Скандал получился знатный, только что крыша дома не подпрыгивала. Пока Рон окончательно не сорвался и не выдал Силенцио такой силы, что накрыло всех разом. Он и сам такого не ожидал, обычно мать всегда была намного сильней их всех и сбрасывала любые заклятья, даже двойные чары близнецов убирала максимум за пару минут. Хоть с предметов, хоть с других детей, хоть с себя — случайно и ей прилетало, а как иначе, в такой-то тесноте?

А поскольку голова у Рональда начала работать еще в Хогвартсе, то он решил с толком использовать эти самые две минуты и метнулся в свою комнату. Да, точно, тут должны были остаться старые метки! Он сграбастал несколько своих старых шмоток и скатился вниз по лестнице. К его удивлению, семья все еще находилась в тихом остолбенении, кроме близнецов, затеявших передачу информации доступным им способом — пантомимой и ужимками.

— А бумагу взять и написать? — брезгливо посмотрел он на них. Близнецы опупело перевели взгляды на младшего братца и после секундной заминки унеслись к себе.

— Мама, ты знаешь, что обозначает эта рунная связка? — он потряс перед Молли старой майкой, уверенный, что уж она-то его чары сбросила давно, и удивляясь, отчего мать молчит.

Матриарх Уизли хлопала глазами, но ответить не могла. Отец молча вырвал майку из рук сына и поднес к глазам…

— Орать не будете больше? — до Рона наконец дошло, и ему самому стало не по себе от того, что получилось, а еще от тихо всхлипывающей в углу Джинни, и присел рядом с матерью. — Финитэ. Мама, откуда это?

Молли хмурилась. Ей хотелось кричать, но она не совсем понимала, от чего, точнее, что именно кричать-то. С одной стороны, сын позволил себе совершенно несусветное — он заколдовал! Их! Это было неописуемой наглостью, но… Сама же в свое время пример показала, и не единожды. Когда близнецы были младше, ей самой частенько приходилось утихомиривать их подобным образом, особенно когда совсем еще маленькая дочка спала, а те разыгрывались. С другой стороны… Сила, нет — силища, которая вдруг проявилась в сыне… шестом сыне… а они так мечтали о седьмом… Мысли путались, странно и довольно болезненно, и она так ничего и не могла произнести — слишком все было… не так.

— Ваша мать, если говорить начистоту, никогда не была сильна в рунах, — ответил вместо нее Артур, и Молли наконец отмерла.

— Да ты сам на рунологию не ходил! — она встала, уперлась руками в бока и наконец ощутила себя относительно привычно. — Что ты мне будешь теперь диктовать, Артур Уизли?!

Тот выставил руки в примиряющем жесте.

— Я хожу на рунологию, — Рон медленно поднялся. — На рунологию и на факультатив по рунам для одаренных.

— Для одаренных? Ты?! — пискнула Молли, и оба родителя разом сели обратно, словно у них ослабели колени.

— Я вроде бы ясно в письмах изъяснялся, — удивился Рон. — Подождите-ка, а может…

Он резко наклонился к подолу Молли и потянул на себя.

Звучная оплеуха привела его в чувство.

— Совсем с ума сошел, матери юбку задирать!

— Да я только посмотреть!..

— РОН УИЗЛИ!!!

— У тебя что вышито? — Рон отпустил материну юбку и вдруг перешел на шепот, снова вызвав у родителей ступор.

— А… погоди… я сейчас, — Молли, покачиваясь, направилась в спальню.

Вернулась она, неся в руках рубашки — свою и Артура. Рон в это время еще раз сгонял к себе и выгреб все свои записи.

Четыре рыжих головы склонились над незаметными знаками и даже не поняли, когда к ним присоединились еще две…

— Откуда это, мама? — сдавленным голосом еще раз спросил Рон.

— Я… я не помню! — Молли приложила ладони к горящим щекам, всхлипнула и в конце концов разрыдалась на плече у мужа.

Артур автоматически гладил ее по плечу, взгляд же его был устремлен в никуда. В доме Уизли было так тихо только тогда, когда все семейство покидало его…

— Отец… ты тоже не знаешь? Может, хотя бы есть предположения?

— Я… не могу сказать, дети.

— Почему?! — хором возмутились близнецы и незаметно присоединившийся к честной компании Перси, удивленный происходящим, как, пожалуй, еще никогда в жизни.

— Обет? — предположил Рон.

Отец кивнул, сглатывая комок. Или он хотел сбросить спазм, сдавивший горло?

— Вы поэтому и про предательство крови нам ничего не рассказывали? — догадался Рон.

Молли Уизли мелко закивала.

— Кажется, мы попали, парни, — обратился к братьям Рон. — Это надо как-то разруливать. Тащите-ка вашу одежду! Для начала…

Молли бросилась к Джинни, все еще всхлипывающей в углу.

— Я ей уже все поправил, еще в школе, мама.

— Ты?! Шестой сын?

— Так, а теперь пожалуйста поподробнее, что это значит?

И Молли рассказала… А Артур добавил.

В доме Уизли давно не было так тихо.

Утро у Гермионы задалось. Во время завтрака она предупредила родителей о том, что сделала вечером, поделилась с ними некоторыми своими мечтами, в частности, той, что касалась анимагии. Успокоенные тем, что дочь первым делом собиралась посоветоваться со своим учителем, профессором и мастером Чар, Грейнджеры вздохнули с некоторым облегчением и проявили уже более живой интерес к тому, какой облик лучше подойдет их девочке. Дантисты-то дантистами, но биологию они знали неплохо, да и не только биологию. «Энциклопедически образованный» — вот что считали Грейнджеры-старшие наивысшей похвалой для человека. Ну, в жизни так сложилось.

Гермиона потрясенно смотрела на родителей. Как же она была не права, что за эти годы почти перестала к ним прислушиваться!

— Птица — это прекрасно, — рассуждал отец, — но крупная всегда заметна, а мелкой быть рискованно, ведь желающих ее поймать хищников более чем достаточно! Взять только соколов, сов, ястребов… да и обычных кошек!

«И не совсем обычных», — подумала Гермиона, впервые задумавшись, как ведет себя их декан, если известно, что иногда она патрулирует школу в своей аниформе. Живое воображение тут же нарисовало ей хруст косточек маленькой птички на зубах… Девочка охнула, приложив к лицу ладони. И она еще считала, что птица — это идеально? Ей нравились зарянка и синица? Вычеркиваем…

— А кроме того, что делать, если вдруг ветер сильный, или дождь, или, боже упаси, буря? — всплеснула руками миссис Грейнджер.

— Ну… птицы не летают в такую непогоду, — ответила дочь и поежилась, тут же подумав: «А что, если это будет необходимо?»

— Надо посмотреть, кто хороший летун, не очень заметный и в то же время охотникам не особо интересен, — резюмировал отец.

— А еще полет — это весьма энергозатратно, дорогая, — мама приобняла ее, открывая энциклопедию. — Ты же помнишь почти все об особенностях метаболизма птиц?

Гермиона покраснела.

— Тебе придется усиленно питаться!

— Возможно, насекомыми, — подхватил мысль отец, — или мелкими животными, если ты все-таки станешь хищной птицей.

— Папа! — если до этого момента Гермиона еще раздумывала насчет сов, теперь эту мысль можно было смело зачеркивать. — Отрыгивать погадки* я точно не собираюсь! Только не хищник!

— Тогда и ни насекомоядной, ни врановой быть не сможешь.

— Эх. Как все не просто, оказывается.

— А может, мы зря так очеловечиваем восприятие добычи, да и вообще ощущение птицы? Чувствует ли себя человеком волшебник в аниформе? Вот что надо исследовать прежде всего!

— Ты прав, папа! Сейчас я Гарри напишу!

— А он кто?

— Он… вообще-то это секрет. И очень личная информация.

— Мы можем поклясться, что никому не расскажем!

— Ну что вы, я и так вам верю. Другое дело, если кто-то из волшебников захочет узнать, вы не сможете помешать им в этом. Некоторые умеют читать мысли и память. Это называется легилименцией. Защита есть, но она только у волшебников. Хотя… — глаза Гермиона опасно блеснули. — Я обязательно что-нибудь придумаю!

«Ведь не всем сквибам стирали память, а значит, знали, как обезопасить себя! Надо только найти… Мерлин, да хотя бы миссис Фигг! Только не говорить об этом ужасе маме, но папу я точно предупрежу».