В нас стреляли?! Но кто и откуда? Нет, последнее понятно, с вершины холмов. Но кто осмелился? Хотя сейчас это неважно…
Резко встав с земли и подскочив к лошади, я достал из тула свой лук и, раскрыв колчан и достав стрелу, фактически только подготовился к стрельбе. А после столь долго для меня длившейся подготовки оружия я начал стрелять по едва виднеющимся темным силуэтам на вершине холма.
Не знаю, то ли это судьба так сложилась, то ли удача, отвернувшись от моих врагов, поцеловала меня в губы, то ли мне стоит за это благодарить мое новое умение, но ВСЕ мои шесть первых выстрелов попали в цель! Причем попали крайне удачно. Фактически я вывел из дальнейшего сражения шестерых человек только ими. Пускай помер от стрел всего один из подстреленных мною, но стрела в животе или перебившая артерию в паховой области совершенно не добавляет пыла для подвигов и боев. И я даже успел выстрелить куда-то в свалку спешившихся всадников и орущих и размахивающих топорами оборванцев, когда по мне снова начали стрелять… и попали в мою лошадь. Та, мгновенно взвившись, ускакала куда-то, унося на себе все оставшиеся у меня стрелы… Впрочем, как позже я смог сообразить, даже это было улыбкой фортуны. Ведь иначе я не начал бы оглядываться и не достал бы кинжал.
А так случилось то, что случилось, и этот оборванец налетел на выставленный мною кинжал. Сам налетел. И, повалив меня, совершенно не замечая, что каждым СВОИМ движением сам себе распарывает живот, принялся меня избивать. Восемь ударов нанес мне это берсерк, в кашу разбив лицо, то ли сломав, то ли треснув ребра, прежде чем его обезглавил один из всадников.
Собственно, на этом все сражение и закончилось. Нападавшие на нас, оказавшиеся охотничьей партией одичалых, либо пали в короткой схватке, либо сбежали, когда поняли, что им не победить. Правда, это не отменяет того простого факта, что одичалым просто не повезло. Сложись сражение хоть чуть иначе, и проиграли бы его уже мы. Эти твари все правильно рассчитали и своей первой неожиданной атакой ранили всех всадников… и даже убили троих из них. После чего они заблокировали выходы из лощины двумя пятерками и, выстояв против раненых всадников, практически подставили их под еще один убийственный залп десятка лучников. Вот тут удача и отвернулась от них… Точнее, она повернулась ко мне, и я в одиночку вынес практически половину всех оставшихся на вершинах холмов лучников, тем самым надежно приковав их внимание к себе. Вот только пока я это делал, пока стрелял в свалку, получившуюся из четырех всадников и пятерки сражающихся одичалых (кстати, и тут удача или мое умение оказались на высоте, и я попал в спину еще одному одичалому), вторая пятерка полностью разделалась с тройкой раненых всадников, потеряв всего одного из своих. И вот дальше случилось не очень понятное: увидев, что от второй заградительной группы никого уже не осталось, трое из одичалых, по словам видевшего это всадника (который, кстати, и был тем, кто срубил в итоге голову этого берсерка), крикнув что-то лучникам, скрылись, а вот последний, наоборот, по-звериному взбрыкнув и не разбирая дороги, понесся на меня, выронив при этом из рук копье и щит. И стал последним павшим в этой схватке.
Фактически именно это я и считал окончанием той стычки, хоть бывалые воины и спорили потом со мной на этот счет, убеждая, что и перевязка раненых, и сбор трофеев, и оказание почета павшим — все это также было продолжением того сражения. Возможно, они даже и правы, но я хотел считать по-другому. Потому что именно в этих работах, по моему мнению, я и проявил себя по-настоящему, а все оставшееся сражение было игрой моей удачи.
И гордиться им я не мог, ведь удача ветрена, это, пожалуй, единственное, что я хорошо усвоил в прошлой жизни… Да, те казино надолго научили меня ветрености этой дамы, да. А вот отношение к охране я изменил кардинально, и когда они, оставив меня только с четверкой раненых, направилась в погоню, и слова не сказал. Мне тогда было так плохо, что я даже не заметил, как они вернулись, и мы поехали дальше. Пришел я в себя только около стен крепости Амберов от громких криков какого-то возмущающегося нашими словами и трофеями:
— Значит, ТЫ обвиняешь меня во лжи?! А храбрости-то хватит подтвердить свои слова делом? Или стоп, я понял, это не ты такой храбрый, это, по-твоему, одичалые — такие умелые воины, что двумя десятками должны были положить десяток всадников СЕВЕРА! И просто не можешь поверить в то…
— Щенок! Да я отрывал голыми руками головы одичалым, еще когда ты у своей мамки в пузе был! И обозвать меня трусом?!!! Не от тебя, неспособного понять, что в такой засаде застрелить в одиночку шесть лучников не смог бы и сам Воин! Так что, щенок, поединок! На смерть! Сейчас! А с твоим отцом я уж как-нибудь разберусь…
М-да… этот псих совсем голову потерял. Вон на него даже воины его же замка смотрят, как на мертвеца, и сжимают оружие в руках. Видно, понимают, что им будет, если они позволят всего лишь всаднику своего господина убить наследника Старков. Или опозорить его. И если бы не только недавно закончившийся тяжелый бой, придавший моей крови выбросом адреналина изрядную безбашенность, то этого бы воина, как, кстати, и его напрягшихся товарищей, вскоре рубили бы все, начиная от уже достающих клинки и перехватывающих копья моих охранников и заканчивая стражами порта.
— Хорошо. Я согласен на поединок, если вы, сир Старый Рыцарь, позволите мне сражаться с луком.
О! А мои-то охранники сразу же расслабились, словно опасность для меня уже миновала, что явно не укрылось от глаз воинов Амберов. И те, уже с интересом поглядывая на меня, также стали опускать оружие.
— Ха… Оружие трусов… Но тебе, щенок, пойдет, большего ты, видно, ничего в своих руках не сможешь удержать, бросишь и сбежишь, трус!
М-да, а может, он какой-нибудь любимый бастард лорда Амбера? Иначе с чего это он так расхрабрился? Ну не похож он на того, которого описывали в книгах и фильме, как лорда отдельной ветви Старков, да и в прошлые разы я его не видел, а с обоими официальными сыновьями лорда я знаком.
Тем временем воин, подхватив большой топор, направился к вытоптанному центру практически проаханной нам деревеньки перед воротами крепости. Хмыкнув на его поведение и мысленно махнув рукой на его родословную, я, не торопясь, спокойно подготовил лук и положенные, как шепнул мне один из немногих оставшихся в строю моих всадников, четыре стрелы. Поправив на бедре кинжал, я пошел вслед за психом.
А затем первой же стрелой пробил его сердце. Через кольчугу, меховую броню и просто мускулы и ребра. Но на всякий случай, не видя результата от попадания в грудь наоборот рванувшего ко мне противника, я выстрелил еще раз. На этот раз в открывшуюся опустившимся почему-то топором голову. Стрела в глаз. А этот тип все еще не остановился!
Именно тогда мне впервые с приезда в эту крепость стало страшно… Но я не успел запаниковать внешне, потому что этот тип, споткнувшись, полетел мне прямо под ноги! И не поднимался, сколько бы я не ожидал этого. Как, наверное, и воины Амберов, которые, как я потом с удивлением и некоторым шоком узнал, совершенно не верили в мою победу и даже не собирались препятствовать мастеру над оружием убить меня… даже тогда, перед воротами! Ведь, как оказалось, мы нарвались на отряд, похитивший племянницу самого лорда, и ПРИВЕЗЛИ ее обратно, хотя сам мастер над оружием не нашел и следа этого отряда и только-только вернулся ни с чем. А тут подъезжаем мы, с живой и целой девушкой и незаметно для стороннего взгляда, что мы были из боя! Вот он и усомнился в том, что мы отбили девушку, и не захотели так сразу ее отдавать по его приказу… И тут влез, не разобравшись, я, проворонив из-за ещё не отошедших чувств после своего первого боя всю суть разговора, зато услышав претензию-обвинение. И да, меня они не узнали из-за побоев на всем лице. Вот так вот.
Зато потом сам лорд Амбер смеялся… и благодарил за племянницу, напрочь забыв об убитом мною его человеке. Средневековье!
