— Кто? — спросил он, одним движением устранив со стола ароматные коричневые капельки.

— Гринготтс, — так же кратко ответил полугоблин, убирая в карман блокнот. — Пойдем вместе.

Черная бровь вопросительно изогнулась.

— Поттер, — добавил Флитвик, и этого было достаточно. Они давно научились понимать друг друга без лишних слов.

Услышав знакомую фамилию, Снейп подскочил было, но Филиус его успокоил:

— Ничего страшного. Мальчик пришел в банк один, — он сделал особое ударение на последнем слове, — открыл счет, потребовал документы о деятельности опекуна и возобновил работу фамильного поверенного.

Снейп пролил оставшийся кофе себе на колени…

Через несколько минут оба в полной боевой готовности аппарировали почти к самому банку. Флитвик устроился прямо за колонной, набросив на себя дезиллюминационные чары, а Снейп прошел дальше по улице: мало ли… свою дружбу они за двенадцать лет ухитрились не засветить ни перед гоблинами, ни перед директором, и менять положение вещей не собирались.

Их подопечный показался довольно быстро — Снейп едва успел расположиться за удобным столиком в кафе Фортескью, где намеревался подождать учителя и его цель. В Поттере он давно разочаровался: горько, глубоко и безнадежно. Ребенок по уровню развития был величиной даже не нулевой, а отрицательной, но Северус, как дурак, почти целый год надеялся… на что, спрашивается? На то, что тот наконец заинтересуется миром, в который попал, его волшебством или хотя бы собственной семьей? Обозлится и найдет хоть что-то, на что зельевар весь год не уставал ему намекать? Тьфу. Сколько он ни сравнивал его с отцом, сынок-оболтус даже попытки не сделал отыскать про того хоть какую-то толику информации. Пусть всего лишь ради опровержения. А про Лили с ним и вовсе говорить не хотелось.

Безмозглый мальчишка, не интересующийся ничем, кроме квиддича и приключений, вечная заноза, которую он обязался беречь… Бессонные ночи, когда тот шатался за ним по школе, по Запретному лесу, уговоры кентавров, варка противорадикулитной мази для Филча и подкармливание сосисками с валерьяной миссис Норрис… Спрашивается, ради чего? Ради памяти Лили? Кроме пресловутых глаз, по поводу которых Альбус уже проклевал ему все мозги, в мальчишке не было ничего от нее. И видеть в этих глазах только злость и бессмысленность иногда становилось просто выше его сил.

Поначалу немного раздражала внешность: мальчишка был копией Джеймса, но вскоре Снейп понял, что от отца сын взял почти только самое худшее: упертость, зашоренность, агрессивность и тягу к дешевой популярности. Так что, сравнивая Поттера-младшего с его отцом, Снейп еще и льстил ему — каким бы мерзавчиком ни являлся Джеймс, он никогда не был ни лентяем, ни таким вот… долбоклюем. Да и волшебником он был выше среднего уровня, как, впрочем, и сама Лили. В кого же их сын уродился явным слабаком?

Тупой ребенок не стал искать доказательств успехов своих родителей даже в зале наград (а ведь он специально договорился с Филчем об этой отработке!), удовлетворившись кубком по квиддичу. А ведь были награды за учебу, у обоих были! Ох, Лили, хорошо, что ты этого не видишь… Может, ты и воспитала бы из этого что-то приличное, но… Как же горько.

Мордред, да он даже отцу этого ребенка готов посочувствовать, правда, никогда, никому и ни за что об этом не скажет. После двойного шпионажа, после вытаскивания Слизерина буквально из выгребной ямы всеобщей травли, после вечного хождения по краю — между Малфоем и Дамблдором, между Тайным отделом и всеми остальными — после жизни под постоянным колпаком Аврората, после личного знакомства с дементорами (хвала Мерлину, не особенно близкого), это все казалось таким… Детским. Что ж, он поклялся, и теперь сделает все, что от него зависит. Или умрет, да. Такова клятва.

Весть о том, что мальчишка в одиночестве находится в гоблинском банке, напрягла, но Филиус его быстро успокоил, хотя интерес, конечно, остался. Тому Поттеру, которого Северус знал, было совершенно нечего делать в Гринготтсе, не говоря уже о том, чтобы открывать счет или интересоваться документами. А потому он внимательно смотрел на улицу, повернувшись боком к самым изысканным и вкусным десертам и не обращая на них никакого внимания, к большому неудовольствию продавца. И вот мальчишка показался невдалеке. Рассмотреть его было легко: народу в это время на Косой аллее немного.

И это был какой-то другой Поттер… новый, живой… Мальчишка сиял так, что Северус с трудом подавил предательски расползающуюся улыбку и быстро поднялся с места, набрасывая дезиллюминационные чары, чтобы последовать за ним. Раз он тут один, стоит присмотреть и заодно присмотреться, да и учителя надо подстраховать… Он успел сделать пару шагов к выходу, как в него прилетело… десертом. Прямо в левое ухо. А поскольку десерт был большим, то залепило пол-головы.

Когда ледяная сладкая струйка потекла за шиворот, он непроизвольно зашипел и выругался перед тем, как почиститься, проделывая все это на ходу: мелкий охламон каким-то образом уничтожил все стекла и, по идее, уже должен валяться без сознания от слабости… Но Поттер вдруг уставился на него, резко изменился в лице, и… исчез.

Снейп схватился за голову. Это конец. Скорее всего, мальчишку расщепило так, что костей не соберешь. И он ничего не успел сделать. Но почему-то… он сам еще жив. Выходит, что и Поттер жив, а значит, ему, скорее всего, требуется срочная помощь! Снейп мысленно поблагодарил Темного лорда за непростую науку распутывания аппарационного следа и через минуту тоже исчез с улицы. Это осталось незамеченным: чары невидимости он, разумеется, не сбросил.

Оказавшись в какой-то небольшой рощице, он успел увидеть, как треклятый мальчишка медленно сползает на траву, опираясь спиной о ствол Quércus róbur, типичного представителя английской фло… — и вот он уже опускается рядом с бесчувственным телом на колени, накладывая диагностические заклинания одно за другим.

«Нет, все-таки Поттер — счастливчик, — подумал Северус. — Ни единой травмы, только истощение. И это после такого… Нереально. Он просто не может быть так силен! Но… он действительно не доставал палочку, я же видел собственными глазами!»

Рядом присел профессор Чар и быстрым шепотом начал излагать ему цепочку совершенно невероятных событий, произошедших в Гринготтсе сегодня утром после появления там Гарри Поттера. И едва успел сказать о том, что ему велено присмотреться к мальчишке как к будущему ученику, как веки у того дрогнули.

Первым, что увидел Гарри, открыв глаза, было взволнованное лицо… Снейпа. И на простой вроде бы вопрос о том, как он себя чувствует и не болит ли где-нибудь, ответить попросту не смог. Ага, «от радости в зобу дыханье сперло». Точнее, не от радости, а от полного и безоговорочного, аж до костного мозга, офонарения. А потом ему протянули какую-то склянку и велели выпить.

«Ну не-е-ет… Я от гоблинов ушел живым, и от вас… уж как-нибудь», — подумал Гарри, покрываясь холодным потом. Но Снейп сказал, что это укрепляющее, которое в данный момент ему совершенно необходимо. Спокойно сказал. Вежливо. А рядом оказался еще и Флитвик. И всячески подтверждал слова коллеги, даже поклясться предложил. Гарри больно ущипнул себя, однако ничего не изменилось.

«Не будет же он травить меня на глазах у профессора Чар? — пронеслось в голове. — А может, это не Флитвик? Ой, скорее, это не Снейп. Совсем не Снейп, а, наверное, кто-то под обороткой».

В последнем Гарри окончательно уверился, как только Снейп отхлебнул немного из собственной склянки и тут же протянул ему. Поди, не отрава, ага…

Голова работала еще плохо, так что он даже не подумал о том, что если это злоумышленник, то антидот мог бы принять заблаговременно. Это в любом случае не Снейп. Тот просто не способен называть его по имени и беспокоиться о его здоровье! Гарри выпил содержимое флакона и попробовал привстать. Снейп — то есть тот, кто непонятно зачем косил под Снейпа, — помог ему подняться, довел до лавки и усадил. Что же все-таки происходит?