– Вот, – как можно более уверенно произношу я. И тут ни с того ни с сего слово опять берёт Зотов.

– Там всё в порядке, это же отдел Пархомова. У него всегда порядок.

– Пархомов, – повторяет Игорь Олегович и в упор меня разглядывает. – Каких он симпатичных сотрудниц себе набирает.

Каждое его слово буквально пронизано вниманием. И всего на секунду я замечаю, как Денис напрягся от этих слов. Но секунда прошла и он опять холоден и безмятежен. Он отличный актёр, идеально скрывает чувства (если они у него, конечно, есть).

– Так что, все вроде высказались, – пожимает плечами Игорь Олегович. – Ну что ж, тогда все могут быть свободны.

В эту секунду Зотов смотрит на меня взглядом удава гипнотизирующего маленького кролика:

– Останься, – короткое слово, но оно не даёт мне даже пошевелиться, и убрать натянутую улыбочку со своего лица.

«Улыбаемся, начальство любит идиотов», вспоминаю неуместную шутку из какого-то ситкома.

– И пригласите, пожалуйста, девушку, которую я выгнал, Ира кажется… – вдогонку уходящим говорит Зотов, а после опять на меня смотрит. Похоже, сейчас экзекуция продолжится, а я нужна здесь в роли зрителя.

«Улыбайся, главное» подсказывает мой внутренний голос.

«Юлька вот это ты попала. Не завидую тебе», вспоминаю слова Катюхи.

– Вызывали, – входит заплаканная кучеряшка. Видно, что ещё всхлипывает, но глаза уже протёрла.

– Да, да, – говорит Зотов, дожидаясь, когда выйдут остальные и в кабинете останутся только он, Игорь Олегович, ну и я конечно.

– Присаживайся, – учтиво ставит перед ней кресло Игорь Олегович, он такой обходительный, как оказывается. А Зотов как удав сидит и на неё смотрит, молчит пока, не говорит. В кабинете всего на секунду повисает зловещая тишина, а после Зотов начинает.

– Я хотел бы перед тобой извинится, – говорит он кучеряшке. – За то, что накричал. Я не должен был повышать на тебя голос.

– И я хочу, – подхватывает Игорь Олегович. – Я тоже позволил себя лишнего. Понятно там рабочие моменты, но и я хочу извиниться.

А кучеряшка уже едва не плачет от избытка чувств.

– Простите меня, простите, что спорила, простите, что не учла ваши пожелания, – захлёбывается от наплыва эмоций она.

– Ну ладно, ладно, – добродушно улыбается Зотов, – иди, работай и не держи на нас зла.

– Спасибо, спасибо вам, спасибо, – рассыпается кучеряшка в благодарностях, выходя за дверь.

Пока Игорь Олегович собирает документы, Зотов смотрит на меня в упор. Узнаю его хищный взгляд, таким он уже смотрел на меня в день нашего знакомства.

– Всегда извиняйся перед людьми, – вдруг говорит он мне. – Даже если ты прав.

– Тем более, когда ты прав, – не поднимая глаз, дополняет его бизнес партнёр. – Так твоя правота усиливается.

– Так ты снимаешь с себя напряг, за то, что обидел человека.

– А если он не простил тебя? – Осмеливаюсь я задать вопрос, который смешит обоих.

– Если он не простил тебя, а затаил обиду, – говорит Игорь Олегович. – То это уже его проблемы, пусть мучается и ходит обиженный. На обиженных воду возят.

– А мы-то с себя напряг сняли, – Зотов показывает на себя и на своего бизнес партнёра.

– Ладно, я пойду, мне уже на самолёт пора, – говорит Игорь Олегович Зотову. – Приятно было с вами познакомиться, – переводит он на меня взгляд.

Они поднимаюсь со своих мест, и Денис доводит его до двери. Они ещё стоят там несколько секунд, прощаются и по плечу друг друга хлопают. А я сижу в этом кресле, будо приросла к нему. Пошевелиться боюсь. Пытаюсь расслабиться, но не выходит. Всё этот официоз напускной.

Зотов возвращается на своё место и снова на меня смотрит.

– Мы что-то ещё обсудить хотели? – Говорит он.

– Да, – киваю я, но слова никак не лезут из горла. Меня, как не редко бывает, заперло, и я сижу вся как на иголках.

– Давайте осуждать, – Денис откидывается в своём кресле.

А я уже и не помню, что говорить хотела. Смски, какие-то ночные переписки, массаж ножек, всё сейчас мне кается сущей мелочью, какой-то глупостью. Мне просто хочется сбежать, чтобы не было больше такого напряга, чтобы всё само собой происходило. Пусть он вечером ко мне подойдёт. Когда мы снова останется в офисе одни, пусть обнимет, пусть за ушком поцелует или помассирует мне плечи.

– Не знаю с его начать, – пытаюсь нарушить тишину, но замолкаю, у меня не сильно-то выходит вести этот разговор.

– Начинай с чего-нибудь? – иронично усмехается Денис с таким подтекстом, как иногда говорят: «рожай». Хотя по отношению ко мне это звучало бы бестактно.

– Можно я пойду, – вдруг выдаю я.

«Что, предпочитаешь сбежать от проблем, вместо того, чтобы решать их», посмеивается надо мной внутренний голос.

«Да-а-а, а что», как ни в чём не бывало, отвечаю ему. Я и так перед всеми здесь оправдываюсь, не хватало ещё и перед собой оправдалки выдумывать.

– Можете идти, – опускает глаза Зотов.

Я понимаюсь со своего кресла, (меня удивляет, как я вообще нашла в себе силы встать), и на ватных ногах направляю к двери. Я ничего не чувствую, только свободу, освобождение, конец этого напряга. Фиг с ним с тем Зотовым, поплачу парочку раз и забуду, зато так сердцу спокойнее и душа на месте.

И вдруг он меня останавливает у самой двери:

– Юлечка, – его голос как всегда тихий, но предельно отчётливый.

– Да, Денис Владимирович, – сглатываю я.

– Вернись, я тебя не отпускал.

«А кто сказал «Можете идти», ладно проехали». Возвращаюсь в кресло, в котором только что сидела, подтягиваю пониже юбочку, хотя, что я там прикрываю, я же сама ему всё показать хочу.

И тут он нежно прикасается к моей щеке. Я поднимаю глаза и вижу, что он поправляет на моём лице локон, воротничок моей блузки и крестик на шее. Он такой заботливый в этот момент, как мамочка.

– Юль, а ты всегда такая послушная? – Смотрит он мне прямо в глаза. А я думаю соврать ему или правду сказать.

– Нет, – качаю я головой. – Только с тобой. – И тут он целует меня губы и прижимается ко мне всем телом. Одной рукой он прикасается к моей ноге, другой залазит под блузку и проникает в бюстгальтер, сжимая мою крохотную грудь и лаская сосочек. Он продолжает целовать мои губы, но вдруг отстраняется.

– Нет, нет, – судорожно качает он головой, – это неправильно.

А я сижу и томно вздыхаю, растрёпанная и перевозбуждённая, мне едва хватает сил сдерживаться и не стонать.

Открывается дверь и в кабинет заглядывает Алёнка:

– Денис Владимирович, к вам тут… – но Зотов жёстко её перебивает.

– Не сейчас, я занят! – Одного его слова достаточно, чтобы дверь закрылась, и мы вновь остались наедине. Его здесь все боятся.

И вдруг он становится таким несчастным, таким маленьким. Он смотрит мне прямо в глаза и спрашивает:

– Юль, ну что мне с тобой делать?

– Я не знаю, – качаю я головой, поправляю волосы и воротник блузки. Подтягиваю юбочку пониже, и наши глаза встречаются вновь. А я так хочу его поцеловать. Я дико мечтаю об этом поцелуе и, судя по всему, он тоже. Так зачем нам сдерживаться?

Я поднимаюсь с кресла и делаю всего шаг к его столу. Томный взгляд, растрёпанный вид и страстное желание в глазах, он уловил, чего хочу я. Поправляю юбочку. Но вместо того чтобы тянуть её вниз я тяну её вверх оголяя свои трусики и бёдра. Была бы возможность, я бы её сейчас сняла. А Зотов как загипнотизированный смотрит на мой идеальный животик и на тоненькие трусики, которые почти ничего не прикрывают. Сейчас я такая уверенная в себе, такая наглая, такая возбуждённая. Сажусь перед ним на стол и расставляю пошире ножки. Ловким движением стягиваю с себя трусики, бросаю их рядом. Кончиком языка облизываю свой указательный пальчик. А после этим же пальчиком прикасаюсь к своей «кисульке», к самому чувствительному месту, к своей «бубочке». Молчу, и томно вздыхаю.

========== Глава 19 ==========

Денис

Несколько секунд смотрю на Юльку и не могу поверить, что эта всё та же стесняшка. Есть такое выражение «медицинский аффект», это даже в криминалистике служит смягчающим обстоятельством. Это означает, что преступник несколько секунд не мог здраво мыслить и действовал резко и инстинктивно. Вот и я сейчас походу поймал этот аффект. Я смотрю на её идеальные ножки, на её бёдра и сказочно красивую писюшку и больше не могу себя контролировать. Я падаю перед ней едва ли не на колени и прежде чем успеваю понять, что происходит я прижимаюсь губами к её животику, жадно зацеловываю каждый сантиметр её идеальной волнующей кожи. Целуют всё до чего могу дотянуться своими губами, её попочку, ей ножки, её бёдра, даже её коленки, и конечно же её «кисульку». Целую каждую складочку её половых губ, каждый «лепесточек» её «розочки», языком проникаю в её щёлку, и пьянею от её аромата. Меня трясёт, я рычу как дикий зверь, боюсь её покусать. А она лишь томно приглушённо стонет.