Спустя некоторое время мрак комнаты помаленьку начинает успокаивать. Успокаивать и вгонять в сон, и Кристина безвольно поддается, искренне надеясь, что хотя бы в объятиях Морфея она обретет, наконец, облегчение и, может быть, даже встретит там того самого настоящего Эрика.

***

Этой ночью Призрак даже не пытается заснуть. Он знает — кошмары сожрут его целиком, испепелив в пыль тонкую душу, знает — без Кристины каждый сон будет настоящим адом.

Он одиноко сидит на банкетке у органа, там, где его оставила Кристина, и почти не дышит, погруженный в свои мрачные мысли. Неуверенность в собственной правоте убивает, ведь Эрик не дал даже шанса Даае доказать свои слова.

Он испугался.

Испугался, что вновь потеряет её, едва обретя, что Кристина вновь отвернется от него, не силясь вынести его безобразного лика, не силясь стерпеть рядом с собой саму Смерть из адских преисподней.

Она хотела как лучше, а он всё испортил.

Поднявшись, чуть шатаясь, на ноги, Эрик торопливо накидывает на свои плечи тяжелую мантию и набрасывает на голову капюшон, скрывая под ним светлую маску.

Он должен найти Кристину, и всё исправить.

Неустойчивым шагом мужчина двигается к одному из многочисленных ходов, ведущих из дома у озера к разным частям театра. Он почти уверен, что его юная подопечная находится в своей гримерной или в общей спальне, а потому направляется сначала к такому до боли родному зазеркалью.

Ещё в середине пути до чуткого обоняния Призрака доносится отчетливый запах гари, и он ускоряет свой шаг, невзирая на свою сбитую напрочь координацию и хватаясь через раз за каменные стены, чтобы окончательно не потерять равновесие.

Такое навязчивое, ни на секунду не отпускающее предчувствие страшной беды сводит Эрика с ума и, когда он не обнаруживает Кристину в её же гримерной, ему кажется что он вот-вот потеряет рассудок.

Паника сковывает всё тело. Сковывает легкие, не позволяя вдохнуть полной грудью, а запах только усиливается, и Призраку начинает казаться, что помещения Театра постепенно заполняет жгучий дым.

Когда он выбивает одним резким движением дверь гримерной, причина его тревоги становится очевидной — по коридору Оперы, прямо по длинному ковру, пролегающему через многочисленные комнаты, ползёт огонь. Огонь, разожженный упавшей по чьей-то неосторожности керосиновой лампой. Огонь, поглощающий всё, что встречается ему на пути.

— Поднимайтесь скорее! — доносится до слуха Эрика такой знакомый строгий тон Антуанетты, и он всем сердцем надеяться, что Кристина находится где-то рядом с ней.

Наплевав на всю присутствующую в спальне труппу, он срывается с места на голос мадам Жири, мысленно молясь. Молясь лишь об одном… Чтобы Кристина была в безопасности.

— Нетта! — восклицает он, едва заметив, сквозь возвышающееся пламя, стройную фигуру дамы, и она тотчас оборачивается на него, сверкая перепуганными глазами.

Женщина торопливо бросается к Призраку, с осторожностью озираясь по сторонам, и сотрясается от охватывающего её страха.

— Боже, — тяжело выдыхает она, замерев рядом с ним, — я не могу найти Кристину… Может быть она вовсе не в Театре?

— А может не быть, — цедит строго Эрик, поджимая губы и отчаянно соображая о том, куда она могла пропасть, — как бы то ни было, я остаюсь и буду искать, а ты постарайся вывести всех остальных.

— Эрик… — отчаянно шепчет женщина, вглядываясь в его золотистые глаза, но Призрак лишь склоняется на миг, чтобы бережно её обнять за плечи, — ты же едва стоишь!

— Береги себя, — выдыхает он почти неслышно, отшатываясь от неё.

Не позволив Антуанетте сказать и слова в ответ, он срывается с места и почти мгновенно исчезает за тёмной пеленой отравляющего смога.

========== Девятая глава ==========

Он знает. Знает, как её найти. Знает почти наверняка, Кристина находится сейчас в самом святом для них месте, а, значит, и в абсолютной огненной западне, в смертельной опасности.

Поглубже вдохнув на лестничном пролете, ведущем к первому уровню подземелий и всё ещё не успевшем заполниться до конца огнём, он быстро сбегает вниз и едва не падает на последней ступени от уже привычного помутнения в сознании.

Нельзя останавливаться.

Всего один поворот, и вот она — та самая резная дверь, ведущая к скромному театральному алтарю. Он обхватывает кованную ручку и быстро тянет на себя, но та не поддается.

Сердце пропускает удар.

— Кристина! — зовет он громко, что есть силы, резко налегая на массивную дверь плечом, вынуждая её жалобно скрипнуть и податливо отвориться.

Девушка и правда оказывается там, обездвижено лежащая на полу и безвольно вдыхающая едкий, тёмный дым. Призрак падает перед ней на колени, тяжело дыша и не видя уже почти ничего от застоявшихся в глазах слёз.

— Боже… — шепчет он пораженно, бережно проскальзывая ладонями под её талию, чтобы затем осторожно поднять на дрожащие от напряжения руки.

У него нет даже времени, чтобы привести Кристину в чувства, чтобы наверняка убедиться в том, что с ней всё будет хорошо, — огонь расходится по зданию слишком быстро. Прижав бессознательную девушку к своей груди, как нечто невероятно ценное, он торопливо покидает комнату.

Нужно лишь выбраться. Выбраться и забыть всё это. Обратить в очередной ненавистный ночной кошмар.

Как только он оказывается в коридоре с Кристиной на руках, то понимает — пламя подобралось к ним невероятно быстро. Быстро стянув с себя мантию, Эрик торопливо кутает девушку в неё, тем самым укрывая от бушующего пожара.

В один момент Призрак осознаёт — они попали в ужасную западню: путь, которым он пришел сюда, оказывается полностью перекрытым. Конечно, есть ещё один, но риск столь велик, что надежда стремительно гаснет где-то глубоко внутри Эрика, оставляя за собой лишь животный, сумасшедший страх…страх за Кристину.

Иного выхода нет.

Он резко подается в противоположную сторону, отчаянно надеясь, что огонь не успел ещё охватить всё и там. Это единственная надежда на спасение.

Шатко двигаясь по длинному коридору, Эрик ощущает, как его начинает клонить в сон, а в горле — нестерпимо саднить. Понимание того, что Кристина провела в этом отравляющем дыме гораздо больше времени, заставляет сорваться в бег — её висящая на волоске от смерти жизнь лишь в его руках.

К счастью Призрака, второй ход ещё не поглощён целиком неконтролируемым пламенем пожара, а лишь стремительно заполняется им, неся за собой тяжелый, невыносимый смог. Голова мужчины кружится с каждой секундой всё сильнее, не позволяя толком разобрать собственного пути, и кровь жестко, почти оглушающе, стучит в его висках.

Нужно лишь отворить последнюю дверь. Последнюю дверь на пути к свободе от сжирающего всё на своём пути пламени. Последнюю дверь, оказавшуюся по ту сторону смертоносной стены огня, раскинувшейся перед ними.

Прижав к себе Кристину крепче, Эрик подавляет растущее внутри с бешеной скоростью отчаяние и рискует. Рискует шагнуть вперед, прямо в лапы разбушевавшейся стихии, прямо в объятия самой смерти.

Резкая боль охватывает всё тело Призрака, как только он оказывается в огне, словно сотни острых игл пронзают разом, а моментально накалившаяся маска почти нестерпимо обжигает тонкую кожу лица, заставляя Эрика глухо кричать, вдыхая густой дым.

Когда вся одежда на мужчине воспламеняется, то он машинально решает, что они обречены. Обречены на мучительную гибель, на такой глупый, совершенно нелепый конец, но…

Но вместо безвыходного тупика, они валятся на ту самую дверь, трещащую от стремительно сжирающего её пламени, и та под весом Эрика и Кристины моментально рушится, окуная их в почти нестерпимый уличный гам — повсюду раздаются перепуганные крики труппы, низкие мужские голоса спасателей и докторов.

В обнимку с Кристиной они безвольно падают на тротуар, окружающий Театр, следом за истлевшей дверью служебного хода. Призрак заходится болезненным кашлем, постепенно переставая чувствовать всякую боль и глядя рассеянным взглядом на, наконец, глубоко задышавшую девушку.