Водитель уже выбирал в телефоне нужный номер.

- Валико, это Виктор. Георгий Николаевич сейчас приедет к тебе, ты как? Отлично. Коньяк? – Это он обратился к пассажиру, тот важно кивнул. – Да, как обычно. – Омары свежие? Только что плавали? – Вопросительный взгляд.

- Всё, всё давай! – закричал, не удержавшись, Георгий Николаевич. – У меня такой повод, приеду – расскажу. Да, зал мне нужен! Зал, говорю! Нет, это мало. Ну, придумай что-нибудь. Ты же меня знаешь, я всё оплачу.

Когда они подъехали к ресторану, уже порядочно стемнело, но Георгий Николаевич так светился от счастья, что не надо было никаких фонарей. Вот оно, долгожданное богатство! Вот она, свобода!

Утро наступило поздно. Когда Георгий Николаевич, шатаясь, поднялся и посмотрел на часы, они показывали 15.27. К нему с непременной улыбкой приблизился Валико.

- Как спалось, Георгий Николаевич?

- Хреново, - вежливо ответил тот. – Почему у тебя такие диваны жёсткие?

- Это не диван, это стол.

- Да? Ну, не важно. Я поехал. Я тебе что должен?

Увидев число на протянутой ему бумаге, Георгий Николаевич начал заикаться:

- Ты что, издеваешься? Откуда такие цифры?!

- Это за девочек, это за разбитую посуду, - стал терпеливо перечислять Валико, - это за тех омаров, которых вы выписали из Саудовской Аравии…

Георгий Николаевич слушал вполуха, он искал на столе бутылку, в которой хоть что-нибудь осталось. Но при последних словах он насторожился:

- В смысле, за ресторан?

- Вы же купили ресторан.

- Я? Ресторан? Зачем мне ресторан?

- Вот уж не знаю, - Валико волшебным образом извлёк из-за спины рюмку, и Георгий Николаевич жадно схватился за неё, словно утопающий за спасательный круг.

Проглотив лекарство, он достал из кармана телефон, долго не мог включить его, но, войдя наконец в банк, глянул на то, что осталось от его огромного наследства и стал медленно сползать по стенке.

- Это что я, за одну ночь!

Перед его мысленным взором пронёсся серебристый «Лексус», махнув на прощание передним крылом, и скрылся в тумане, который не рассеялся даже после рюмки водки.

- Мариночка, я домой, - пел он заплетающимся языком, когда Витя вёз его по знакомой дороге. – Хорошо, заеду. Хорошо, куплю. Ладно, не забуду. Здесь сверни, - махнул он водителю, когда они выехали с проспекта.

- Да чтоб тебя! – неожиданно крикнул тот.

Прямо перед машиной выскочил какой-то тощий субъект в застёгнутой наглухо тонкой курточке.

- Смотри, куда прёшь! – закричал ему водитель и приправил свой совет парочкой душевных эпитетов.

Лыткин испуганно закивал и бросился на спасительный тротуар. Там он постарался плотнее закутаться в куртку, но безжалостный ветер всё равно холодил его голую шею – куда делось кашне, он не знал. Также ему была неизвестна судьба его телефона, и он сильно волновался из-за того, что не может позвонить на работу, предупредить, что сегодня не придёт. Да они, конечно, и сами догадались – шестой час! А вот Катя точно беспокоится, что он дома не ночевал. Ох, будет ему! Ветер нещадно бил прямо в лицо, и Лыткин пытался свернуться калачиком, чтоб ветер его не заметил. Он доплёлся до остановки и, озарённый внезапной мыслью, испуганно схватился за карман – слава Богу, транспортная карточка была на месте: денег на автобус у него не было.

Ждать автобуса пришлось очень долго, и, чтобы совсем не замёрзнуть, Лыткин стал ходить туда-сюда. Подойдя к выходу из метро, он обратил внимание на какое-то существо, свернувшееся на верхней ступеньке прямо возле двери. Существо было лохмато, грязно и очень печально. На нём было нечто, что, вероятно, раньше являлось курткой, а сейчас напоминало какой-то гриб сморчок. На ногах у него были почему-то рваные домашние шлёпанцы.

Серёга заглянул Лыткину в глаза, и они поняли друг друга без слов.