Он, ухмыльнувшись, похлопал брюнета по плечу и отвернулся к доске, у которой уже минуты так три что-то говорил Дженсен.
За окном из густой серой тучи мелкими хлопьями пошел первый снег.
***
Либо у него развился маразм, либо дверная ручка, на которую он со скуки пялился вот уже минут семь, медленно-медленно начала опускаться. Ньют огляделся. Никто ничего, включая профессора, не заметил. Плохо позолоченная ручка тем временем окончательно опустилась, чуть двинулась, и так же медленно поднялась обратно. В маленькой, едва заметной образовавшейся щёлочке вдруг возник большой ярко-синий глаз. У Ньюта перехватило дыхание.
Щёлочка слегка расширилась, и он увидел её лицо, наполовину скрытое дверью. Она, нахмурившись, пробежалась взглядом по всей аудитории, закусив нижнюю губу. Ньюту хотелось позвать, но не смог ни одним мускулом пошевелить. Беглый взгляд Терезы наконец нашёл его, и сосредоточенность с лица в момент исчезла. Они стали молча смотреть друг на друга. Уголки её губ слегка приподнялись. Брюнетка жестом позвала его.
— Тереза? Ты что тут делаешь? — раздался рядом над ухом резкий шёпот Томаса, настолько неожиданный, что парень на стуле подскочил.
Девушка поджала губы и, переведя взгляд на Томаса, выставила средний палец. Ньют, не удержавшись, прыснул.
Не обращая внимания на недовольное бурчание Эдисона, блондин поднял руку и стрелой выскочил в коридор.
Она ждала его у самой двери. Стоило ему выйти, как он попал в омут её глаз. И снова ему как язык вырвали.
Тереза улыбалась, глядя на него, и по её виду он понял — она знает, что победила. Может, чувствует, а может, просто всё из-за того, что он смотрит на неё, как будто она — всё звёзды на небосводе.
Как он по ней скучал…
— Ты… — начал было Ньют, но она, шагнув к нему, накрыла ладошкой его губы и быстро заговорила.
— Извини, если отвлекаю. Я просто не могла… Не могла так просто тебя оставить. Понимаешь, мне это надоело. Уже давно. Вообще всё то, что со мной происходит у меня уже в печёнках. Я ведь живой человек… Но раньше у меня не было того, за что я могла бы зацепиться, чтобы дать хоть какой-то отпор. — она засмущалась, опустила глаза. — Теперь есть. Так что пошли они все. Останусь тут и разрешения ни у кого спрашивать не буду. Хватит уже, пора наконец начинать жить. Не думаешь?
Ньют думал. Он думал о том, как он рад видеть Терезу, какая она красивая, как он скучал о ней, думал рассказать всё, что внутри него вскипело, что он за это время понял.
— Ага. — только и смог выдавить он.
Тереза шире улыбнулась, убирая руку с его губ. Она незаметно легла на его плечо.
— Да, не особо многословно.
— Я так рад, что ты пришла.
— Ты так просто от меня не избавишься.
— Я и не хотел.
— Знаю. Я успела понять о тебе то, что ты при своём уме очень любишь тупить. Я понимаю, что ты не нарочно. Я… Чёрт. Так усердно по дороге слова разные подбирала, а ничего сказать на деле не могу.
— Я тоже.
— Знаешь, Ньют, я… — она вдруг засмеялась. — Я, кажется, тебя люблю.
Ньют замер, как громом поражённый. Тереза стояла напротив него с душой нараспашку, с полными ужаса глазами и ждала, что он скажет.
Тёмные волосы, вылезающие из-под съехавшей на бок шапки, полуоткрытые покусанные губы (сколько она искусала их за время, что они не виделись?), еле видное вкрапление веснушек на носу…
Ньют слегка улыбнулся.
— Я тоже.
Он взял её за руку, переплёл пальцы. Она прикрыла веки и выдохнула, каждая черта её аккуратного лица напряглась от непривычных слов.
— Спасибо. — шёпотом произнесла она, сжимая его руку. И резко распахнула глаза, как бы возвращая себя саму на землю. — Слушай, тут ведь такое дело… Можно мне у вас пожить? Первое время, пока не освоюсь. Я даже готова платить законную треть от квартплаты!
