– Ты как тут оказалась? – изумленно вскидывает брови солдат, стоящий на площадке рядом с пулеметом.

Я лишь пожимаю плечами (и правда, как?) и перевожу взгляд с приземленной толпы на более высокое и красивое. Дома, мерцающие в темноте огнями. Яркие лучи прожекторов, падающие на высящуюся над городом статую Великого Фюрера с гордо вскинутой рукой. И, наконец, ночное небо, на котором только сейчас начали высыпать далекие, но вместе с тем неумолимо манящие к себе звезды.

Внезапно колонна словно по мановению чьей-то руки резко останавливается. Тормозит и «Мамонт», так что я едва не слетаю с площадки. Замечая суматоху вокруг махины, я понимаю, что привлекла к себе ненужное внимание. Теперь лучи прожекторов, как и взгляды всей огромной толпы, направлены только на меня, лицо мое даже появляется на гигантском экране. Слыша изумленные возгласы снизу, я смущенно спускаюсь по гладко отполированному борту «Мамонта» на землю – моя способность тут оказалась кстати, хотя досадно, что пришлось демонстрировать ее перед всеми. Пытаюсь поскорее затеряться в толпе, но тут ко мне бросаются Вилли и Хильда. Последняя тут же вцепляется коршуньей хваткой мне в руку и тащит за собой к выходу с площади. Я не сопротивляюсь – что ж, пожалуй, так будет даже лучше. Внезапно путь нам преграждают люди в форме ИСБ.

– Прошу следовать за нами. Господин бургомистр желает поговорить с медхен.

– Ради бога, простите негодницу! – взмаливается Хильда. – Я ее мать и, должна сказать, она вела себя совершенно неподобающе! Но мы обязательно накажем ее, клянусь вам!

– А, так вы ее родители? – замечая грузно топающего позади Вилли, говорит командир патруля. – Тем лучше. Прошу вас всех следовать за нами.

Нас берут в кольцо и, несмотря на причитания Хильды, ведут куда-то наверх. Праздник на площади меж тем продолжается, люди быстро забывают об инциденте и вновь веселятся, слушая музыку из динамиков. Я подумываю о том, чтобы сбежать с помощью моих способностей, но затем отказываюсь от этой мысли. Еще неизвестно, зачем конкретно нас туда ведут, а своим побегом я могу подставить «родителей», чего бы мне не хотелось – как ни крути, а они все-таки моя семья.

На лифте мы поднимаемся на тридцатый этаж, нас ведут по коридору с множеством дверей по бокам. Бросая взгляд в приоткрытые двери, я вижу суетящихся барышень в блузках, небольшие экраны, к которым прильнули люди. Под экранами куча непонятных кнопок, сами они показывают звездное небо. Наконец нас вводят в небольшое помещение с окном во всю стену, из которого открывается красивый вид на площадь. Именно здесь находится выход на балкон, с которого вещал бургомистр. Сам он в сопровождении охраны и пары людей в штатском выходит нам навстречу, приветствует вскидыванием руки. Мне приходится ответить тем же.

– Рад вас видеть, – произносит он. – Отто фон Класберг, бургомистр Гауптштадта.

– Алиса, – сделав неловкий книксен, представляюсь я и замолкаю. Что говорить дальше, я не знаю.

– Вы уж простите нашу оплошность, герр бургомистр, – выскакивая вперед, кудахчет Хильда, – но девчонка совершенно неуправляема. Мы потеряли ее в толпе, как только пришли на площадь, потом смотрим – а она уже там, наверху. Вилли, да скажи ты!..

Бургомистр останавливает ее движением ладони, так как в этот момент к нему приближается человек в штатском, что-то шепчет на ухо. Он в ответ кивает и снова поворачивается ко мне.

– Алиса, значит? – произносит он с лицемерно-доброй улыбкой на губах. – Как же, слышал. Ты из Центра, верно?

Я неуверенно киваю. Фон Класберг машет кому-то рукой, и в комнату через внезапно открывшуюся в стене дверь входит мальчик примерно моих лет, с бледным угрюмым лицом и такой же прической, как и у самого бургомистра.

– Мой племянник Макс, – представляет последний мальчика, подводя его ближе и кладя руку на плечо. – Макс, познакомься с Алисой. – Макс смотрит на меня все так же угрюмо, неуверенно вскидывает дрожащую руку, я из вежливости отвечаю тем же. – Я уверен, вы еще найдете общий язык и сможете подружиться. Ну все, беги. – Мальчик почти радостно убегает из комнаты, я про себя облегченно вздыхаю. Бургомистр же продолжает смотреть на меня с улыбкой.

– Что ж, Алиса, я очень надеюсь, что ты достойно сможешь исполнить свое предназначение и принести спасение нашей великой нации, – говорит наконец он.

– Простите, герр бургомистр, – не выдерживаю я, – а в чем заключается это мое предназначение? Хоть вы можете мне это объяснить?

Улыбка медленно сползает с лица фон Класберга.

– Как, – поворачивается он к «родителям», – разве вы ей до сих пор не сообщили?

На Вилли с Хильдой смотреть смешно: оба съеживаются в комок, Хильда так вообще дрожит как осиновый лист, кутаясь в горностаевое манто.

– Поверьте, мы собирались, но… – лепечет она.

– Ну хорошо. – Бургомистр вновь смотрит на меня, теперь его лицо выглядит каким-то смущенным. – Понимаешь, Алиса, в нашем обществе у каждого имеется свое предназначение. Как бы тебе это объяснить?.. Словом, каждому ребенку, что рождается, уже определена дальнейшая судьба. Вот и тебе она уже назначена.

– Так в чем она заключается? – повторяю я.

– В том, чтобы создать крепкую и дружную семью, – словно бы нехотя выдавливает он из себя. – Собственно, в этом предназначение большинства женщин Великого Рейха, но ты особенная. Недаром тебя вырастили в Центре…

– Мы все ей объясним сами, герр бургомистр, – выходя вперед, заискивающе кланяется Вилли. – Уверяю вас, мы просто не успели…

– Хорошо-хорошо, я вам верю, – кивает бургомистр. – Ну тогда не смею вас здесь больше задерживать. Алиса, я надеюсь, мы с тобой еще увидимся. А теперь иди. Тебе, думаю, будет интересно посмотреть на праздничный фейерверк. – Он выдавливает из себя улыбку и поворачивается к своим людям, что-то говоря им. «Родители», не переставая лебезить перед ним, уводят меня прочь. По пути Вилли сердито отчитывает меня за то, что я своим вопросом о предназначении поставила их в неловкое положение перед таким человеком, Хильда сдавленно рыдает, я же просто молчу, не обращая на них никакого внимания.

Оказавшись внизу, я вижу то, что бургомистр назвал «праздничным фейерверком». Разноцветные всполохи с грохотом сверкают в черном небе, затмевая своим сиянием звезды, что особенно не нравится мне. Когда мы уже покидаем площадь, фейерверк заканчивается и всполохи гаснут, но некоторые из них почему-то остаются висеть в небе, словно бы приклеившись к нему. Я пытаюсь представить себе, как такое вообще возможно, как вдруг меня осеняет…

***

Спустя час я сижу на подоконнике в своей комнате, смотрю на город, который теперь выглядит мрачно и враждебно, на небо, которое предало меня окончательно. Хватит прозябать в неизведанности, пора выяснить все как есть. «Родители» обещали мне раскрыть правду утром, но так долго я ждать не могу. Тем более они вряд ли знают то, что знает бургомистр. Решено, Ева-Алиса. Сегодня ты узнаешь всю правду… либо же погибнешь.

В последний раз оглядев комнату, я спрыгиваю с подоконника и камнем лечу вниз. У самой земли замедляюсь, тормозя о стену, и плавно опускаюсь на тротуар. Остановить такси я не решаюсь, чтобы не привлекать лишнего внимания, а потому просто бегу по темным и пустым улицам города, направляясь к его центру. Случайно выглянувшие в окно люди увидят лишь неясную тень, ныряющую в переулки и тихо выскальзывающую обратно.