Я затих на некоторое время. Мастер задумчиво смотрел в сторону, ожидая продолжения. Казалось, если я хоть целый час буду так молчать, он не заметит и будет терпеливо ждать. Впрочем, кажется, ему не привыкать.
— Тот лагерь, куда я попал… Был мёртв. — продолжил я. — И через некоторое время появляются все мертвые пионерки. Лена. Алиса. Ульяна. Славя. Мику. Все. Они обвиняют меня в их участи. Будто это я с ними такое сотворил. Но я ведь не способен на такое. Я бы не смог. С каждой секундой их становилось всё больше. Мне ничего не оставалось, кроме как бежать. Я спрятался в столовой — а там он. Пионер. Говорит, мол, в лагере нет никого, там безопасно. Спаивает меня какой-то хренью, а дальше… Дальше я вообще уже ничегошеньки не соображал.
Я вновь затих. Мастер продолжал залипать куда-то в сторону. Вот только теперь его лицо выражало глубокую задумчивость. Что говорило о том, что сейчас пойдёт череда разъяснений.
— Да уж, это на него похоже, — спокойно произнёс он. — Тебе стоит запомнить, что Пионер — мастер иллюзий. Он может изменить любой лагерь до неузнаваемости. Но при этом, это место остаётся прежним. Только ты видишь все эти иллюзии.
— Что ты имеешь в виду? — не понял я.
Мастер задумчиво поджал губы и ответил:
— В твоём лагере никакой мёртвой Алисы не было. И Ульяны тоже. Всё это — иллюзии Пионера. Он дурит тебя.
— Постой-постой… Он ведь тоже втирал мне про какие-то иллюзии, темноту какую-то мне показывал…
Мастер перевёл на меня взгляд и уставился на меня пронзительным взглядом, будто понял, что произошло что-то непоправимое.
— Он… Он раскрыл тебе часть истины? — тихо спросил он.
— В каком смысле?
Мастер только опустил голову и прикрыл глаза. Всё вокруг вновь исчезло, как тогда, в столовой. И вновь мы стоим в беспросветной тьме. Только он и я. И ничего более. Мастер открыл глаза. И казалось, что в них можно было увидеть целую Вселенную. Казалось, в них можно было найти все ответы на все интересующие меня вопросы. Они отображали весь мир в этой непроглядной темноте.
— Ничего нет, кроме этой тьмы. Тьма — это и есть часть истины. Нет никакого лагеря. Лагерь — это просто прекрасный сон, наложенный на холодную тьму. А за её пределами — реальный мир. Нам удалось… м-м… осознать то, что лагеря на самом деле нет. Нам удалось увидеть часть истины. Которую ты не смог бы увидеть.
— А какая же вторая часть истины? — спросил я слабым голосом.
— Свет. Если есть тьма — должен быть и свет. В мире должен быть баланс, гармония. Есть добро и есть зло. Есть белое и есть чёрное. Есть тьма… Значит должен быть и свет. В этом вся истина. Из этого и состоит наша жизнь. И только от нас зависит, чего станет больше: добра, или зла. Белого, или чёрного.
— Невероятно… — пробормотал я, прикрыв глаза, пытаясь осознать всё услышанное.
А ведь всё так и есть. Он прав во всём. Вот только в нашем мире баланс давным давно нарушился. Тьма поглотила весь мир, оставив лишь маленькие лучики света. Тьма, которую создали сами люди, закинув в дальний ящик всё ценное. Люди, внутри которых пустота. Внутри которых нет ни единой искренней эмоции. На улице, они пройдут мимо инвалида с ограниченными возможностями, просящего милостыню, и только единицы кинут ему несколько рублей, не более. А всё потому что мы живём в таком мире. Мире, в котором дети взрослеют слишком быстро, становясь такими, как все. Такими же тёмными и… Ненастоящими. Дети, потерявшие настоящее беззаботное детство.
Все мы разные, но мы боимся это признать. Надеваем маски, чтобы не показать настоящего себя, ибо нам это ни к чему. Мы разучились жить. Разучились делать правильные поступки, принимать правильные решения. Всё, что мы можем — это существовать. Наш мир — лишь последствия наших поступков. Распад Союза. Беспорядок. Власть.
Тьма. Почему я сейчас вижу только её? Потому что только её я и заслужил. Будь на моём месте кто-то другой, он бы видел то же самое. Ведь он такой же, как и я. И я такой же, как и он. Мы сами сделали себя похожими друг на друга.
Но почему именно я? Почему из всех Мастер выбрал именно меня? Почему он так надеется, что мне удастся увидеть свет? Стоит ли мне верить в то, что со мной ещё не всё потеряно?
Когда я открыл глаза, то обнаружил, что мы вновь стоим около сцены. Мастер, как и раньше, смотрел отсуствующим взглядом куда-то вдаль, погрузившись полностью в свои мысли. Более менее придя в себя, я спросил:
— И что теперь? Мы должны увидеть свет?
— Не мы, — Мастер повернулся ко мне и его губы вытянулись в устрашающей, но в то же время, искренней улыбке. — Ты должен его увидеть.
— Но как? Что я должен для этого сделать?
Мастер задумчиво скосил взгляд, и через некоторое время ответил:
— Просто будь собой. Не слушай никого, кроме себя. И у тебя всё получится.
Парень некоторое время промолчал, затем медленно полез рукой в карман. Вытащил оттуда какой-то ключ. Небольшой. Затем протянул мне. Я же неуверенно взял его в руки.
— Зачем он мне? — спросил я.
— Этот ключ… м-м… Скажем так, он может понадобиться в самом крайнем случае. Если что-то пойдёт не так.
— И от чего он?
— От двери в реальный мир. И пока ты не увидишь свет, это не сработает.
Ещё некоторое время Мастер молча смотрел на меня, затем развернулся:
— Прощай, Семён. Скоро всё изменится.
И исчез.
Я повертел в руках ключ, осмотрел его… Вроде не от домика. Тот больше. Пообещав себе поразмыслить на эту тему чуть позже, я сунул ключ в нагрудной карман и двинулся медленным шагом на площадь.
Обед я уже явно пропустил. Значит, сейчас по расписанию тихий час. Стоит навестить свою рыжую бестию. Ох, как она будет злиться на то, что я так и не пришёл с ней на обед. Я ведь обещал ей, всё-таки…
В домике, естественно, её не оказалось. Конечно, ведь тихий час — для слабаков! Когда наших рыжих это весьма «интересное мероприятие» останавливало? Вот именно, никогда.
Прямо отсюда мне удалось заметить рыжих на пляже. Благо, он был совсем рядом. Немного поразмыслив, я двинулся не совсем решительным шагом к ним. Что делать? Что ей сказать? Соврать? Вожатая запрягла? Виола о помощи попросила? Не, бред. Ну не говорить же, что я говорил с самим собой о настоящей сущности этого лагеря.
Рыжие лежали на полотенцах и, кажется, загорали. Нет, не так. Алиса загорала, Ульянка же откуда-то откопала огромного рака и принялась издеваться над бедным представителем местной фауны.
Рыжая-младшая заприметила меня сразу.
— О, Семён! Иди сюда!
Алиса подняла голову и бросила на меня взгляд. Я ускорился.
— Привет, — осторожно поздоровался я.
— Привет-привет, — ответила Ульянка, не прекращая мучить бедного рака. — А Лиска тебя уже заждалась, да Лис?
— Я занята, — лениво ответила Алиса, даже не обратив на меня внимания.
«А может, всё-таки, пронесёт?»
— Ну, раз уж ждала… Вот он я!
Алиса повернула ко мне голову и слабо улыбнулась:
— Ну и каким поручением вожатка запрягла тебя на этот раз? — спросила она без единого намёка на упрёк. Видимо, это тоже работа Мастера.
— Поручение? Да… Надо было в медпункт кое-что передать…
«Как же стыдно… И как назло у меня нет выбора! Приходится врать!»
— Хм… И как? Успешно? — промурлыкала рыжая.
— Весьма, — коротко ответил я. — Без проишествий.
— Ты, наверное, ещё и есть хочешь?
— Как собака…
Алиса заулыбалась, поднялась:
— Чтобы ты без меня делал, — затем повернулась к мелкой, — Ульяна, положи рака туда, откуда взяла! — и вновь повернулась ко мне. — Пойдём к нам. Накормим.
После чего, рыжие принялись натягивать на себя пионерскую форму. Ульянка управилась довольно быстро. А вот на Алису мне удалось насмотреться вдоволь. Вскоре, рубашка была завязана на узел под грудью, галстук — на запьястье правой руки.
— Пошли? — она протянула мне руку.
