«Геркулесовая каша и овсянка это вроде как одно и то же или нет… понятия не имею».

– А соль зачем?

– Соль – закрепитель вкуса. С ней и сахар слаще, – просвещает меня Татьяна. Ей нравится мне всё объяснять и рассказывать, особенно по теме кухни.

«Место женщины на кухне», думаю я и частично соглашаюсь с этим.

«А где твоё место?» Просыпается мой внутренний голос.

«В постели», – зеваю я.

«А ну да», смеётся он надо мной.

Мы доедаем, и Толик ставит свою тарелку на песок.

– Помоешь посуду? – спрашивает он меня.

«Почему я-то», первое возмущение смазывается голосом разума:

«А что ты здесь будешь делать? – резонно. – Нормальный закон общежития, где каждый должен делать что-то полезное».

– Окей, – улыбаюсь я ему, переворачивая очередную ложку и глядя на то, как каша плюхается на тарелку.

Татьяна берёт пустой котелок и собирается идти к воде, но я её останавливаю.

– Я помою котелок, – говорю. Дурацкий приступ благородства. Но я реально хочу быть полезной я реально хочу помочь.

– Знаешь, как мыть? – смотрит на меня Татьяна.

– Да, да, только покажите где средство для мытья посуды.

– Нет никакого средства, – отвечает за неё Толик, – заходишь в воду, набираешь песочка и трёшь песком и ракушками, можешь ещё жмых травы сорвать.

– Да, – отвечает Татьяна. – Рыбки остатки овсянки доедят. Мы их так прикармливаем здесь.

«Чтобы потом поймать и съесть» – становится мне грустно мне. Мне иногда так жалко этих рыбок.

– Что? – смотри на меня Толик. Достал уже своим чтением мыслей. Или у меня эмоции такие яркие, что их читать легко.

– Рыбку, говорю, жалко.

– Ла-а-адно, – смеётся Татьяна. – Я передам Артёму, чтобы не вылавливал, пусть бычки резвятся.

– Спасибо, спасибо, – доедаю последнюю ложку овсянки, беру тарелки и направляюсь к воде. Срываю по дороге жмых посохшей травы.

Море утром какое-то особо журчащее, шипящее и почему-то холодное. Или это мне так кажется. Наверное, я на солнышке с утра перегрелась. Смотрю на свою кожу и вижу, как загорела за этот день.

«Ва-у, – думаю я. – Вика обзавидуется».

Набираю в тарелки водички и топлю их возле себя, так что я постоянно вижу место где они на не лежат на дне, как сокровища, затонувшие после кораблекрушения. Набираю полный котелок воды и начинаю тереть по внутренним стенкам. Снаружи он весь в саже. Нужно обязательно в перчатках мыть, чтобы пальцы не пересушивать, и чтобы кожа потом не потрескались. Но это в следующий раз, а сейчас уже домою так. Слава Богу, я взяла с собой крем для рук. И для ног, и для интимных мест и для лица. Я вообще кремов с собой набрала, наверное, целый вагон. Ухаживаю за своей кожей. Люблю за собой ухаживать. Нужно будет, кстати, заняться этим на досуге. А ещё зубки почистить и подкраситься.

Выпрямляю спинку и смотрю куда-то вдаль, мне приходится щуриться, потому что солнышко слишком яркое, и даже в тёмных очках я прикрываю глаза ладошкой.

========== Глава 35 ==========

– Что там? – Неожиданно рядом проявляется Толя и обнимает меня за плечи. Я даже вздрагиваю.

– Не заметила, как ты подошёл, – шепчу я, мне приятно как он ко мне прикасается.

– Идём кататься?

– Да, – говорю я, домывая котелок и тарелки.

А Толик всё целоваться лезет, не нацеловался он, можно подумать.

– Куда сначала: на водные лыжи или на парашют?

Водные лыжи это так, ничего особенного, в крайнем случае, я и на обычных покататься могу, а парашюте я никогда не летала.

– Парашют, – говорю я.

– Окей, – Толя возвращается на берег и выкатывает на песок небольшую моторную лодку на прицепе. Чего у его родственничков здесь только нет. И мотоцикл водный и квадроциклы и моторка, я бы на месте их детей отсюда не вылазила бы. Но, видимо деткам не в кайф тусоваться с предками.

– А кто за руль? – спрашиваю я.

– Я поведу, а ты полетаешь, – совершенно серьёзно говорит Толя.

– А потом поменяемся?

– Да не обязательно, я не особо люблю парашют. Там же ничего делать не надо, просто висишь себе в небе и всё.

– Можно селфи сделать, – добавляю я.

– Ага, – смеётся он. – Нудно, короче.

Он открывает ящик и выбирает спасжилет поменьше.

– Надевай, – протягивает он мне один из них.

– Сейчас, – я бегом возвращаюсь в лагерь и кладу котелок и посуду возле костра. Потом заглядываю в газельку, там, где мои вещи лежат, и намазываю носик кремом от загара. Не хочу обгореть. Намазываю кремом плечи, грудь и всё тело.

– Эй! Тебя там долго жать?! – зовёт меня Толик.

– Бегу, бегу уже, – намазываю ножки, чтобы блестели, будто они в колготках. Жалко пяточки немного загрубели. Доберусь до дома, обязательно отпарю их в соляной ванночке и потру пемзочкой. Педикюр обновить можно. М-м-м, как же я соскучилась за домом. Что-то дикая природа плохо сказывается на моей красоте.

– Сейчас, – повторяю я и провожу рукой по кисульке. Уже немножко колется, нужно эпиляцию сделать или же просто побрить. Господи сколько мне всего нужно, как же это всё в голове-то держать.

«А может Толика попросить, побрить меня… сама я плохо достаю», думаю об этом и чувствую, как возбуждаюсь. Представляю, как он будет нежно и медленно подбривать в местах, куда я сама дотянуться не могу. Вообще даже мысли о прикосновениях к моей киске меня жутко возбуждают. От этого у меня даже дыхание сбивается.

– Толечка, – зову его, – можешь подойти на секунду.

– Да, сейчас! – Кричит он издалека, а я тем временем нахожу тюбик крема для бритья и новенький станочек-бритву, только-только поменяла головку с лезвием.

Толя подходит ко мне, и я вручаю ему крем и станок, всё остальное сообщает ему моя улыбочка и блеск в моих глазах.

– Что? – по-прежнему не понимает он намёка. Ох уж эти мужики. Всё им объяснять приходится.

– Поможешь? – наивно хлопаю ресничками я.

– Хочешь, чтобы я побрился? – Смотрит он на розовенький станок. – Или что… я не понимаю.

– Идём, – я вытягиваю его на дикий пляж, благо здесь везде пляж дикий.

– Куда ты меня тянешь? – крутится по сторонам Толик, но послушно следует за мной.

– Сейчас всё увидишь, – ласково улыбаюсь я.

Мы находим более менее укромное местечко, по крайней мере, я надеюсь, Танюха не станет нас здесь искать и не нагрянет в самый неподходящий момент. Я расстилаю постилку и ложусь на неё, на спину, приподнимаю коленки и развожу их в стороны.

Толя смотрит начала на тюбик с пенкой, а после на бритву в своих руках и уже потом на меня, на мои ножки и на мою «киску».

– Что мне делать? – спрашивает он.

– Толь, я не везде нормально достать могу, поможешь мне побриться? – беру его руку и кладу её на свою «кисульку», а он начинает нежно её поглаживать и мять мои лепесточки.

– Не надо, – отталкиваю я его и томно вздыхаю.

– Почему? – Опять не понимает он.

– Я начинаю возбуждаться.

– А чем это плохо? – он нежно целует меня в бедро и плавно опускает ниже. А я у меня от возбуждения уже перед глазами всё плывет.

– Сначала помоги мне побриться, – вижу, как его член уже напрягся.

– Окей, – говорит он, откладывает бритву в сторону и медленно наносит пенку на мою кисулечку. Нежно растирает её пальчиками, проникает во все складки и во все ямочки, только саму кисулю не трогает (я же попросила).

– Так? – глубоко вздыхает он.

– Ага, – томно выдыхаю я. И уже тяну носочки от возбуждения. Чёрт как же я хочу трахаться, набросилась бы на него прямо сейчас. Но мне надо побриться, так что «делу время, а потехе час».

Он ещё раз аккуратненько промазывает всё пенкой, добавляя её по необходимости и, наконец, берёт в руки бритву.

– Откуда начинать? – спрашивает Толик.

– С лобка, и потом опускайся ниже, там везде побрить нужно.

– Окей, – говори он и прикасается станочком к моей нежной коже, так чтобы не поранить, а пальчиками он прикрывает мои нежные лепесточки, чтобы не резануть их случайно.