– Так, трохе розумем. Служив царю Миколаю.
– Мне необходим вода – умыться и пить. Мои зольдатн. Ещчо. Связь с немецкий командование. Дом для ночлег и отдых. Виполнять!
Войт молча кивнул и вышел в соседнюю комнату – откуда до Савушкина донеслось: «Cholerni Niemcy, diabeł przyniósł je do naszej głowy! Staśja, przynieś im wiadro wody, Janek, spróbuj dotrzeć do niemieckiego komendanta!»[3]
Выйдя в горницу, где его ждал Савушкин – войт доложил:
– Воды тераз буде, моя цурка вынесе её солдатам. Телефон – тутай, – И войт указал на двери в соседнюю комнату.
Савушкин, зайдя туда – обнаружил нечто вроде кабинета войта, совмещенном с продуктовым складом: в углах стояли какие-то коробки, ящики, у двери громоздились мешки с зерном. Посреди комнаты стоял стол, на котором располагался немецкий армейский полевой телефон в окружении хаоса в виде бумаг, огрызков карандашей, чернильницы, каких-то коробок… В трубку телефона что-то старательно говорил мальчишка лет четырнадцати – при виде Савушкина протянувший ему трубку.
– Biuro komendanta polowego w Ozaruwie[4]. – пробормотал доморощенный телефонист.
Савушкин молча кивнул, взял трубку и выпалил:
– Hauptmann Weidling, die vierte Felddivisionen der Luftwaffe! Auf Geschäftsreise nach Allenstein geschickt! Mit mir, meinem Leutnant und drei Unteroffizieren.[5] – Постаравшись придать своему докладу «берлинский» оттенок – за какой отдельное большое спасибо геноссе Ульриху! Краем глаза он увидел, как войт старательно вслушивается в его слова – и про себя улыбнулся: уж кому-кому, а этому поляку его berlinerisch по достоинству не оценить, тут другие слушатели нужны…
С той стороны трубки помолчали, а затем сипловатый голос уже довольно немолодого человека произнёс:
– Feldkommandant des Bezirks Pruszkof, ober-leutnant von Tilze. Gustav Wilhelm. – Помолчав, добавил: – Hauptman, bist du ein Berliner?[6]
Савушкин на мгновение задумался. Фон? Дворянин? Отлично! И ответил:
– Charlottenburg!
– Kreuzberg. Wir sind Nachbarn, Kumpel![7] – И уже изрядно мягче продолжил: – Was zum Teufel hast du in diesen Wald gebracht, Hauptmann?[8]
Отлично, контакт налаживается. Теперь главное – закрепить результат! И Савушкин небрежно бросил:
– Ich wusste bis heute Morgen nicht, dass ich in Polen war[9]…
С той стороны весело рассмеялись.
– Verlassen Sie Ihre Kollegen und kommen Sie zu mir nach Ozarów. Ich habe hier einen kleinen Vorrat an Vorkriegsschnaps![10]
Хорошая идея…, Пожалуй, имеет смысл согласится. Но как доехать?
– Meine Autos blieben auf der Berezina. Wie komme ich zu dir?[11]
Комендант лишь хмыкнул.
– Wenn ich deine Probleme hätte… werde ich meine kübelvagen schicken. Wo befinden Sie sich?[12]
Савушкин оторвался от трубки и обратился к войту:
– Ми проезжать хороший дом на край деревня. Кирпич. Болшой сад. Ми будем разместиться там!
Войт поклонился.
– Яволь, герр гауптман. Это дом пана Зарембы. Он тераз працуе на железной дороге.
Савушкин снова приложил трубку к уху.
– Wir werden im Haus von Zaremba sein, dies ist das erste Haus am Eingang von Seraków aus dem Südosten[13].
– In einer Stunde fährt mein Fahrer auf Sie zu. Ich werde den Tisch für jetzt decken. In Wehrmacht gibt es nur noch wenige Berliner[14]…
– Wir sind von der Luftwaffe.[15] – на всякий случай уточнил Савушкин.
– Nicht wichtig. In einer Stunde.[16] – и положил трубку.
Так. Вроде всё пока идет штатно. Теперь – к пану Зарембе! Это хорошо, что его дом оказался на их пути сюда, теперь размещение группы там будет выглядеть совершенно естественно. Увидели по пути хороший дом – решили там остановиться. Но пешком туда идти – не резон, они, как-никак, раса господ. Надо у этого войта потребовать транспорт…
– Нужен повозка. Везти груз. Сейчас! – Негромко, но внушительно скомандовал Савушкин.
Войт тяжко вздохнул и покорно поклонился.
– Тераз бендзе. Але мала, на еднего коня.
– Не имеет важности. Нужно везти груз. Мы идем ногами.
Войт обернулся к своему сыну, стоявшему у порога:
– Janek, zaprzęgnij konia do wozu i weź niemiecką torbę do Pana Zaremby[17] – после чего обратился к Савушкину: – Пан гауптман, надо ордер и печёнтку от пана коменданта.
– Понимаю. Будет. Я через час ехать в Ожарув. Сейчас – к место дислокации!
Через полчаса они с сыном войта, ведущим коня в поводу, подошли к дому пана Зарембы. Савушкин, идя чуть позади повозки, внимательно и по возможности незаметно осматривал село. Судя по немногочисленным лицам местных, изредка выглядывающих из-за кустов и оград – им тут явно не рады. В принципе это, конечно, хорошо, но вот в их частном случае – как-то не очень: от неприязненных взглядов до выстрела в спину дистанция совсем невелика… Ладно, будем надеяться, что градус ненависти у здешних жителей к немцам ещё не достиг точки кипения – хотя, судя по тем подросткам, что лишили его фуражки, уже близок к взрыву…
– Pan Zaremba, otwórz, to Janek! – прокричал сын войта и постучал в калитку.
Через минуту на крыльце появился пожилой дядька, несмотря на июльскую жару – в меховой жилетке, и в чёрной железнодорожной фуражке.
– Cześć, Janek, kto to jest z tobą? Gdzie znaleźliście tych Niemców?[18]
– Przyjechaliśmy dziś rano z Lasok. Chcą z tobą żyć. Mój ojciec powiedział mi, że to z powodu podatku żywnościowego[19]
– Żeby nie żyli… Powiedz im, niech wejdą. Czy mówią po polsku?[20]
– Hauptman mówi po rosyjsku. Ale źle. Słuchałem jego rozmowy z komendantem. Są z Frontu Wschodniego[21]…
Савушкин про себя усмехнулся. А малый не так прост, как кажется! Немецкий понимает – но виду не подаёт. Надо будет к нему присмотреться… Ладно, надо брать быка за рога.
Отодвинув сына войта, Савушкин открыл калитку и обратился к хозяину:
– Мы тут будем жить. Пять. Два комната. Груз – в дом! – И указал на мешок.
Пан Заремба пожал плечами.
– Надо – несите. Две комнаты есть. Прошам. – И указал на входную дверь.
Савушкин переглянулся с лейтенантом. Тот молча кивнул, обернулся к своим, молча указал на грузовой мешок. Костенко с Некрасовым его подхватили и поволокли в дом.
Савушкин обошёл дом, осмотрел окна, подходы, пути возможной эвакуации. Годится. Густой сад, кусты смородины образуют удобную аллею от окон к лесу – то, что надо. Ладно, надо поговорить с хозяином – пока как гауптман Вейдлинг. Не будем торопиться раскрывать карты, чёрт его знает, этого Зарембу, по чьей партитуре он сейчас играет…
Капитан вошел в дом. Унтера уже шерудили в своей комнате, что-то там передвигая и гремя сапогами. Котёночкин тоже скрылся в «офицерской» комнате – тоже, по ходу, обустраивался. Хозяин что-то строгал на кухне – что ж, самое время с ним пообщаться…
– Polen, am Abend werden wir uns waschen. Wir müssen ein Bad vorbereiten[22].