Сомкнутые веки и двери лифта распахнулись одновременно. Павел набрал в легкие побольше воздуха и решительно шагнул вперед.

Дальняя стена огромной гостиной терялась в полумраке. Верхний свет был выключен, лишь несколько неярких светильников поблескивали на стенах, создавая вокруг себя не слишком большие бледно-желтые пятна. Еще один источник света был расположен в углу комнаты. Свет был неровный, как и подобает свету от пламени.

«Странная идея, одновременно топить камин и охлаждаться кондиционером,» – Павел не стал озвучивать промелькнувшую в голове мысль и прошел в глубь гостиной.

– Люблю смотреть на огонь, – произнес Макс извиняющимся тоном, – наверно, кроме меня в такую жару никто и не топит больше. Рад тебя видеть!

– Здравствуй, – Павел наклонил голову, пытаясь выглядеть почтительно и в тоже время не терять достоинство.

– Чай, кофе, коньяк? – Макс вскочил с расстеленной на полу медвежьей шкуры.

– Если ты что-то будешь, то и я не откажусь, – Павел предоставил шефу возможность принять решение самостоятельно.

– Ну нет, значит нет, – пожал плечами Макс.

Павел с сожалением подумал, что зря отказался от коньяка, но промолчал.

– Да ты не стой столбом, – Макс гостеприимно указал рукой на диван, – располагайся. Я все же, пожалуй, коньячка налью себе немного, ну и тебе заодно.

Улыбнувшись, хозяин гостиной повернулся к Павлу спиной и зазвенел бокалами у барной стойки.

– Помнишь, ты мне рассказывал про Ольгу? – Макс обернулся, но в полумраке лица его почти не было видно, – ну, та, которая ждет ребенка.

– Конечно помню, – подтвердил Павел, – она, только вчера, кстати, на УЗИ ходила.

– Надо же, – Макс подошел к дивану и протянул Павлу бокал, – ну и как, что УЗИ показывает? Мальчик?

– Мальчик, – кивнул Павел.

– Мальчик, это хорошо, – Макс широко улыбнулся и провел рукой по густому ежику темных, короткостриженых волос, – наследник. Как тебе коньяк?

– Шикарный, – честно признался Павел, – причем вкус знакомый, но пробовал когда-то давно, не могу вспомнить.

– Да уж, коньячок знатный, – было очевидно, что Макс может сказать о напитке что-то еще, но как всегда не торопится делиться информацией, – но сейчас не о нем. Эта Ольга, – улыбка исчезла с лица Макса, – она должна умереть, причем ближайшее время, если не сегодня, то завтра.

– Умереть? – ошеломленно переспросил Павел, – как, умереть?

– Хороший вопрос, – кивнул Макс, – это правильно, что ты его задал. Она не должна умереть абы как. Надо чтобы ее забили, забили до смерти.

…

Двери лифта распахнулись, однако в холл никто так и не вышел. Выждав немного, удивленный лифтер подошел к лифту и заглянул внутрь. Павел, стоял неподвижно, прислонившись к зеркальной стене, абсолютно бледный, словно кто-то высосал из него всю кровь. Глаза его были закрыты, а крепко сжатые губы искривились в непонятной ухмылке.

– Что-то случилось? – как можно благожелательнее спросил старик.

Павел открыл глаза и бессмысленно уставился перед собой.

– Нет, – он едва заметно покачал головой, – ничего не случилось. Пока ничего.

– Вам, может, воды, или посидеть немного? Что-то вы бледненький, аки смерть.

– Что? – вздрогнул Павел и с ужасом уставился на лифтера.

– Бледный вы, говорю, вот что, – лифтер сделал шаг вперед и осторожно подхватил Павла под локоть, – давайте-ка я помогу вам выйти. Лифт нельзя долго задерживать, мало ли кому понадобится. А вы вот здесь присядьте, – он указал рукой на один из квадратных пуфов из экокожи, расставленных по всему холлу.

Павел обессиленно рухнул на пуф и вытянул ноги. Его широкие плечи безвольно поникли, а голова раз за разом норовила упасть на грудь.

– Выпейте-ка водички, полегчает.

Лифтер протянул Павлу стакан. Сделав несколько жадных глотков, Павел понюхал стакан, после чего удивленно взглянул на старика.

– Странно, вроде без спирта, а прошибает как от водки.

– Хорошая водичка, – кивнул лифтер, – живая. Ты уж допей, сделай милость. Тогда до вечера бодрячком будешь.

Второй раз упрашивать не пришлось. Павел залпом опустошил стакан и, довольно ухнув, вернул его лифтеру.

– Ну спасибо тебе, выручил. Пойду я, пожалуй.

– Иди, иди, – одобрил лифтер, – с богом.

– Да разве ж бога на всех напасешься, чтоб он со всеми ходил? – усмехнулся Павел, – так пойду, один.

– Ну, тоже верно, у него, поди, своих делов хватает.

Последнюю фразу лифтер произнес уже в спину удаляющемуся Павлу. Его высокая нескладная фигура еще не успела приблизиться к раздвижным дверям на выходе из здания, когда те распахнулись, выплеснув в холл волну горячего уличного воздуха. Вместе с этой волной появился и новый посетитель. Павел несомненно был с ним знаком, потому что при виде входящего невысокого, но широкоплечего мужчины застыл на месте в неловкой позе, не зная идти ли ему дальше или отступить в сторону.

Вошедший элегантным движением снял солнечные очки и белозубо улыбнулся.

– Какая встреча! Мы же с тобой, наверно, лет сто не виделись.

– Здравствуй, Петр, – Павел сухо кивнул и сунул руки в карманы, давая понять, что здороваться он не намерен.

– Здравствуй, брат, здравствуй! – Петр с любопытством рассматривал Павла, – а ты ведь и не изменился совсем, даже посвежел малость, вон, щёчки какие розовенькие. Неужто эликсир молодости изобрел?

– Ага, – Павел наконец справился с мимолетной растерянностью, – живую воду. По утрам стакан натощак и вечером перед сном.

– Ох, Павлуша, такой большой, а все в сказки веришь, – пренебрежительно хлопнув Павла по плечу, Петр направился к лифту.

– Привет старик! Ты все еще жив? Никак, наш общий друг и тебя живой водой по утрам поит?

Лифтер убрал пустой стакан под стойку и, проводив взглядом выходящего из здания Павла, поспешил навстречу новому визитеру.

– Рад вас видеть в хорошем настроении, дорогой мой.

– А когда я был не в хорошем? – Петр вновь блеснул белозубой улыбкой, – мне вообще кажется у меня характер ангельский. Всегда всем доволен, всем улыбаюсь, детям, собакам, женщинам. Женщинам особенно.

– Так вы и сами – чисто ангелочек!

– Ой, старик, не льсти мне, – Петр шутливо погрозил пальцем, – чаевых все равно не дам. В нашем департаменте в прошлом месяце опять накладные расходы урезали, теперь денег на полироль не хватает.

– Это чего ж за полироль-то такая? – удивился лифтер.

Петр вскинул руку и потянул вниз рукав пиджака.

– Видишь, у меня запонки на рубашке? Платиновые! Чтоб блестели как следует, полировать каждый день надо. Замшей. По пятнадцать минут, каждую. У меня даже человек в хозяйстве был, специально обученный, который только этим и занимался.

– Во как? – восхитился лифтер. – И что же это, он только по полчаса в день и работал, да еще и зарплату за эту получал? А что ж остальное время делал?

– Все же ты, старик, глупый, – усмехнулся Петр, – что ж ты думаешь, у меня этих запонок всего две?

– А сколько же?

– Сколько, сколько… – Петр замялся, очевидно не желая говорить правду, но потом признался, – ну, пять. Раньше шесть было, но одну этот дурак – Павел, оторвал, потерялась.

– Подрались что ли? Из-за чего ж так?

– Из-за чего мужики дерутся? Из-за бабы конечно, не могли поделить фифу одну.

– А она что?

– Что, она? Обоих нас кинула, сама на Тибет рванула, говорят там в буддизм подалась.

– Буддизм, это как ветрянка. Им каждый переболеть должен, – лифтер сочувственно покачал головой. – И когда ж такое приключилось? Может, пойти, поискать. Небось, дорогая запонка?

– Да уж, чего там теперь, – Петр с досадой махнул рукой, – это ж тыщу лет назад почитай было, при царе-горохе. Уже все с тех пор навозом присыпано и этим, как его…

– Прахом павших героев? – выдвинул предположение лифтер.

Петр удивленно взглянул на собеседника.