– Так же, как и мои, – скупо улыбнулся Эномото. – Что ж, не вижу причин скрывать от вас главную цель будущих переговоров. Между Японией и Россией существует серьёзная территориальная проблема – принадлежность Северного Эдзо, который они называют Сахалином. У русских на этом острове каторга и небольшое число крестьян-колонистов. У Японии – многочисленные рыбные промыслы на юге острова. Кроме того, Сахалин имеет большое стратегическое значение, особенно если отношения между нашими странами обострятся до враждебных.

– Неужели мы когда-нибудь осмелимся бросить вызов такой огромной и мощной державе, как Россия? – Уратаро подался вперёд, напряжённо глядя в лицо Эномото.

– Вы моряк, господин Уратаро. И не могли не видеть, что русских военных кораблей в дальневосточных морях гораздо меньше, чем британских или американских. На своих восточных окраинах Россия слаба, у неё нет там ни мощного флота, ни баз для него. Один из вариантов пограничного разграничения, который мы предложим в Петербурге, предусматривает раздел самого Сахалина и сухопутную границу на нём. Однако русские вряд ли пойдут на это: они прекрасно понимают, что в этом случае Япония не только приобретёт богатые месторождения угля на юге Сахалина, но и получит мощный форпост, перекрывающий Татарский пролив и устье Амура.

– Но вы сами говорите, что Россия слаба, ваше превосходительство! – глаза Уратаро заблестели хорошо знакомым Эномото блеском рвущегося в бой самурая. – И если наша позиция на переговорах будет достаточно твёрдой…

– Не всё так просто, лейтенант! – усмехнулся Эномото. – Нынче и Япония весьма слаба. У нас нет достаточно кораблей даже для военной экспедиции в Корею. Кроме того, у нашего правительства просто нет денег для обустройства на юге Сахалина мощных береговых укреплений! Если мы будем проявлять глупое упрямство, то уже через два-три месяца вполне можем увидеть возле своих берегов русские эскадры, переброшенные с Балтийского и Чёрного морей! Это сразу изменит баланс сил, лейтенант!

– Понятно, Эномото-сан! – Уратаро заметно сник.

– Есть и ещё один момент, господин Уратаро! Выторговав у России юг Сахалина и не имея в казне денег на его освоение, мы вынужденно откроем двери острова для англичан и американцев. Им только того и надо! А уж выжить их отсюда будет гораздо труднее, чем заключить с Россией справедливое соглашение. Не так ли, господин Асикага? – Эномото в упор взглянул на второго лейтенанта, до сих пор не принимавшего участия в разговоре. – Что об этом думают в штабе военного министра Сайго Такамори?

– Армия Японии выполнит любой приказ своих военачальников и любое повеление божественного микадо, ваше высокопревосходительство!

– Не сомневаюсь, лейтенант! Не сомневаюсь. А скажите-ка мне, лейтенант Асикага, какими вопросами занималось при штабе военного министра подразделение, которым вы командовали? Вы – лейтенант, значит, у вас под началом была команда, верно?

– Я не имею права говорить об этом, господин посол!

– Какой вздор, лейтенант! Вы назначены под моё начало. Чин вице-адмирала военно-морского флота Японии равен генеральскому, рангу министра. В конце концов, раз уж вы попали в мою команду, я должен использовать ваши знания и прежний опыт наиболее эффективно, как говорят европейцы! А для этого мне необходимо знать, что вы умеете делать лучше прочего!

– Я не имею права, ваше высокопревосходительство! – взгляд Асикага полыхал злобой, однако тон оставался почтительным. – Я получил приказ!

– В армиях всего мира приоритет имеет последний приказ или распоряжение вышестоящего начальства, лейтенант! Жаль, что, проходя службу при штабе самого военного министра, вы не знаете об этом! Ещё более жалею о том, что наша беседа на эту тему состоялась только сейчас. Состоись она хотя бы двумя днями раньше, сейчас вы уже возвращались бы в Японию на том клипере, что догнал нас в Средиземном море. По прибытию в Петербург, к новому месту службы, вы, лейтенант Асикага, будете подвергнуты домашнему аресту до принятия решения министерством внешних связей, которое моим рапортом будет немедленно извещено о вашем отказе выполнить мой приказ!

– Слушаюсь, господин вице-адмирал!

В голосе Асикага послу послышалась скрытая издёвка, но придраться было не к чему.

– На ближайшей станции извольте сменить место, чтобы я как можно реже видел вашу физиономию, лейтенант Асикага!

– Слушаюсь, господин вице-адмирал!

Эномото подчёркнуто повернулся к Уратаро Сига:

– На чём мы прервались, лейтенант? Ах да, на американцах и англичанах. Вы, наверное, знаете, лейтенант, что, провозгласив ликвидацию «бамбукового занавеса», наша страна стала открывать в Европе свои постоянные дипломатические представительства. Ну а Россия – наш ближайший северный сосед. Через эту страну в Европу ведут самые короткие дороги. Правда, самих дорог ещё нет, – усмехнулся Эномото. – Вся восточная часть России, так называемая Сибирь, представляет собой огромное необжитое пространство, покрытое густыми лесами и реками, ширину которых нам с вами просто трудно представить, лейтенант! Но дороги и обжитость – это вопрос времени. А дипломатические мосты надо строить раньше деревянных, железных и каменных! Вот мы и направляемся в Россию, чтобы начать строить первый такой мост! Кроме того, есть ещё одна дипломатическая проблема. Вы должны помнить, лейтенант, международный скандал с перуанским кораблём «Мари Рус» – судно зашло тогда на ремонт в Иокогаму. Там с корабля сбежал один из невольников-китайцев. И Япония, в соответствии с международной конвенцией о запрете рабства, освободила более 200 невольников-китайцев, перевозимых в Перу. Перуанцев в том споре, к сожалению, поддержали немцы, англичане и французы. Спор до сих пор не решён, и нам крайне необходима авторитетная поддержка в этом вопросе. Мы здесь рассчитываем на Россию!

– Мне всё понятно, ваше высокопревосходительство. И как вы полагаете – с этими северными варварами удастся договориться насчёт Северного Эдзо так, чтобы интересы Японии не пострадали?

– Не знаю, лейтенант! – откровенно признался Эномото. – У меня, как вы, вероятно, знаете, нет опыта дипломатических переговоров. К тому же во время службы на флоте и… и позже тоже, я почти не имел дел с русскими. В отличие от вас, лейтенант! В Голландии, во время моей учёбы, я был знаком с двумя русскими штурманами – но это знакомство было столь давним и мимолётным. А вот вы, кажется, проходили морскую практику на русских кораблях во время их захода в японские порты?

Уратаро замялся:

– Да, это так, ваше высокопревосходительство! Но мне трудно судить, Эномото-сан: вы же знаете, что начальство строго следило за тем, чтобы отношения японцев и иностранцев не выходили за рамки официальных. Русские показались мне более… простыми, что ли, по сравнению с теми же голландцами, немцами и французами. Более искренними и более уважительными к нашим обычаям и традициям. Но я, возможно, ошибаюсь: я ведь простой моряк!

– «Простой моряк», – повторил Эномото. Он развернулся к Уратаро всем телом и внимательно стал смотреть собеседнику в глаза. – У меня к вам, лейтенант, тоже есть вопрос, который мучает меня с самого начала нашей миссии. Скажите мне, насколько хорошо вы знаете русский язык? Достаточно ли свободно вы им владеете, чтобы разделить вместе со мной большую ответственность за судьбу будущих переговоров?

Уратаро Сига некоторое время старался удерживать глазами пристальный взгляд собеседника, потом потупился.

– Раз вы задаёте мне такой вопрос – значит, скорее всего, знаете и ответ, Эномото-сан! – пробормотал он. – Да, я в достаточной мере знаю язык северных варваров. В бытовом плане. А вот в вашем деле… Трудно сказать, насколько я окажусь полезным!

– Спасибо за искренность, лейтенант, – Эномото отвернулся, вглядываясь в сверкающую синеву моря.

Дилижанс продолжал катить на север. Навстречу несколько раз попадались конные повозки. Их возницы уважительно притормаживали, весело приветствовали экипаж почтовой кареты. Солнце продолжало слепить глаза и жечь тело даже через одежду, и Эномото, вновь погружаясь в дрёму, подумал о том, что до вечера надо бы перебраться на внутренние места в карете.