– Не болей Юлечка, больше не болей.

А она начинает перечислять:

– То печень, то желудок, то простуда… ещё и цикл сбился из-за этих таблеток. – А после поворачивается и смотрит мне прямо в глаза. – Прости, но я такая, постоянно жалуюсь, люблю, чтобы меня пожалели. Наверное, я уже достала тебя своим нытьём.

– Нет, что ты, мне нравится быть рядом с тобой, нравится тебя жалеть. Нравится о тебе заботиться, – выкладываю на тарелку её стейк и поливаю чёрным уксусом и не посыпаю перцем, а то мало ли ей острое нельзя.

– Спасибо, ты такой добрый, такой заботливый, – шепчет она и тянется ко мне губами.

И вместо того, чтобы есть, мы опять целуемся, никак нацеловаться не можем.

Наконец я встаю и завариваю чай, а Юлька отрезает кусочек стейка и с аппетитом кладёт его себе в ротик. Обожаю смотреть на то, как она кушает. Это так мило. Мне самому даже есть при этом не надо.

Но я заставляю себя доесть свой стейк и кладу тарелки в раковину. Потом помою. А пока мы с Юлькой сидим и пьём чаёк с печением. А она на меня так смотрит, как будто что-то хочет спросить, но не решается. А я ведь я и сам почти ничего о ней не знаю, как и она обо мне.

– Ты что-то спросить хотела? – Первым нарушаю я тишину.

– И ты что-то хотел, – говорим мы почти одновременно. – Прости, я тебя перебила.

– Это я тебя перебил. – Мы смотрим друг другу в глаза и замолкаем.

Она делает ещё один глоток чая и снова смотрит на меня, а я на неё.

– Наверное, я люблю тебя, – наконец произношу я и вижу улыбочку на её ангельском личике.

– Я это первой хотела сказать, – шепчет Юлечка. – Я все эти дни только о тебе и думаю. – Улыбается она.

– С той дурацкой аварии на парковке, – говорю я.

– С самого начала собеседования, мне Катька так тебя разрекламировала. А ты оказался ещё красивее, чем я рассчитывала. Признаться, к такому я была не готова.

– Знаешь, – качаю головой. – Я не особо люблю обсуждать свою красоту или внешность.

– Но ты же знаешь, что ты дьявольски красив, тебе же об этом, наверное, не раз говорили.

– Я догадывался, – нахмуриваю брови. – Просто непривычно как-то от девушки комплименты выслушивать. – Немного смущаюсь. Я всегда смущаюсь, когда меня расхваливают.

– Если бы ты не был таким красавчиком, я бы в тебя не влюбилась, – она нежно прикасается к моему лицу и поглаживает меня по щеке.

– Приятно такое от красотки услышать.

– А ты правда считаешь меня красоткой? А как же мой нос?

– Я в жизни не встречал никого красивее … я вообще был в шоке когда тебя увидел. Меня чуть светом исходящим от тебя не ослепило. Как тебя ещё не увели до такого возраста. Наверное, отбоя от мужиков не было.

– Ну-у-у, увести пытались, – смеётся Юлечка. – Да кому я нужна, «хромая уточка», у меня бесплодие и куча болячек по женской линии. У меня никогда не будет детей, – мне кажется, я вижу блеск слезинки в её глазах.

– Мне нужна, – крепко прижимаю её к своей груди. – Ты мне нужна, какая угодно. Оставайся всегда такой, как сейчас.

– Но мы же всё равно расстанемся. Рано или поздно ты захочешь кого помоложе, ты захочешь деток, – говорит Юлька.

– А вот и не угадала, я никогда не захочу детей. Я вообще не хочу детей.

– А как же продолжение рода? – Непонимающе смотрит она на меня.

– У моей сестры четверо, у моего брата двое, а с братом мы однояйцевые близнецы, – сам смеюсь, и Юлька начинает смеяться. – Однояйцевые не в том смысле.

– Я тоже так подумала… – едва удерживается она от смеха. Господи, какой же у неё голосок, когда смеётся. – Яйца то у тебя на месте.

– Нашли что обсуждать, мои яйца, – качаю головой и улыбаюсь.

– У тебя очень красивые яйца и весь ты очень красивый, – нерешительно проводит она рукой по моему лицу. Обожаю её нерешительность. Просто обожаю её.

– Да, смешная шутка, – говорю. – Да вот только родители задолбались нас из школы в школу переводить. Просто мы с братом били всех, кто нас однояйцевыми обзывал. А иногда это были старшеклассники, иногда они были сильнее нас. Но мы-то были всегда вдвоём. Мы же однояйцевые. – Смеюсь я, и она смеётся. Господи, какая тупая шутка, сколько можно над ней уже ржать. Но стоит мне посмотреть на Юльку, как смеётся она, и мне становится смешнее вдвойне.

– Так, – серьёзно говорит она. – Я срочно хочу пересчитать твои яйца, убедиться, что там их два.

– Валяй, – расставляю я руки в стороны, а она так смело лезет ко мне в ширинку и так нерешительно прикасается рукой к моему члену. Она вообще такая стеснительная и такая милая.

Юлька вынимает руку из моих трусов и подносит её к лицу.

– Фу-у-у, – говорю я. – Помой.

– Да зачем, я тобой не брезгую, мне нравится, как ты пахнешь, – немножко задумывается. – Тебе же нравится, как пахну я.

– Твоя писюшка и мой член, это не одно и то же, – качаю головой.

– А какая между нами разница? Тебе нравится моё тело, а мне нравится твой член, – томно вздыхает она.

– Всё, хватит этих разговоров, – говорю.

– Хватит, а то я уже возбудилась.

– Я могу сделать так, чтобы ты кончила, – провожу рукой по её животику.

– Сделай, – томно вздыхает она, и мы опять целуемся. – С тобой рядом мне не хочется ни есть, ни спать, а только трахаться.

– И мне тоже, – обнимаю её за плечи и прикасаюсь губами к её шее. – Люблю тебя, – шепчу ей на ушко.

– И я тебя люблю, – признаётся она дрожащими губами. Мне кажется, что от избытка чувств она сейчас заплачет.

– Давай уже ляжем спать, – беру я её на руки и уношу в спальную. А Юлечка зевает так, что глазки слезятся. Мусечка моя, она ещё милее, чем это возможно.

Мы ложимся на кровать и смотрим друг на друга, я смотрю ей в глаза, а она гладит меня по лицу.

– А ты, правда, воевал? – спрашивает она меня.

– Да, – киваю я.

– И людей убивал? И погибнуть мог там? – расширяются её зрачки.

Я переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок:

– Это уже в прошлом, – вздыхаю я. – Не все вернулись с той войны… и столько их, друзей хороших лежать осталось в темноте у незнакомого посёлка, на безымянной высоте… и я поклялся никогда их не забывать. Кто-то же должен их всех помнить.

Поворачиваюсь к Юлечке – спит, моя ласточка. Прижимаю её к себе и целую в лобик.

– Ты такой смелый, – сквозь сон шепчет она.

– Люблю тебя, – шепчу я и выключаю ночник.

А сам больше не могу спать. Лежу и смотрю в потолок. Поднимаюсь и подхожу к окошку. Смотрю на далёкие звёзды, а в голове играет ДДТ: «Кто о смерти скажет нам пару честных слов, жаль нет чёрных ящиков у павших моряков. Карандаш ломается, холодно, темно, капитан Колесников пишет нам письмо».

– Во имя тех, кто жив и тех, кого уже нет и тех, кто будет потом, – проговариваю со слезами на глазах. Это моя собственная молитва.

Возвращаюсь в постель, обнимаю Юлечку и крепко-крепко её к себе прижимаю.

========== Глава 23 ==========

Прошло совсем немного времени…

Юля

Я просыпаюсь почти в девять утра. Мне нужно было сегодня пораньше встать, я же с подругой договорилась встретиться, но так лень было ставить будильник. Беру телефон, читаю сообщение от Дениса и улыбаюсь сама себе.

«Люблю», коротко и ясно, написал в свои четыре утра. Боже, как же он рано встаёт. Между прочим, это одна из причин, почему я не хочу к нему переезжать, не хочу вставать в такую рань, люблю поваляться утром в постели, помурлыкать с закрытыми глазами, когда ещё вроде как смотришь сон, а вроде уже проснулась.

Когда мне было семнадцать, я спать ложилась в четыре, а он в эти же 4 встаёт, когда же он ложится, если каждый вечер он у меня.

«Люблю тебя ещё больше», пишу ответку.

Захожу в ванную и начинаю чистить зубки. Пока я полощу ротик, прилетает ещё одно сообщение.

«Ты что только встала?» и целый рад знаков вопроса.

Потихоньку мы становимся похожими друг на друга. Он теперь пишет смс с кучей смайлов и сердечек, а я научилась подниматься в 9 утра. С ужасом представляю, как начну просыпаться в четыре, и маяться от безделья не зная чем себя занять. Не-е-ет я люблю поваляться подольше, я же теперь безработная, Денис официально меня уволил. А ещё у меня ремонт.