Савушкин покачал головой.
– Мой радист до войны с ТБ-3 прыгал, он поболе вашего «дугласа» будет, да и десантироваться с него – не дай Бог… Остальные – да, с эр-пятого и У-2, так что инструктаж лишним не будет. С какого эшелона будем десантироваться?
Лётчик пожал плечами.
– По фактической погоде. Точнее – по нижнему краю облаков. Ночь же. Хоть и июльская. Ориентиров будет минимум, Висла, Варшава – так что придется снижаться до предела безопасности. Может, и с пятисот метров придется сигать…
Савушкин удовлетворённо кивнул.
– Принято. Ребята тёртые, выдюжат. – и, обернувшись к поляку, добавил: – В пуще этой вашей – охотники, лесники, прочий такой люд – густо водится?
Поляк покачал головой.
– Не, тераз война, мало людей в лесах. Говорят, что немцы зробили полигон, расстреливают людей – але не вем, где…
Лётчик перебил поляка:
– Ладно, товарищи офицеры, я на аэродром, машину готовить. У нас чуть не досмотри – махом техники напортачат, или мотор сменяют на портсигары, или бензин на сало махнут не глядя… – После чего, пожав Савушкину и поляку руки и отдав честь подполковнику Баранову – вышел за дверь. Всё понятно, пилот – парень ушлый, свою часть работы уяснил, а дальше – не его вахта, тут лучше самому уйти, чем дожидаться, пока вежливо попросят вон…
Как только лётчик вышел – подполковник Баранов обернулся к поляку:
– Ваш выход, товарищ Збигнев.
Седой, едва заметно улыбнувшись, поправил:
– Пан. «Товарищ» у нас неяк не прижилось… – А затем, бегло глянув на карту, обратился к Алексею:
– Пан капитан, буду мувичь по-российску, але не бардзо досконалэ. Прошам.
Савушкин молча кивнул и шагнул к столу.
Поляк взял в руки карандаш и обвел кружок северо-западнее Варшавы.
– Это Кампиносская пуща. Серакув. На всхуд – болота, на захуд – пяски и сосновый ляс. Можно выходить на дорогу с Торуня и Алленштайна до Варшавы, двадцать километрув на юг – дорога з Лодзи на Варшаву. В Серакуве, Ломянках и Ожаруве ест явки, я дам вам хасло и адресы. – Седой закончил и, помолчав, добавил: – Але, курва, бардзо тяжка бендзе ваша праца, капитан…
Алексей хмыкнул.
– А когда было легко? Мы простых путей не ищем…
Подполковник Баранов строго посмотрел на своего офицера.
– Савушкин, здесь не балаган. И ты не петрушка…Записывай!
Капитан бросил:
– Есть! – и, достав из планшета блокнот и карандаш, приготовился записывать.
Пан Збигнев, вздохнув, промолвил:
– Бардзо дуже не надейтесь на мою информацию, ей уже пять-десять лет, за тей час всё могло змениться… – Помолчав, продолжил: – Серакув. Пан Тадеуш Заремба, дорожный мастер. Живе на краю мяста, последний дом на варшавской дороге, справа. Вельки сад – ябки, грушки, малина… Дом с красного кирпича. Як убачите тего пана – скажите, что Збышек передаёт привет и помнит про хлеба и сало, что мы делили в окопах под Барановичами… Збышек – это я, с паном Зарембой мы служили разем в Люблинском пехотном полку пятнадцатой пехотной дивизии Западного фронта, взводными унтер-офицерами. Ещё в ту войну… – Вновь замолчал, вздохнул, и продолжил: – Тадек бардзо добже мувичь по-российску, не як я, бо его матка з Рязани… Далей. Ломянки. Пан Яцек Куронь, лесник, живе в Домброве Заходней, у леса, улица Сераковска. Дом под бляхой, он там едны таки, не помылишся. Ему сказать, что в Мадриде не мешают вино с водой… Он поймёт. – Поляк вздохнул, скупо улыбнулся и добавил: – Он был в Испании. Тогда. Добже мувичь по-российску, тши лята жив в Москве, и ещо тши лята – в Миньску Бьялорускем. – Помолчав, продолжил: – Ну и Ожарув. Там пан Януш Стшелецкий, але я не могу сказать, чем он сейчас занят и где живет. В тридцать шестом году я получил от него последнее письмо…
Капитан Савушкин закончил писанину, положил блокнот в планшет и полуутвердительно спросил у командира:
– Товарищ подполковник, уничтожить после взлета?
– Как обычно. – Баранов обернулся к поляку, пожал ему руку и сказал:
– Пан Збигнев, мы вас более не задерживаем, счастливого пути, Москве привет!
Поляк улыбнулся, кивнул и ответил:
– Думаю, скоро вы сможете передать привет Варшаве! – после чего, взяв в руки плащ-накидку, вышел из комнаты.
Подполковник, тщательно прикрыв дверь, обернулся к оставшемуся в одиночестве капитану Савушкину и промолвил:
– Ну а теперь, Лёш, о главном. Задача твоей группы – обосновавшись в Кампиносской пуще, выяснить планы немцев в завислянской Польше. Штабные машины, посыльные, отпускники – годится всё. Идеально – штабные документы. Генеральному штабу важно знать, будут ли немцы оборонятся по Висле или планируют уходить к старой границе, к Мезеритскому укрепрайону и к восточнопрусским линиям дотов и фортов. Сейчас главенствует мысль, что немцы из Польши уйдут – как минимум до линии старой границы, до четырнадцатого года. Так же важно знать, насколько в глубинной Польше сильна поддержка лондонского эмигрантского правительства. Срок – не более недели, максимум – десять дней потом вас начнут активно искать и, – глянув на карту, Баранов поморщился и добавил: – скорее всего, найдут. Так что при первом намёке на появление ягдкоманд – всё бросать и бечь.
Савушкин кивнул.
– Ясно, товарищ подполковник. Куда выходить?
Баранов почесал затылок.
– Наши пока не знают, где они выйдут к Висле, но, судя по успехам Рокоссовского – скорее всего, где-то в районе Люблина, Пулавы, Казимеж Дольны… Так что планируйте выходить на Гуру Кальварию, Козенице. Позже уточним, сообщим точное место по радио. Ты вот что, – подполковник почесал затылок, – ты шибко на эти явки не рассчитывай. Да и на пущу… Это она так просто называется, прочесать её – полка хватит, так что вам там по-хорошему не сховаться… Насчет поляков этих – к ним обращаться в самом крайнем случае, когда иного выхода не будет. Скажете, что сбежавшие пленные, или ещё как-то. Но, повторю, это – на крайняк. Далее. У тебя все вернулись?
Капитан кивнул.
– Все.
Баранов вздохнул.
– Галимзянов двоих потерял, одного – «холодным», радиста в госпиталь фронтовой отправил. Ершов и Воскобойников… Ну ты сам знаешь. У них – зелёная молодёжь, по одному выходу в лучшем случае. А у тебя – зубры! Сколько ты с ними за линию ходил?
Савушкин пожал плечами.
– С Костенко – с декабря сорок третьего, этот выход – шестой. С остальными – с февраля, третий. Порядком… С Котёночкиным – второй, но это не страшно, хлопец толковый, потенциал есть.
– Ну вот, сам бачишь… На твою группу вся надежда. Почему, кстати, ты не хочешь ещё парочку бойцов взять? Впятером же тяжело?
Капитан пожал плечами.
– Как раз. Если машину легковую реквизировать – то аккурат впятером туда помещаемся. Под Корсунем – ну вы помните…
Подполковник кивнул.
– Помню. Так, твой зам – лейтенант Котёночкин, он же у тебя переводчик и внештатный летописец, ну и коновал до кучи. Радист, он же шифровальщик – сержант Строганов. Старшина, он же минёр-подрывник и по совместительству повар – сержант Костенко. Снайпер, он же помощник Костенко по минно-взрывной части – ефрейтор Некрасов. Он у тебя из поморов, как я помню? Мой земляк, из Архангельска? – Капитан молча кивнул. Баранов продолжил: – Итого с тобой пять человек. И от вас зависит сейчас очень много… – помолчав, продолжил: – Сейчас дуй к Дементьеву, он тебе доложит последние новости по дислокации противника в районе предполагаемых действий, сориентирует, так сказать, на местности, сообщит сеансы связи и позывные, ну и по хозчасти распорядится. Потом подымай своих, грузитесь амуницией и прочим барахлом – накладные выдаст Дементьев – и в двадцать ноль – полная готовность. Вылетаете в двадцать один. В полночь должны быть на месте. Вопросы есть?
– Никак нет. Задача ясна.
– Повтори – на всякий случай.
– Десантироваться на северо-запад от Варшавы, в Кампиносской пуще, разбить лагерь, и путем захвата языков и штабных документов, опроса местных жителей выяснить планы немцев на ближайшие месяц-полтора. Наблюдением за дорогами определить, куда фриц отходит – на запад или на север.
