Савушкин взял в руки банкноту в сто злотых, оглядел её со всех сторон. Вроде настоящая…
– А что за мужик с бородой тут нарисован? Иван Сусанин?
Дементьев снисходительно хмыкнул.
– Деревня… Король Иоанн-Альбрехт. А на обратной стороне – город Львов, Лемберг по-немецки. Был во Львове?
– В Перемышле. В ноябре сорокового.
– А я был. Аккурат перед войной… Красивый город! – Дементьев вздохнул, а затем продолжил: – Злотые – это не всё. Мало ли где вы окажетесь… Так что получи ещё трохи грошей. Тысячу рейхсмарок и сто фунтов стерлингов бумажками по пять фунтов. Поляки эту валюту очень уважают… На, распишись. – И подвинул Савушкину ведомость.
Капитан подмахнул документ, взял в руки пачку денег, взвесил – и уложил в свой планшет.
– Чувствую себя миллионером… Ладно, товарищ майор, теперь – о главном. Дислокация сил противника.
Дементьев почесал затылок.
– А вот тут я тебя разочарую до невозможности. За Вислой мы можем только на данные авиаразведки опираться – да и то… Сам понимаешь. Немцы сейчас отходят по всей Белоруссии, котёл под Минском разгромлен, но разрозненные группы окруженцев рыщут повсюду. Хорошо, тут партизан богато, на них НКВД возложило ответственность за поиск и пленение остаточных групп немцев. Но это здесь, в Белоруссии. А что дальше, за линией Керзона твориться – честно тебе скажу, одни предположения. Из Разведупра сводку я затребовал, но там… В общем, на, почитай. – И с этими словами начштаба протянул Савушкину листок бумаги.
Капитан быстро пробежал его глазами. «Предположительно», «возможно», «вероятнее всего»… Не сводка, а монолог гадалки. Вздохнув, вернул сводку хозяину, бросив:
– Ладно. Разберемся на месте.
– Но зато документы – в полном ажуре! – преувеличенно бодро, пытаясь скрыть неловкость от пустоты сводки, воскликнул Дементьев.
– Подлинные? Не как в прошлый раз? – спросил Савушкин.
– Что ты! Зольдбухи – песня! Держи! – и с этими словами майор передал Алексею пять серых книжек.
Капитан пролистал документы.
– Однако… Даже фото успели вклеить! Это мы для них перед прошлым выходом в немецких шмотках фотографировались? Мне тогда обер-лейтенантский мундир достался… А кто мы сейчас? Судя по орлу на обложках – люфтваффе? – Развернул один документ, бегло пролистал. Да, люфтваффе. Не зря майор предупреждал, чтобы не перепутали кителя с вермахтовскими, орлы-то разные… Авиаполевая дивизия. Четвертый полевой батальон снабжения войск… Годится. Так, что там внутри? Командировочные предписания… Отметки о выбытии из части… Продовольственные талоны… Гауптман, обер-лейтенант, унтер-фельдфебель, обер-фельдфебель ефрейтор… – Прям как по заказу! – не удержался Савушкин от похвалы.
– Научились работать! – не без некоторого налёта самодовольства бросил Дементьев. И уже серьезней добавил: – Этот батальон вместе со всей четвертой авиаполевой дивизией полёг под Витебском. Человек сорок уцелело, сложили оружие, и как по заказу – вместе с писарем батальона! Ловкий малый, тут же предъявил при опросе печати и штампы, предложил сотрудничество… Грех было не воспользоваться! Эти документы ты любой местной власти можешь смело показывать, да и немецкие комендатуры в них не усомнятся. На командировочных предписаниях, правда, нет отметок контрольных пунктов по пути следования – ну да это объяснимо, чай, целая группа армий ляснулась. Так что прятаться вам на месте нет нужды – можете, при необходимости, смело легализоваться. Ненадолго, конечно – но, думаю, вы успеете всё провернуть, пока немцы будут на ваш счет чесаться.
– А куда командировали наших крестников?
Дементьев улыбнулся.
– В Алленштайн. На базу снабжения группы армии «Центр».
– Постой, постой… Алленштайн – это Восточная Пруссия?
Майор кивнул.
– Она. Так что ежели что – вам даже придумывать ничего не придется, предъявляйте документы смело. Проверять вас будет некому – ваши лже-однополчане либо в плену, либо прикопаны вдоль дороги Витебск-Бешенковичи…
– Годится! – Чуть помолчав, Савушкин спросил: – Товарищ майор, вы прям нам отец родной. Что так? В прошлый раз, помнится, вы нам лишнюю банку тушёнки жалели, плащ-палатки рваные выдали, рацию на батареях, Строганов вас добрым словом повседни напролёт поминал… А тут – мало что не золотом осыпали. В чем причина такой метаморфозы? Фотоаппарат?
Дементьев вздохнул.
– Аппарат – это так, баловство. Старею, Лёша. Сентиментален стал, отчего-то захотелось, чтобы вы живыми вернулись…Мало нас, тех, что с сорок первого воюет, в нашем управлении осталось. Ты да я, да Баранов, да из рядового и сержантского состава – человек десять… Из сорока трех по штату. У Галимзянова Шумейко убили на прошлой неделе, а он в Слуцке войну встретил… Твой Костенко и Некрасов тоже с первых дней воюют?
– Так точно. Остальные – с сорок третьего. Котёночкин после училища попал в самое пекло у Обояни, но показал себя достойно, переведен был в войсковую разведку, а в декабре – к нам. Строганов… Ну вы в курсе.
Дементьев кивнул.
– Помню. Служил на приёмо-передающем центре узла связи Генштаба, в июне сорок третьего в Горьком, на заводе имени Молотова, под немецкую бомбёжку попала его мать, прямое попадание в цех… Он написал рапорт о переводе в Разведупр, ну а радист он от Бога – решили не мурыжить… Да, кстати. Тебе тут краткую справку по твоей бывшей дивизии ребята набросали, ну, до чего дотянуться смогли. Изучи, мало ли что… – и с этими словами майор Дементьев, достав из папки очередной документ, протянул его Савушкину.
Капитан спрятал документ в планшет.
– Перед вылетом почитаю. Или уже на месте, не горит. Мои уже должны подойти, разрешите идти?
Майор кивнул.
– Валяй. Старшина Метельский вас ждёт.
* * *
Выйдя из кабинета начштаба, Савушкин наткнулся на своих бойцов – тревожно ожидающих его в коридоре.
Сержант Костенко, по праву самого старого бойца группы, спросил осторожно:
– Товарищ капитан, куда?
Савушкин усмехнулся.
– Сейчас – на склад, будем получать амуницию, снаряжение и сухпайки. Потом – на аэродром, до вылета ещё поспать успеем. Ну а в восемь часов приедет Баранов, проверит готовность, подымет боевой дух командирским словом – и на запад! Всё, отставить разговоры, шагом марш во двор! Костенко, проследи, чтобы не забыли ранцы, сухарные сумки, футляры для противогазов, подсумки к автоматам и Некрасову, плащ-палатки, прочую мелочь… ну да ты в курсе. Мы должны быть схожи с немцами в любой мелочи!
Костенко кивнул.
– Все будет в лучшем виде! Будэмо липш за нимцев!
Около часа у группы ушло на выбор и подгонку обмундирования и снаряжения, упаковку оружия и боеприпасов, продуктов и рации в грузовые мешки, и ещё час – укладка парашютов. Успели бы и за полчаса, но инструктировала разведчиков сержант Тобольцева, в просторечии – Сонечка, специалист парашютной службы – так что торопится было ну никак невозможно! Не то, чтобы все откровенно пялились на её аппетитные формы – но нескромные взгляды нет-нет, да и бросали, тем более – было на что. Сонечка, конечно, всё понимала, как понимала и то, что ребятам вечером улетать за линию фронта – поэтому была решительно снисходительна к их молчаливому восхищению её фигурой, а лейтенанта Котёночкина, глядящего на неё с юношеским восторгом пополам со смущением – нет-нет, да и подбадривала кокетливой улыбкой. С грехом пополам всё же парашюты были уложены, группа загрузила имущество в полуторку управления – и к семи часам они уже были на аэродроме.
Быховский аэродром строили ещё при царе, до войны тут базировалась авиация Западного особого военного округа, потом его использовали немцы, а с начала июля с него летали на добивание отступающих дивизий группы армий «Центр» бомбардировщики пятого авиакорпуса. Три дня назад полки корпуса перелетели на аэродромы под Минском, и рулежные дорожки и взлётки аэродрома враз опустели – вместо непрерывно взлетающих, садящихся, рулящих и гудящих, как скопище огромных шмелей, «пешек» в капонирах одиноко скучала полудюжина транспортных «дугласов», да на стоянке скучилось звено По-2, исполняющих обязанности связных самолётов.