Дом моего детства когда-то был моим раем. Когда я входил через двери в залитые солнечным светом комнаты, я поворачивался спиной к дерьму снаружи, обрегая покой. Больше нет. Теперь, когда я пробираюсь по коридорам мимо покрытой чехлами мебели, воздух, наполняющий мои легкие, запятнан тайнами и предательством.

Я останавливаюсь у основания лестницы, сжимаю перила обеими руками и склоняю голову вперед. Я поднимаю голову, сжимаю челюсть и поднимаюсь по лестнице, тревожа пыль, поднимая ее вихрем вверх к моим ноздрям. Прикрыв мебель, мы больше не касались дома со дня похорон. Все так же, как оставили мама и папа.

Я игнорирую на стенах черно-белые картины нашей большой, счастливой семьи. Лицо моей матери на большинстве из них, а я не могу видеть ее сейчас.

Весь второй этаж занимают комнаты, которые больше, чем квартиры большинства людей, две ванные комнаты, тренажерный зал и даже небольшой кинотеатр. Хотя мама и папа не любили унижать своим богатством других людей, им нравился дом.

Я кладу руки на тяжелые дубовые двери, ведущие в спальню, и надавливаю, раскрывая их. Больше пыли взметается после многих лет в ловушке. Я отмахиваюсь от нее и шагаю внутрь, останавливаясь в середине комнаты. Мне бы хотелось находиться сейчас в другом месте, но я чувствую, что именно здесь хранятся секреты. Мне нужно больше ответов, чем могла дать мне Брук.

Над кроватью королевского размера картина моей улыбающейся матери, написанная Лэнсом, занимает большую часть стены. Мое сердце сжимается при виде женщины, которую я любил, женщины, которая дала мне семью, когда у меня не было никого, женщины, которая относилась ко мне, как к своей собственной плоти и крови.

Я отворачиваюсь, поднимая отяжелевшие ноги с ковра. Я иду к ее роскошной гардеробной. Я щелкаю выключателем. Блеск роскошной люстры похоронен под слоем пыли, но ее желтого света достаточно. Зеркальные стены, кремово-белая мебель с золотыми

акцентами, матовое стекло и бесконечные ряды висячих мест делают гардероб мамы похожим на роскошный бутик. За исключением того, что он пуст.

Согласно ее завещанию, одежда, обувь и ювелирные украшения были пожертвованы нескольким ее любимым благотворительным организациям. Она гордилась тем, что была филантропом. Раньше она была вдохновением для всех нас. Если бы я знал тогда то, что знаю сейчас. Как она могла заботиться о нуждающихся людях, а потом отвернуться от собственного внука? Уверен, она понимала боль ребенка, отвергнутого его родителями.

Ослепленный яростью, я бросаюсь к стенному шкафу, хватаю хрустальные ручки, выдергивая ящики комода в своей схватке за ответы.

Большинство ящиков пусты. Ювелирные украшения, шарфы, парфюмерия и другие ценные вещи уже давно отданы. Я не перестаю открывать и захлопывать ящики, пока не нахожу те, которые мне интересны, те, в которых лежат документы.

Квитанции, контракты, фотографии, блокноты и ручки. Ничего, что бы приблизило меня к истине. Несмотря на то, что остальные братья подтвердили, что письмо было написано почерком мамы, часть меня не хочет в это верить. Мне нужно увидеть еще какие-то доказательства.

Когда я дотягиваюсь до нижнего ящика справа, у меня перехватывает дыхание, а виски пульсируют. Он заперт, и может быть только одна причина. Я не встречал ключ ни в одном из других ящиков. Я собираюсь перевернуть все место с ног на голову в поисках, но лучший способ усложнить поиск - это не иметь конкретного плана.

Я падаю на мягкий стул, мой взгляд охватывает всю комнату в поисках места, где мама спрятала бы что-то столь же важное, как ключ к ее ящику с секретами.

Звонит телефон, прорезая мои мысли.

- Брайант, что случилось?

- Просто проверяю, все ли у тебя в порядке.

- Не беспокойся обо мне. Жизнь просто великолепна. - Я саркастически смеюсь.

- Это нормально признать, что тебе больно. Я твой брат. Я здесь, если... - Звук плачущего ребенка прерывает его. - Мне нужно идти. Позвони, если тебе что-нибудь понадобится.

Я поднимаюсь на ноги.

- На самом деле, возможно, ты можешь помочь мне кое с чем. Ты случайно не знаешь, где мама хранила ключи от ящиков в своей гардеробной?

- Ты в доме? Что ты там делаешь?

- Это мое дело. - Я сжимаю кулак свободной рукой. - Ты можешь помочь мне или нет?

- Извини, чувак. Я понятия не имею. Но Калеб мог бы помочь, потому что он знал, где все находилось, когда мы были детьми.

- И как я мог забыть? - Искренне улыбаюсь, помимо своей воли. - Классно, я позвоню ему.

- Деррик? - говорит Брайант, прежде чем мы заканчиваем разговор. - Я надеюсь, что ты найдешь то, что ищешь.

- Спасибо. Мне пора.

Я набираю номер Калеба. Брайант был прав. Мама и папа никогда не могли что-то скрыть от парня, как будто у него было какое-то рентгеновское зрение или что-то в этом роде.

- Должен ли я считать себя прощенным? Я не хотел тебя расстраивать, братишка. Ты же знаешь, как я беспокоюсь. - Голос Калеба переполнен беспокойством.

- Я знаю, что ты не хотел, - вздыхаю я. - Возможно, я немного погорячился. Извини.

- Не нужно. Спасибо, что позвонил.

- На самом деле я звоню, чтобы спросить, знаешь ли ты, где мама хранила ключи от своих ящиков в гардеробной.

- Насколько я помню, она запирала только один ящик. Она прятала ключ в прикроватной тумбочке. Ты сейчас там?

- Да. - Я выхожу из гардеробной обратно в комнату.

- Хорошо, иди к ее стороне кровати и открой ящик.

Я делаю в соответствии с инструкциями.

- Сделано. Ключа внутри нет. - Мое сердце трескается по краям, когда я отодвигаю в сторону рамку с фотографией мамы и папы. - Он почти пустой.

- Это длинный ящик. Вытащи его полностью. Там должен быть еще один миниатюрный ящик внутри, прямо сзади.

Я вытаскиваю ящик и, конечно же, есть еще один маленький ящик. - Нашел его.

- Бинго. Ключ должен быть внутри. Он заперт?

- Да, но ключ остался внутри. - Я поворачиваю ключ и вытаскиваю ящик. Один серебряный ключ лежит на дне. - Спасибо, Калеб. Кажется, я его нашел.

- В любое время. Я не буду теперь тебя беспокоить. Звони, если тебе что-то еще будет нужно.

- Я ценю это. - Я заканчиваю разговор и возвращаюсь в шкаф. Через несколько секунд ящик открывается, а внутри находится коричневый кожаный переплетенный журнал и стопка конвертов с логотипом "ЛаКлер Энтерпрайз".

Мне не нужно много времени, чтобы найти то, что я ищу - две буквы, расположенные между страницами журнала. Я никогда не видел почерк Брук, чтобы узнать его, но слова говорят все, что мне нужно знать. Слова, которые перепрыгивают через страницы, вызывают у меня головную боль.

"Я беременна. И это твой ребенок. Брук Райнер."

Не могу поверить, что моя мама была такой жестокой. Как она могла так поступить?

К тому времени, как я заканчиваю читать первое письмо, оно становится совершенно испорченным. Чувствуя себя одним из быков в Памплоне, я выхожу из гардеробной и направляюсь к большой картине моей матери. Она выглядит сногсшибательно в пудрово-синем вечернем платье, с кольцом с коньячным турмалином, которое она носила все время, сверкающем, как ее нефритовые зеленые глаза. С каждым ударом сердца гнев застилает ее красоту.

- Почему? - Требую я от картины, мои глаза снова горят. - Как ты посмела принять это решение за меня? Как ты посмела мне не позволить совершить свои собственные ошибки?

Мама говорила, что я безответственный, самый безрассудный и импульсивный из всех ее детей. И тем не менее, когда мне представилась возможность стать ответственным, она отняла ее у меня. Она не дала мне шанса доказать, что я могу быть ответственным. Я бы никогда не отвернулся от своего ребенка.

- Ты не имела права вырывать мое сердце. - Я говорю слова сквозь стиснутые зубы. - Никаких прав.

- Ты думала, что защищаешь меня? Ну, знаешь что? Я люблю тебя, но ты разбила мне сердце.

Засунув письма в карман, я покидаю комнату, опьяненный от ярости. Я практически сожалею, что не попросил Брюса отвезти меня к дому. Он даже не знает, что я в городе. Я хотел разобраться со своими демонами в одиночку. В голове все плывет, пока я веду машину. Я моргаю несколько раз и сосредотачиваюсь на цели. Брук.