Для политики США и Великобритании начала 1950-х гг. характерно скорее преобладание элементов партнерства, основанного на единстве стратегических целей, т. е. недопущении выхода региона из-под контроля западных держав и акции по превентивному пресечению ожидаемого проникновения в регион СССР.
Частичным отображением этих тенденций стало трехстороннее соглашение, подписанное Великобританией, Францией и США 25 мая 1950 г. Хотя соглашение было нацелено прежде всего на локализацию арабо-израильского конфликта, основные положения документа регламентировали «совместные усилия сторон в деле поддержания мира на Ближнем Востоке», а также введение режима мониторинга поставок вооружений любой из сторон странам региона[48].
Американская сторона пошла навстречу Англии, согласившись принять ограниченное участие в военных инициативах на территории Ближнего Востока. Базой для этого решения стала резолюция Совета по национальной безопасности № 47/2 и дополнившая ее за № 47/5. План проведения мероприятий подразумевал ограниченное военное присутствие в регионе, основанное на соглашениях с определенным числом стран региона.
Основой для стратегических построений зарождавшейся модели региональной безопасности стал план «Внешнего оборонного кольца», который покрывал «линию Рамаллы», чего требовала британская сторона. Региональными партнерами предполагалось избрать Турцию и Пакистан. Командные функции планировалось сосредоточить в едином центре, главенство в котором по замыслу авторов плана должно было принадлежать британским военачальникам. Американская сторона в таком случае сознательно отстранялась от военных обязательств. Эта модель ближневосточной безопасности в дальнейшем получила название «Ближневосточное командование», которое впервые появляется в документах в начале 1951 г. Стороны выработали соглашение по созданию Объединенного верховного командования Ближнего Востока, входившее в зону ответственности британской стороны. Создание этого органа можно рассматривать в качестве образной компенсации британской стороне в связи с созданием в тот же период в рамках расширения Южного командования НАТО в Европе и учреждения в нем Объединенного верховного командования НАТО в Атлантике, во главе которого встали американские военные чины, в введение которых входил контроль над Средиземноморьем[49].
Участвуя в создании новой модели безопасности на Ближнем Востоке, США преследовали двуединую цель: с одной стороны, цель регионального порядка, т. е. создание механизма контроля над странами региона, а с другой – цель глобальная, а именно создание непрерывной оборонной цепи региональных блоков, аффилированных с НАТО. Связующим звеном в этой логической схеме должна была стать Турция, имевшая наряду с Грецией статус кандидата на вступление в НАТО с сентября 1951 г.[50]
Объединенный комитет начальников штабов (ОКНШ)и Госдепартамент в тот период стали однозначно рассматривать Турцию как стратегического партнера США в рамках НАТО и проводника американских интересов на Ближнем Востоке[51]. Однако такого рода ставка, как это показали события середины 1950-х гг., могла привести к ограничению американского внешнеполитического маневра в регионе. Турция с момента своего вступления в НАТО превращалась в глазах арабского Востока в безоговорочно прозападную державу. Такая идеологическая коннотация не могла не сказаться на региональном балансе сил в условиях растущего национального движения, что в итоге изначально закладывало элемент эрозии в военно-политические построения Англии и США.
Позиция Великобритании отличалась от расчетов США. По мнению британской стороны, факт ориентации на Турцию как на регионального лидера бесспорен, однако в Лондоне опасались, что принятие Турции в Северо-Атлантический альянс может привести к «размыву» смысла Ближневосточного командования, где Турция должна была стать одним из системообразующих элементов. Ориентация Турции на проблемы безопасности юга Европы в рамках членства в НАТО неизбежно, по мнению англичан, означала решение проблем за счет пренебрежения их интересами на Ближнем Востоке[52].
Конкретные очертания модель Ближневосточного командования приняла в мае 1951 г. Американская сторона пошла на уступки, согласившись с тем, что турецкие военные силы должны будут вступить под начало Объединенного верховного командования на территории Ближнего Востока. Стороны пришли к мнению, что будущее образование должно быть полноценной военной организацией, функционирующей постоянно. Для достижения этой цели предполагалось установить четкий механизм блоковой координации с НАТО, когда организация Объединенного верховного командования выступала бы в подчиненном положении по отношению к Североатлантическому блоку. Как один из вариантов предлагалось сделать Ближневосточное командование институциональным элементом НАТО в регионе, т. е. одним из отдельных региональных блоков в составе Североатлантического блока[53].
Необходимо также сказать о тенденции внутри Госдепартамента США, которую на тот момент олицетворяли Дж. Макги и глава отдела Ближнего Востока в департаменте по делам Ближнего Востока и Африки Льюис Джонс. По мнению этих дипломатов, ахиллесовой пятой Ближневосточного командования был его ярко выраженный военный характер. Излишняя «милитаризация» намерений могла отпугнуть региональных политиков от сотрудничества. Для создания амортизационных механизмов Госдепартамент США предлагал организовать в рамках Ближневосточного командования Совет по совместной оборонной политике, в состав которого войдут представители как Великобритании и США, так и ближневосточных стран[54].
В конце августа 1951 г. стороны пришли к конкретным решениям о параметрах Ближневосточного командования. Блок должен был быть учрежден при участии США, Великобритании, Франции, Турции и нескольких членов Британского Содружества. С целью усиления стратегической обороны Ближневосточное командование должно было войти в подчинение руководству НАТО. В структуре Ближневосточного командования предполагалось образовать Совет по совместной оборонной политике, цель которого – повышение уровня политического сотрудничества в рамках блока[55].
Дополнительные сложности в процессе создания Ближневосточного командования возникли в июне 1951 г., когда в патовую ситуацию зашли англо-египетские переговоры о пересмотре соглашения 1936 г., дававшего Англии право на военное присутствие на территории Египта. Британская сторона, рискуя потерять статус члена Ближневосточного клуба, рассматривала меры по интернационализации военных баз в районе Суэцкого канала. Другим решением англо-египетского спора могло стать включение Египта в новый Ближневосточный пакт на условиях многостороннего договора, страны-участницы которого автоматически выступали и как гаранты присутствия Великобритании в районе Суэца.
15 августа 1951 г. министр иностранных дел Великобритании Герберт Моррисон обратился с телеграммой к госсекретарю США Д. Ачесону с просьбой поддержать британскую инициативу по включению в Ближневосточное командование Египта на правах полноправного члена[56]. В ответном письме Д. Ачесон положительно отозвался о такой перспективе. Новая британская инициатива органично вписывалась в видение проблем главами ближневосточных департаментов (Макги, Джонс), выступавших за расширение количества участников Ближневосточного командования.
Так, под воздействием объективных процессов на территории Ближнего Востока и благодаря поддержке американских дипломатических кругов идея Ближневосточного командования претерпела важнейшую трансформацию, означавшую изменение в корне самой идеи блока на территории Ближнего Востока. Идея исключительно военного блока США, Великобритании, Франции и Турции была заменена идеей военно-политического блока с широким участием автохтонных региональных лидеров. Совет по совместной оборонной политике, существовавший в изначальном проекте как консультативный комитет в составе Военного командования, теперь фактически заменил его, наполнив Ближневосточное командование новым политическим содержанием.
