Через пару лет он придет выяснять отношения, узнав, что она «по знакомству» отдавала ему что-то вообще даром, что-то — вполовину меньше рыночной цены… И устыдится сам себя, вызвав ее тихие и искренние слезы. Она просто… полюбила его. Ее дети давно выросли, двадцать лет как переехали на континент, а он тут такой… рядом… А ее жизнь пуста без заботы. Тогда он позволит ненадолго слететь своей маске — обнимет эту славную женщину, вытрет заплаканные глаза и станет просто другом, надежнее которого у мадам Стебль не было и не будет. Но это все потом, потом…
Флитвик не просто учил его. Он возвращал ему жизнь. Он возвращал ему вкус к ней, и пускай пока тот чаще всего горчил, но уже немало светлых моментов оставило внутри тепло, как самый первый глоток хорошего бренди. Мастер, кстати, и его пристрастил к элитному алкоголю. Пьянство никому из них не грозило: оба слишком хорошо знали — мало что может сравниться с первым глотком…
— Северус, за этот месяц нам с вами надо полностью доработать вашу маску. И сделать это должны, конечно, вы сами. Увы, пока я не вижу, что вы готовы к этому: вы выстраиваете те элементы, которые вам удобны, которые отвечают вашему смурному состоянию. Они в конце концов просто радостно к вам прирастут, но именно это совершенно не нужно. И очень вредно. Поверьте мне, это не те части, что помогут вашему истинному «я» достойно справиться со всем предначертанным. Приросшая маска делает из нас пешек. Вам сейчас нужна маска пешки, которую вы сбросите, дойдя до конца доски, чтобы обернуться ладьей. А еще лучше — ферзем. И это тоже будет маска, но уже другая.
— А кем вы считаете себя, Филиус?
— А я — рабочая лошадка, — ухмыльнулся тот, переставляя пешку.
Северус только языком цокнул от богатства ассоциаций и… понимания. Конь, значит. Легкая фигура. Блокада пешек… Центр доски — лучшее место. О да, понятно, почему Хогвартс! Хотя…
— Почему не Министерство?
Флитвик закашлялся.
— Как вы это себе представляете? При той ксенофобии и снобизме волшебников, каковые сейчас цветут махровым цветом в нашей стране?! Я считал, что у вас голова, чтобы думать…
— А уехать? — Северус обижаться даже не собирался. — Должны быть и более демократичные страны…
— Друг мой, я невыездной с того самого момента, как мне было разрешено учиться и сдавать экзамены вместе с волшебниками. Что до учебы… Семь лет в амплуа домашнего зверька — полезного, разумного, но… не человека. Я не возражал: диплом Хогвартса стоил и не таких унижений и я слишком хорошо помнил, как относились к моей матери. Дети были злы, но это были когтевранцы. Я… играл детеныша, и девочки меня с радостью опекали. Я стал местной достопримечательностью.
Но когда мы вышли на экзамены, все перевернулось: домашний любимец обошел по баллам всех. И последние два года для меня стали гонкой на выживание.
Экзамены я, конечно, сдал… А еще за те славные две недели провел двадцать пять дуэлей, после которых семнадцать человек отправились в Больничное крыло Хогвартса и еще восемь — в Мунго. Не все, знаете ли, учатся на собственном опыте с первого раза.
Северус удивленно посмотрел на Учителя.
— Да, тогда это никак не наказывалось — зачем? Все живы… и колдомедикам заработок. Я же должен был просто доказать свое право на существование. А директор школы, быстро сориентировавшись, отправил меня на Европейский турнир, хоть я и не проходил по возрасту. Да, мне приписали ровно пять лет. Во всех документах. С моего согласия, конечно — думаете, я мог или хотел протестовать? Впрочем, я только благодарен — Армандо Диппет спас меня, удалив тогда из Англии и дав возможность встать на ноги и сделать себе имя на континенте.
— Когда я вернулся, то собирался разделить с ним свой выигрыш. Но он отказался, признавшись, что неплохо заработал на новичке… Конечно, на меня никто не поставил, кроме него. Так что не экзамены, а именно турнир стал моей стартовой площадкой. Именно тогда я получил возможность стать кем-то кроме пешки.
— Когда я вернулся… — Флитвик вздохнул и прикрыл глаза. — Я носил фибулу победителя — умные и грамотные маги со мной уже не связывались. Да и слава после экзаменов пошла соответствующая. Задирать еще пытались, но обычно это были не те противники, к которым стоило относиться всерьез. Правда, первое время держалась возле меня группа юнцов, желающих за мой счет получить признание, но она, — Филиус усмехнулся и застенчиво распушил усы, — быстро иссякла. Я даже немного огорчился тогда.
— Но это все мелочи — мне надо было как-то зарабатывать себе на жизнь. Нет, семьи у меня не было. Я, видите ли, результат генетического эксперимента… Я рос в доме мага, имя которого предпочел бы не упоминать. Мое обучение, мое колдовство тоже были для него экспериментом.
— Моя мать… успела мне кое-что оставить и кое-чему научить, совсем немного, но благодаря этому я мог не бояться выдать себя и ее народ. Да, маг-экспериментатор хотел добраться до основ гоблинского колдовства через «правильно воспитанного» ребенка. Поэтому мать я видел последний раз, когда мне было пять лет. Вот только он не учел, что дети гоблинов развиваются много быстрее, и мои пять соответствовали примерно вашим пятнадцати. Вполне осознанный возраст, особенно учитывая мои тогдашние условия.
— И вы… можете?.. — Северус весь превратился в один большой вопрос.
— Я владею и гоблинской, и человеческой магией, но, как полукровка, увы, в обеих несколько ограничен. Да, я намереваюсь дать и вам кое-что полезное, что не связано с, э-э, особенностями организма. А теперь клятву о неразглашении, друг мой…
— Но как же вы… определились с работой? — после данной учителю клятвы Северус почувствовал себя свободнее и готов был засыпать того вопросами.
— Я снял фибулу, начал колесить по стране и брать заказные дуэли. Довольно выгодное дело, а если еще и знаешь, кто принимает ставки… Через год я вернулся в Лондон и открыл счет в Гринготтсе. Там мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться. Собственно, я даже выйти оттуда не смог. При всем моем скандальном боевом опыте — их было слишком много.
— Родственники?
Флитвик поморщился.
— Можно сказать, что да.
Он немного помолчал: видно было, что ему не очень хочется ворошить те воспоминания.
— Гоблины признали меня после… Не стоит вам знать об этом ничего, кроме того, что год и семь месяцев я гнил в подземельях. Но невиновность перед расой была доказана, как моя, так и моей невольной матери. Они провели со мной семь ритуалов, о которых я бы с удовольствием забыл, однако я выжил, а значит, имел право на место среди них. Тем не менее просто так давать мне его никто не собирался, пришлось выгрызать. И все же я, полукровка, оказался покрепче многих из них. Кое-кто это оценил, и я стал пасынком, но не семьи, а… у людей нет такого понятия, но самое близкое — клан. Хоть и не совсем точно, но смысл передает. С меня взяли клятву и начали учить.
— Это продолжалось еще три года, но я хотя бы не оставался узником. Наверх я вышел через четыре года, восемь месяцев и четыре дня. У меня было задание: выяснить степень лояльности Гринготтсу троих членов Попечительского Совета Хогвартса. Недолго думая, я обратился к Диппету. Он пригласил меня на место ассистента по нумерологии — и я согласился, ибо все еще считал себя его должником. Только начав работать, понял, что тот снова меня прикрыл. Нагрузка оказалась минимальной — всего лишь проверка работ и подготовка кабинета, да там и готовить-то особо было нечего: пара заклинаний, чтобы парты были целы и доска чиста. И вскоре мне предложила сотрудничество профессор Галатея Вилкост.
— Вы ассистировали на ЗОТИ?
— С моим дуэльным прошлым это было довольно удачным решением, мадам Вилкост оказалась права. Ах, Северус, какая это была женщина! Она меня и раскусила. И отвела к Диппету. Правда, свое первое задание к тому времени я успел выполнить и отчитаться — и сделал это так, чтобы никоим образом на директора не пала тень. Он оценил, как видите — я до сих пор здесь. И тоже возложил на меня некоторые обязательства, точнее, я сам за них взялся, будучи уверенным, что это уменьшит мой долг. Нет ничего прочнее тех уз и долгов, которыми мы опутываем себя сами, мой друг… Так я стал тем, кем остаюсь и поныне — двойным шпионом. Подобно вам, исключительно по собственной дурости.
