— Могу я обижаться на ангела? — спрашивает ласково Эрик, и она видит светящиеся счастьем глаза в прорезях маски.

Не выдержав боготворящего взгляда Призрака, она тихо смеётся и смахивает с лица слёзы. Отныне он единственный, кто может её понять и принять.

— Твоя комната в конце коридора, — быстро проговорил он, — там немного пыльно, но я приберусь сейчас же. И, думаю, что тебе нужно что-то, чтобы переодеться. А что купить тебе в магазине? Мне даже нечем угостить тебя…

Невольно Кристина расплылась в улыбке, глядя на суетящегося маэстро. Он совсем не изменился и был всё тем же заботливым Ангелом Музыки из её детства. Сейчас ей было откровенно непонятно её отвращение к нему в недалеком прошлом. Ему ведь совсем немного было нужно. Неужели нельзя было подарить хотя бы чуть-чуть тепла этому отвергнутому целым миром человеку? Ей вдруг захотелось обнять его, но Кристина проигнорировала этот порыв: ей казалось, что эти касания будут противны Призраку.

— Мне вовсе ничего не нужно, — тихо ответила Кристина, — и уберусь я сама, не переживай ни о чем.

Он недоверчиво покосился на неё и подошёл почти вплотную, окидывая взволнованным взглядом.

— Ещё не всё зажило, — сказал Призрак, осторожно протянув к ней руку, — можно?

Девушка кивнула, не совсем понимая в чём дело. С невероятным благоговением Эрик взял её за руку. Он обхватил запястье так бережно, будто бы то могло сломаться, и едва касаясь провёл пальцем по широкому шраму.

— Не вздумай даже ничего делать сама, — серьезно пробормотал он, — эта кожа ещё совсем тонкая и нежная, так что, пожалуйста, будь осторожнее.

Прикосновения Эрика не были неприятными, напротив, тот трепет, с которым он касался её, был непередаваем. Она непроизвольно провела ладонью вверх по его предплечью, бесконечно нуждаясь в этом скромном контакте. Он следил за её рукой почти перестав дышать.

— Я была так жестока с тобой, мой Ангел, — выдохнула Кристина, удерживая его за тонкую руку.

Он качнул головой и отвёл помрачневшие вмиг глаза. Она почувствовала под своими пальцами мурашки, бегущие по холодной коже Эрика. Он чутко отзывался на каждое её слово, сам того не замечая.

— Тебе, наверное, пора спать, — неловко прошептал он, одернув запястье, — ты пока подожди на кухне, я всё сделаю.

— Спасибо тебе, — улыбнулась девушка, проходя в названную комнату и оглядываясь.

Она никогда не думала о том, что Призрак вообще может находиться в обычной квартире. Ей казалось, что он просто не способен жить среди обычных людей. Теперь же многое изменилось. Слишком многое, чтобы свыкнуться с этим сразу.

Её взгляд случайно упал на стопку документов, и любопытство взяло верх. Девушка притянула к себе первую попавшуюся бумагу и быстро прочла записи. Наконец, ей стало известно его имя. С улыбкой она отложила их обратно, старательно запоминая дату его рождения.

— Всё готово, — оповестил её Призрак, появившись в дверном проёме.

— Спасибо, Эрик, — скромно улыбнулась Кристина, поднимаясь со стула.

— А, ты нашла документы, — выдохнул он, кивнув.

— Зря ты скрывал так долго своё имя, оно очень красивое.

Он пожал плечами и закинул бумаги в один из дальних шкафов.

— Можешь ложиться, — прошептал он, замерев на месте, — если что-то понадобится, сразу говори.

Девушка благодарно кивнула и направилась в сторону своей спальни, попутно осматриваясь: квартира мадам Жири почти не изменилась. Она уже ночевала в комнате, выделенной ей Эриком, здесь она чувствовала себя как дома. Почувствовав сильную усталость, она опустилась на кровать.

— А, рубцы, — неловко проговорил Эрик, появившись неожиданно в дверях, — это нужно обработать, знаешь… Иначе будет заражение и…

— Если тебе не сложно, — прервала его Кристина, усаживаясь поудобнее, пока он удалился в поисках нужных лекарств.

Вскоре Эрик вернулся в спальню с несколькими тюбиками в руках. Разложив их на одеяле, он присел на край кровати.

— Можно я? — смущенно спросил он, повертев в руках флакон с какой-то жидкостью.

Быстро кивнув, Кристина прикрыла глаза. Она не знала наверняка, где у неё расположены шрамы, потому как почти всё лечение провела в бессознательном или сонном состоянии.

Она почувствовала едва уловимое касание на своём лице. Тонкие пальцы музыканта осторожно скользили вдоль грубых рубцов, боясь причинить даже малейшую боль. Так же бережно они опустились к хрупкой шее девушки, не пропуская ни миллиметра.

Дыхание Кристины отчего-то сбилось, когда он взял её ладони в свои руки, аккуратно втирая в них прохладную мазь.

— Тебе не противно? — вырвалось у Даае, когда она вспомнила лицо Рауля, кривящееся от отвращения.

— Мне? — усмехнулся Призрак, с нежеланием выпуская её руку.

Кристина не понимает, как может он всё с той же нежностью смотреть на неё. Она вспоминает, как с трудом сдерживала тошноту, увидев лицо Эрика, как противны ей были его прикосновения.

Ей стыдно за себя.

— Я наслаждаюсь каждой секундой, — всё же тихо отвечает он, пробегаясь пальцами с лекарством по её оголённой голове.

Сердце Кристины, кажется, готово разорваться от услышанного. Она уверена, что во всём мире нет никого более любящего и преданного, чем Эрик. Оглядываясь назад, ей бесконечно обидно за то, что он пережил по её вине.

— Как ты всё это время? — спросила Даае, заглядывая в глубоко запавшие глаза.

— Выживал, — выдохнул он, отводя взгляд, — Антуанетта оставила мне квартиру, чтобы я мог укрыться от жандармов: они перевернули весь мой дом. Малышка Мэг вышла замуж в Швеции и забрала маму туда. Вот так я и остался один здесь. Пытался писать музыку, но без моей единственной музы, я никто.

— Твоя муза уже не та, чтобы вдохновлять, — печально прошептала Кристина.

— Всё внутри, — улыбнулся нежно Эрик уголками отсутствующих губ и склонил голову набок.

— Мне так не хватало наших занятий по вечерам. Твоего убаюкивающего голоса и песен на ночь. Я так и не смогла поверить, что тебя больше нет… Лишь надежда всегда согревала меня и ведь не напрасно.

Он слушал её с изумлением, внимая каждому слову, и теперь знал, что всё, что он делал, было не просто так — она помнила его и скучала.

— А что Рауль? — спросил тихо Эрик, понимая, что вопрос этот для Кристины самый болезненный.

— Он не хочет позорить семью, — ответила подавленно Кристина, интуитивно проводя ладонью по безволосой голове.

— Глупец… Теряет лучшее, что имеет, — недовольно пробубнил Эрик, отходя к широкому шкафу.

Порывшись там, он вынул несколько вещей и протянул Кристине.

— Выбирай, переодевайся и скорее спать, — улыбнулся он, — сон важнее всего для выздоровления.

— Спасибо, Эрик, — ласково сказала Кристина, — доброй ночи тебе.

— Спокойной ночи, дитя моё, — на выдохе произнёс он и, потушив свечу, вышел из комнаты.

***

Вернувшись в свой кабинет, Эрик устроился у рояля. Ему, наконец, хотелось играть. Играть, наполняя каждую ноту своей любовью, каждый аккорд своим отчаянием, а каждую трель трепещущей надеждой. Всё это будет, но позже. Потревожить сон Кристины непозволительно.

Увидев Даае на пороге свой квартиры, он едва не потерял рассудок. Он не знал, как справиться с эмоциями, охватившими его. Ярость, страсть, нежность, горе — всё смешалось… Он страшно злился на неё за то предательство, что свершилось на сцене «Дон Жуана», злился, что она бросила его на верную смерть в подземельях.

Но стоило увидеть ему её, такую одинокую и не нужную никому больше во всём этом огромном городе, и сердце его растаяло. Вся боль, что плескалась в её небесных, побелевших от горячего пламени, глазах передалась ему в одночасье. Он знал — теперь она оказалась на его месте. Когда-то он был бы рад заполучить её любым путём, но не теперь. Она не заслужила пройти все то же, что выпало судьбой ему.

Его Кристину не уберегли, подвергли страшным страданиям, и в нём вскипала ярость ко всей отвратительной графской семейке. Он желал отомстить им, показать, какую боль она пережила по их вине. Но что он мог… Ей не вернуть того, что она потеряла в пожаре. Безусловно, для Эрика она была всё так же прекрасна, как и всегда, но ему ужасно тяжело видеть померкшие теперь глаза Кристины, лишенные жизни. Сердце его болезненно ныло от её несчастья.