Взяв маленькую ручку, Фролло с упоением поцеловал каждый пальчик, потом проделал то же самое со второй ладошкой, чуть тронул губами запястье… и вдруг почувствовал невесомое прикосновение к своей колючей от двухдневной щетины щеке. Он вздрогнул, точно от удара, и изумленно воззрился на ответившую ему мягким взглядом Эсмеральду; она слегка улыбалась – не то его растерянности, не то еще почему… А потом провела пальчиками по лицу, шее, груди… Стоило ей добраться до живота, последний свело приятной судорогой; Клод громко выдохнул, почти не веря в происходящее. Как, почему, зачем?! Она касается его, ласкает – по собственной воле!..

Архидьякон покрыл все ее лицо быстрыми благодарными поцелуями, не зная, как еще выразить переполнявшую его любовь. Спустился ниже и начал с упоением ласкать губами девичью грудь, ощутив, как вздрогнула под ним прелестница, а ее проворная ладошка огладила затылок, спустилась на шею и замерла на плече. Не отрываясь от темного соска, который он втянул в рот и с наслаждением посасывал, мужчина дотянулся рукой до нежных бедер и скользнул между ними, нащупывая источник наслаждения своей обожаемой возлюбленной. Несколько минут спустя Эсмеральда сладко застонала, чуть раздвигая ножки и подаваясь навстречу ласкавшим ее пальцам.

- Еще рано, любовь моя, - хрипло прошептал священник, отрываясь, наконец, от сладко нывших грудей и припадая к открытой для его притязаний шейке.

- Подождите, - попросила вдруг плясунья, и Фролло едва не взвыл от досады: если она сейчас прикажет остановиться, он, наверное, умрет от неудовлетворенного желания!..

Однако досада не успела перерасти в разочарование, поскольку девушка, ловко вывернувшись из-под него, устроилась рядом, опершись о локоть, и слегка толкнула повернувшегося к ней, ничего не понимающего архидьякона. Тот послушно подчинился, опрокидываясь навзничь и не сводя с маленькой чаровницы горящего нетерпением взора. Та не заставила себя долго ждать: помедлив секунду, вдруг склонилась над мужчиной и легко коснулась обветренных губ. Водопад темных волос укутал их густым пологом, когда Эсмеральда робко, словно пробуя на вкус что-то весьма условно съедобное, поцеловала щеку, спустилась к ушку, сомкнув зубки на беззащитной мочке – в точности, как проделывал это сам Клод. Глухой стон подсказал, что она выбрала верную тактику.

Плясунья проложила дорожку из поцелуев вдоль шеи, чувствуя под влажными губами бешеное биение пульса. Ей понравилось, как задрожал внезапно монах, будто объятый лихорадкой, и она осмелилась чуть втянуть устами теплую кожу и слегка прикусить.

- Клянусь Богом, это самая сладкая пытка, какую только можно выдумать, девушка, - шепнул Фролло, жадно запуская руку в смоль растрепанных локонов и лаская затылок.

Красавица спрятала улыбку, уткнувшись в ямочку над ключицей и медленно проведя по ней языком. Священник, застонав, попытался подняться и вернуть себе ведущую роль, однако Эсмеральда удержала его, легким движением руки нежно приказав оставаться на месте.

- Ты убьешь меня, маленькая колдунья, - прорычал тот, комкая в кулаках тонкую простыню. – Но смерть эта такая сладкая, что я вечность буду благословлять тебя за нее.

А его искусительница тоже уже по-настоящему наслаждалась происходящим: его ласки были приятны, иногда даже слишком, но доводить до исступления одного из самых могущественных людей Парижа оказалось куда как приятнее. Отвращение, испытываемое ею когда-то, осталось, кажется, в прошлой жизни – оно просто не имело больше значения. Как и ненависть – Боже, как она его ненавидела!.. А потом вдруг стало все равно. После предательства Феба все остальное поблекло; вся жизнь, кажется, померкла. Четыре месяца плясунья прожила как в тумане прошлого, будто по инерции, не думая о будущем и раз за разом переживая и пытаясь переосмыслить события истекшего года. Она пробудилась лишь накануне праздника шутов, когда Жеан протянул ей маленький розовый башмачок – пропуск в будущее, который дал ей силы и смысл идти вперед. Эсмеральда и сама поразилась, что, оказывается, она давно была готова переступить и отпустить, двигаться дальше; просто двигаться до сего дня ей было некуда. Теперь – есть.

Смуглая ручка медленно, игриво поползла вниз, пока прелестница целовала широкую грудь, покрытую жесткими завитками. Мужчина непроизвольно повел бедрами, представив на секунду, как она могла бы коснуться его нывшей от нетерпения плоти… Нет, она никогда этого не сделает!

Признаться, именно это плясунья и намеревалась сделать, собираясь с духом и рисуя круги на животе возящегося, точно на раскаленной решетке, архидьякона. Однако в последний момент боязнь и даже некоторое отвращение пересилили – она не смогла заставить себя коснуться его там и, вместо этого, опустив ладошку на колючую щеку, поцеловала чуть более уверенно, чем в первый раз.

Поняв, что чуда не произойдет, и не в силах больше терпеть, Клод все-таки перехватил инициативу: вмиг опрокинул на спину свою невесомую партнершу и, усевшись на колени, развел стройные ножки. Понимая, что слишком возбужден, и в таком состоянии его едва ли хватит надолго, священник поцеловал изящную щиколотку и нашел это занятие весьма приятным и успокаивающим. Поцеловал повторно, чуть с большим жаром и ближе к колену. Ощущать вкус атласной кожи было прекрасно! К тому же, у девчонки не оставалось ни единого шанса дотянуться до него, а значит можно было хоть немного остыть. Поэтому Фролло начал медленно спускаться вдоль длинной ножки, оставляя чувственные поцелуи на щиколотке, икре, подколенной впадинке, внутренней поверхности бедра… Красавица нервно завозилась. Отпустив одну ножку, архидьякон тут же взялся за ее близняшку, также не обделив вниманием ни один дюйм этого вылепленного для танцев произведения искусства.

Потом вдруг резко закинул обе ножки на плечо, крепко обняв одной рукой, в то время как пальцы другой уже скользнули в заветный грот.

- Ты такая влажная, - сладострастно выдохнул Клод, с удовольствием отметив, как яркий румянец выступил при этих словах на щеках распростертой под ним уличной танцовщицы.

Хотя тело ее уже не было невинным, в душе она оставалась столь же целомудренной, и любое сколько-нибудь непристойное слово легко вгоняло ее в краску. Должно быть, ее единственным мужчиной до вчерашнего дня так и оставался этот идиот в офицерском мундире. Впрочем, что значит «должно быть»?! Без сомнения, так оно и есть! Хотя, прошло ведь больше четырех месяцев, которые она прожила под одной крышей со своим так называемым мужем… Нет, только не сейчас!.. Лучше он прямо спросит у нее. Позже. Сейчас ему совершенно не до глупых сомнений и ревнивых подозрений, черт бы их побрал, явившихся столь не к месту!

Фролло рывком чуть подвинул маленькую чаровницу к себе и одним плавным движением вошел в нее. Эсмеральда резко раскрыла глаза, посмотрела на свои задранные к потолку ноги, перевела скорее лукавый, нежели удивленный взгляд на размеренно двигавшегося священника и заметила чуть вибрирующим от напряжения голоса:

- Кажется, ваши прихожане не обделены фантазией, преподобный отче.

- Это так, дочь моя, - пропыхтел Клод, продолжая пронзать узкое лоно. – Воистину, французам не откажешь в изобретательности. Если бы ты только знала, что мне иногда приходилось выслушивать на исповедях… Впрочем, лучше тебе этого не знать. Хотя конкретно эта фантазия – лично моя, если тебя интересует…

Мужчина потянулся к груди и слегка сжал приятную округлость, застонав. А когда он чуть ослабил хватку, маленькие пальчики переплелись с его собственными. Обожание полыхнуло в глазах архидьякона, и через секунду он уже всем телом навалился на прикрывшую веки плясунью, складывая ее практически пополам и задирая к изголовью кровати их сплетенные руки. Поза оказалась не самой удобной; через пару минут Фролло с сожалением выпустил смуглые пальчики и, на миг приподнявшись, развел сцепленные ножки, устроив их на широких плечах. Снова навалился на часто дышащую девушку и, крепко обняв ее, начал двигаться.