В прекрасном мире, что на праязыке первых людей зовется Аластрио́н, Щит Мира, в древнем лесу Рунга́р, куда летом сквозь густые кроны деревьев редко проникает солнечный свет, а зимой гуляют лютые морозы, жила большая волчья стая. Мир и покой царил в этой большой семье, которая шла от первых волков, заселивших этот мир и которым была дарована долгая жизнь и мудрость, нежели меньшим братьям. Уже не одно поколение охраняло древний лес Рунгар и его границы, лишь изредка забредая в людские селения, чтобы узнать, какие дела вершатся в большом мире двуногих собратьев. Вожак стаи был суров и справедлив, стяжая мощь своему роду и благополучие землям, на которых расселилась стая. Казалось, ничто не может изменить размеренной жизни в древнем лесу.

Однажды охотясь, молодая волчица услышала отдалённый, пронзительный крик. Она остановилась и вся превратилась в слух. В карих глазах мелькнула неясная тревога. Такого крика ей ещё не доводилось слышать в здешних местах. Но что-то вдруг подтолкнуло её, и она бросилась бежать на этот крик, утопая в снегу. Крик раздался вновь, ещё более отчаянный и пронизанный невыносимой болью.

По проторенной людьми дороге неслась повозка, запряжённая четвёркой лошадей. Из неё вдруг выпрыгнула легко одетая белокурая женщина и бросилась бежать в самую чащу, туда, где за деревьями остановилась молодая волчица. За женщиной выпрыгнул страшного вида мужчина. «Я уже раньше видела его»,– подумала волчица. Он не нравился ей. Да и запах от него был довольно таки мерзкий. Женщина бежала, утопая в снегу, прижимая к груди белоснежный сверток, откуда доносился приглушенный жалобный плач. Сердце волчицы сжалось – ребенок. А она всегда питала слабость к детям. И она шагнула из своего укрытия навстречу бегущей женщине.

Из повозки кто-то дико закричал: «Волк! Волк!» Лошади, остановленные на всем ходу, учуяв волчий запах, взвились на дыбы и понеслись прочь. Мужчина замер, глаза его от ужаса и ненависти стали круглыми и совсем дикими. Пальцы ещё сильнее сжали длинный нож, и отступать он не собирался.

Женщина же наоборот продолжила бежать к ней. В нескольких шагах от волчицы она упала и с мольбой в глазах протянула ей сверток, прошептав обмёрзшими губами: «Прошу, спаси!» В глазах, цвета васильков под летним ясным небом, дрожали и стыли на морозе кристальные слёзы, щеки пылали болезненным румянцем, обледенелые белые руки протягивали ребенка к ней, страшному и свирепому зверю.

– Прошу тебя, спаси моё дитя, – взмолилась женщина, и умоляющие глаза её вдруг подернула пелена, она затихла, разметав белокурые волосы на снегу.

Из свертка вновь раздался слабый плачь. Волчица жадно втянула носом воздух, различая приятный запах молока. Вдруг она оскалилась и грозно зарычала. Из горла рвался животный рокот, ярость растекалась с кровью по телу, будоража инстинкт жаждой убивать. Одним могучим прыжком она оказалась рядом с мужчиной, повалила его на снег, впиваясь зубами в руку с занесённым ножом. Почувствовав приятный хруст плоти и нечеловеческий крик, она отступила. Мужчина бросился бежать, оставляя за собой кровавую дорожку. Волчица с презрением посмотрела ему в след и, уткнувшись носом в снег, вытерла запачканную морду. «Ну и мерзкий запах!» – подумала она, вздохнув, и подошла к мёртвой женщине.

Когда умирает прекрасный человек, его красота становится еще более подчеркнутой заостренными формами лица. И что-то величественное было в этом образе, божественное.

Волчица толкнула мордой свёрток. Малыш слабо шевельнулся и затих. Пока ещё жив, но лютый мороз не даёт надежды выжить столь беззащитному и слабому существу, как человечек.

Волчица подхватила сверток и ринулась в густую чащу. До её убежища было довольно-таки далеко, но она всё же надеялась на быстроту своих молодых сильных ног и жажду к жизни у малыша.

Темнело в лесу быстро. Зима была в самом своем рассвете и лютовала в этих краях. Добраться до своего ночлега волчице удалось лишь тогда, когда весь лес погрузился в непроглядную студёную мглу, где высоко в обнажённых кронах деревьев заунывно выл ветер, которому вторил далёкий волчий вой – стая вышла на охоту.

Волчица осторожно опустила сверток на мшистую подстилку и носом его развернула.

Крошечный малыш тихонько дышал, жизнь в нем таяла с каждой секундой. Но сердце настойчиво стучало в маленькой груди.

Волчица легла рядом, подтолкнув ближе к себе малыша, чтобы согреть своим теплом. Сегодня она очень устала и проголодалась. Но сейчас ей было не до этого. Перед ней была маленькая жизнь, которую её молили спасти. Она должна сделать всё, что сможет, чтобы спасти этого малыша.

Выл протяжно ветер. Её глаза медленно закрывались и вскоре она уснула. А рядом с ней, согреваясь и понемногу оживая, уснул малыш. Его сердечко всё громче и сильнее билось в груди, отсчитывая новые минуты жизни после спасения.

А волчице виделись сны о лете, где она охотилась за крупными зайцами и нежилась на солнышке в густой пахучей траве.

Утром повалил густой снег. Она проснулась от того, что крупная снежинка опустилась ей прямо на нос, и она чихнула. Рядом кто-то завозился и слабо запищал. Волчица потолкала свёрток носом. Ребёнок завозился и вновь затих.

Что делать с малышом – она не знала. Но оставить его у себя она не могла. Вожак стаи не одобрил бы ее решение, ведь человеческому детёнышу не место среди волков. Да и если бы он остался, она не смогла бы сберечь его от лютых морозов, выходя на охоту.

Решение пришло внезапно. Подхватив сверток, она выскочила из своего укрытия и бросилась бежать сквозь снеговую завесу в сторону ближайшей деревни, где жила женщина, спасшая её несколько лет назад от неминуемой смерти. В тот год молодая волчица по своей неопытности наткнулась на ловушку охотников и была тяжело ранена. Такую, истекающую кровью, её и обнаружила темноволосая женщина, с синими как отражение неба в воде, глазами. Она излечила волчицу, выходила, дала ей имя – Аяма́н. Теперь Аяман сама спешила к ней за помощью, но не для себя.

Вскоре Аяман оказалась на краю небольшой деревни. Пробираясь как можно осторожнее, она оказалась на пороге небольшого низкого домика с тяжёлой дверью. Аяман опустила сверток на порог и поскребла лапой дверь. Через томительно долгое время ожидания дверь открылась и на пороге показалась хозяйка дома.

– Аяман! – с удивлением воскликнула женщина. – Я знала, что ты придёшь! На днях мне было видение.

Волчица подтолкнула носом сверток. Малыш захныкал, но тут же притих.

Женщина охнула и, наклонившись, подхватила ребёнка и заспешила с ним в дом, приглашая и Аяман войти в её жилище.

Волчица опасливо перешагнула порог и оказалась уже в знакомом ей помещении, пропитанном душистыми травами, висящими вдоль стены между окон. Аяман помнила здесь каждую мелочь, помнила доброту этой женщины, её заботу.

Стоя посреди комнаты, она смотрела, как женщина развернула младенца.

– Да он же весь замерз! – с ужасом воскликнула она.

Положив малыша на кровать, она заметалась по дому – поставила греться воду, достала откуда-то из чулана бутыль с какой-то жидкостью, которая упоительно-дурманяще пахла и принялась ею осторожно растирать ребёнка.

– Где же ты его взяла? – обратилась она к Аяман. – Сколько же времени он провел на холоде? Да как он вообще выжил!

Женщина причитала всё время, пока занималась ребёнком. Наконец, искупав его и завернув в белую, свежо пахнущую простынь и тёплое шерстяное одеяло, она подошла к Аяман и присев перед ней, сказала:

– Ты не представляешь, какое чудо ты спасла. Этот мальчик столь необыкновенен, как и ты сама. У меня было видение. Древние духи сказали мне, что спасенный волком, да волком обратится, спасённый чудом – чудеса творить будет, рождённый в любви – любить сильнее будет… Ты его спасла. Теперь он будет одним из твоей стаи. Я выращу его. Он будет мне сыном. А дальше – как распорядится судьба… Из твоей шерсти я сделаю ему амулет, который будет хранить его ото всех бед, который позволит ему быть равным среди вас. Прими и ты его как своего сына.