– Мишель, я хочу попросить вас кое о чём… Только пообещайте мне две вещи: во-первых, непременно выполнить мою просьбу…

– А во-вторых? – Михаил Берг, во все глаза, словно впервые открывая для себя, глядел на трогательные завитки пепельно-русых волос на тонкой девичьей шее, борясь с желанием протянуть руку и потрогать эти завитки. – Говорите, Настенька, не смущайтесь!

Михаил Карлович Берг, двадцатилетний прапорщик Сапёрного батальона, смотрел на свою невесту Настеньку с нешуточным обожанием. Он был готов исполнить любое её желание. Готовность осчастливить весь мир свойственна всем искренне влюблённым, в эту минуту сердце прапорщика захлестнула волна безудержной щедрости.

Настенька Белецкая искоса поглядела на жениха.

– Во-вторых, вы не должны надо мною смеяться, а самое главное, не думать обо мне скверно. Как о сумасбродке, которая совсем не помнит о приличиях, а только о нарядах.

– Обещаю, Настенька!

– Нет, я и вправду не такая! Честное слово! Но у вас, Мишель, такая оказия, что удержаться просто невозможно! Так обещаете?

– Клянусь!

– Мишель, если вы и вправду, как предполагаете, попадёте нынче весною в Париж, то… Не привезёте ли вы мне кое-что от мэтра Ворта?

– Мэтр Ворт? А кто это, Настенька? Ваш знакомый? Родственник?

Настенька рассмеялась:

– Глупенький… Впрочем, как и все мужчины… Хотела бы я быть родственницей этого Ворта – как и все дамы и девицы Европы, наверное. Нет, мы не родственники и, к сожалению, не знакомы. Мэтр Ворт – знаменитый французский портной английского происхождения. Кутюрье, как говорят в Париже. О нём много пишут в журналах, Мишель… У него в Париже ателье, так и называется – «От кутюр». А шьёт он, как пишут, не только на заказчиц, но и на манекенщиц. Ну, на девиц определённого сложения и телесной конституции, понимаете?

– Пока не очень, Настенька, – хмель от нескольких бокалов шампанского, выпитого Бергом на собственной помолвке, начал выветриваться из головы.

Невеста, мельком глянув на закрытые двери оранжереи, куда несколько минут назад специально утащила жениха, бросилась к нему на шею.

– Мишель, всего одно платье! Привезите мне только одно платье от Ворта, и у вас будет не только самая красивая, но и самая счастливая невеста во всём Санкт-Петербурге! Счастливая и благодарная, Мишель! Ну, пожалуйста! Обещайте мне!

– Ну, разумеется, разумеется – всё что угодно, Настенька! Вот только смогу ли я угодить? – чувствуя, что от запаха волос невесты голова у него снова начинает кружиться, Берг чуть отстранился, шутливо погрозил пальцем. – Помните, я как-то сопровождал вас в «экспедицию» по галантерейным лавкам? Вы тогда, Настенька, какие-то ленты искали или пуговицы… Право, теперь и не вспомнить!

– И что же?

Берг рассмеялся:

– Вы тогда, Настенька, какие-то дамские мелочи два часа искали, всех приказчиков в галантерейном ряду на ноги подняли, покуда нашли… А тут целое платье! Да разве я в дамских платьях хоть что-то понимаю, Настенька? Нет, я, конечно, пойду к этому вашему Ворту, и потребую самое лучшее, не сомневайтесь! Только вот угожу ли?

– Угодите, если постараетесь, Мишель! Во-первых, я дам вам нумер журнала «La mode» с изображением. И снабжу вас. Снабжу вас снятою с меня портновскою меркою – мы ведь уже помолвлены, – это вполне прилично, я думаю, когда жених знает пропорции своей будущей жены, не так ли?

Сохраняя на лице добрую улыбку, Берг представил себя в некоем «дамском царстве», выбирающим нужные фасоны платьев… под насмешливыми взглядами приказчиков и посетителей. Чёрт… Неужто Настенька, такая умная девица, не понимает, что есть вещи, делать которые русскому офицеру просто неприлично? Нет, наверное, не понимает. И не поймёт: услыхала только про Париж, и вся уже мысленно там. Отказывать и возражать, разумеется, нельзя, – возьмёт и вернёт кольцо, с неё станется! Характер-то у моей Настеньки отцовский, железный… Ладно, поглядим…

– Ладно, поглядим, Настенька, – повторил он вслух, снова зарываясь лицом в волосы невесты.

– Обещаете, Мишель? – чуть отстранившись, Настенька подняла голову, требовательно и очень по-детски глядя ему в глаза.

– Слово военного сапёра! – шутливо щёлкнул каблуками Берг.

Военная карьера прапорщика Михаила Берга началась пять лет назад, когда отец привёз юношу в Санкт-Петербург. Баллов при сдаче экзаменов в Инженерное училище для зачисления не хватило, и Карл Берг, недолго сомневаясь, решил: сыну будет только полезно начать познавать службу с самых азов, со школы вольноопределяющихся.

Мише Бергу, не возражавшего против решения семьи определить его, единственного сына, по военной линии, более всего хотелось стать гвардейским офицером. А ещё лучше – гвардейцем-кавалеристом – однако такие расходы для семейства Бергов оказались неподъёмными. И он по примеру деда согласился стать сначала военным инженером. А когда не получилось, то сапёрное дело оказалось самым близким к семейной задумке.

Через два года Михаил Берг закончил школу вольноопределяющихся. Подав рапорт, он добыл себе место командира взвода в 7-й сапёрной роте, направляемой в Туркестан. А ещё через три месяца получил первое ранение в ожесточённой скоротечной схватке под Хивой. За ранением последовала и первая награда, потом вторая.

По завершению Туркестанской кампании Берг некоторое время прослужил при штабе наместника государя, генерала Кауфмана. Однако мирная служба в далёком гарнизоне оказалась молодому подпоручику не по нутру. И он при первой возможности перевёлся в Петербург, а там дождался вакансии в Сапёрном лейб-гвардии батальоне, и в чине прапорщика был зачислен исполняющим должность батальонного казначея.

Мирная жизнь, хоть и в столичном гарнизоне, тяготила молодого офицера. Получив боевой опыт во время Туркестанской экспедиции Кауфмана, он и теперь был готов воевать где угодно и с кем угодно. Тем паче что жалование младшего офицера в мирное время было мизерным, и, даже не играя в карты и не пускаясь во все тяжкие, Берг часто честно делил с денщиком единственную булку с чаем и ложился спать полуголодным.

Большинство прочих младших офицеров из небогатых семей смотрели на такое положение дел философски, делали долги и рыскали по Петербургу в поисках всё новых заимодавцев. Берг долгов старался не делать и подавал рапорты всякий раз, как где-нибудь на окраине империи начиналась военная заварушка. Однако в короткую боевую командировку – снова в Туркестан – удалось вырваться только один раз, да и то на полгода. Вернувшись в батальон, Берг стал ждать новой военной оказии.

Однако новых войн у России пока не предвиделось, и 20-летний прапорщик начал подумывать о женитьбе и неизбежной, как следствие, отставке с военной службы. И тут сама судьба, кажется, пошла ему навстречу: на одном из рекомендованных господам офицерам благотворительных балов Берг был представлен единственной дочери главноуправляющего штабом Корпуса инженеров при министерстве путей сообщения, тайного советника Белецкого, Настеньки.

Отец Настеньки поначалу отнёсся к новому знакомому дочери с прохладной и малоскрываемой иронией и при первом же личном знакомстве затеял технический спор о туннельном строительстве. Однако попытка «срезать» молодого офицера-сапёра не удалась. Михаил Берг смело отстаивал свою точку зрения, а немного погодя по почте прислал Белецкому вырезки из журнальных статей, подкреплённые собственными расчётами. Приятно поражённый технической эрудицией молодого офицера, Белецкий стал всячески поощрять углубление знакомства своей единственной дочери, а позже, убедившись в серьёзности намерений молодого человека, твёрдо обещал будущему зятю, после его выхода в отставку с военной службы, достойное место в министерстве путей железнодорожного сообщения.

Словом, партия намечалась вполне достойная. Единственное, что смущало Берга – то, что его собственное семейство было отнюдь не богатым. И будущий брак с дочерью владельца огромных поместий и, как оказалось, крупного акционера в золоторудной промышленности, мог породить досужие сплетни о «женитьбе на деньгах». Но судьба и тут пошла ему навстречу: зимой отошедшая в мир иной тётушка Берга сделала его наследником вполне достаточного состояния.