29 июля 1955 года, через девять месяцев после принятия Римской резолюции, Национальный научный фонд (NSF) и Национальная академия наук (NAS) выпустили объединенный пресс-релиз, в котором декларировалось намерение Соединенных Штатов построить «небольшой беспилотный искусственный спутник Земли для выполнения основных научных наблюдений на протяжении предстоящего Международного геофизического года». Целью этих наблюдений должны были стать «внеземные излучения и геофизические явления». В тот же день, откликаясь на пресс-релиз NSF/NAS, пресс-секретарь президента Эйзенхауэра объявил об утверждении им плана «запуска небольшого беспилотного искусственного спутника Земли», чтобы «ученые всего мира [могли] вести постоянные наблюдения за пределами земной атмосферы»[366]. Вскоре после этого проект спутника, разработанный ВМФ, – проект «Авангард» – был признан более удачным, чем проекты армии и ВВС, несмотря на то что армия, в которой группу разработчиков возглавлял знаменитый конструктор ракет Вернер фон Браун, имела все шансы выиграть этот конкурс. В течение последующего года проект «Авангард» постоянно сталкивался с перерасходом средств и техническими проблемами. Однако администрация Эйзенхауэра, у которой теперь не было сомнений в том, насколько важно для Америки стать первой страной, запустившей на орбиту спутник, продолжала бороться за осуществление проекта[367].

Как только американцы объявили о своих намерениях, советская сторона ускорила темпы работ. Бернард Ловелл, директор британской радиоастрономической обсерватории Джодрелл-Бэнк и свидетель первых месяцев космической гонки, позже писал: «На этой стадии никто не мог бы упрекнуть Советский Союз в недостатке искренности в отношении своей космической программы»[368]. 30 июля 1955 года, всего через день после заявления NSF/NAS, Советский Союз тоже сделал аналогичное заявление. 25 сентября Сергей Королев прочел – беспрецедентный случай! – публичную лекцию, во время которой провозгласил цели советской космической программы: «чтобы первый искусственный спутник Земли был советским, созданным советскими людьми[, и] чтобы советские ракеты и космические корабли первыми стали бороздить бескрайние просторы Вселенной!»[369].

1957 год был объявлен годом запуска спутника. В конце января 1956 года Совет министров СССР постановил произвести запуск в течение будущего года. В конце 1956 года ЦРУ предупредило президента США, что Советский Союз «может вывести спутник на орбиту в любой момент вскоре после начала 1957 года», и поставило Совет национальной безопасности в известность о том, что в начале 1957 года русские испытали «пятикилотонный атомный заряд, смонтированный на ракете» – эта ракета была достаточно мощной, чтобы вывести на орбиту и спутник. И в начале октября первый спутник был запущен.

Некоторые аналитики считают, что администрация Эйзенхауэра чуть ли не сознательно пропустила Советский Союз вперед и, во всяком случае, испытала огромное облегчение, когда это произошло. Ведь исторический полет первого спутника эффектно разрешил непростой вопрос о «свободном пространстве»: нарушают ли полеты через воздушное пространство над территорией какой-либо страны ее суверенитет? Требование «вертикального суверенитета» и запрет на такие полеты означали бы, что эта страна должна считать полет военного разведывательного спутника над ней противозаконным. Запустив первый спутник, «русские невольно оказались в ситуации, когда они вряд ли стали бы доказывать противозаконность полета своего собственного спутника». В принципе, с этого дня любой мог летать в космосе где угодно.

Какие бы интриги и непредвиденные сложности могли или не могли происходить за кулисами этого события, запуск первого искусственного спутника Земли – Спутника – был сенсацией поистине эпохального значения.

Начало этого успеха было положено созданием исключительно мощной межконтинентальной баллистической ракеты Р-7. 21 августа 1957 года она совершила полет на расстояние в 4000 миль на далекий северо-восточный полуостров Камчатка. И как только СССР справился с проблемой доставки – что демонстративно было преподнесено Советским новостным агентством ТАСС как военное достижение[370], – он мог более пристально сосредоточиться на новой полезной нагрузке для мощной ракеты: спутнике, а не бомбе.

В 22 часа 28 минут 34 секунды московского времени 4 октября 1957 года в самом начале МГГ и через три года и один день после принятия Римской резолюции Советский Союз запустил в космос первый спутник: отполированный серебристый 184-фунтовый шар (83,6 кг) размером с надувной пляжный мяч (58 см), передающий по радио периодические «бип-бип-бип». «Правда» вышла с передовой статьей под названием «Великая победа в глобальном соревновании с капитализмом»[371]. Еще через месяц русские запустили и второй спутник, вшестеро тяжелее первого. Счет стал 2:0 в пользу СССР.

Спустя три дня после запуска спутника президент Эйзенхауэр объявил об учреждении в Америке поста научного советника президента, поста, который, возможно, восходил чуть ли не к дням Авраама Линкольна. В 1863 году обремененный многочисленными срочными заботами Линкольн тем не менее подписал указ о создании Национальной академии наук, ассоциации независимых ученых, чьей задачей, как и сейчас, было обеспечивать квалифицированными научными рекомендациями исполнительную и законодательную ветви правящей власти. Американская космическая программа требовала более четкого определения роли науки. Эйзенхауэр, во время Второй мировой войны главнокомандующий экспедиционными войсками союзников, хорошо понимал, что никакая современная держава не может добиться военного превосходства без превосходства научного.

В последний день января 1958 года армия США успешно запустила в космос свой первый спутник «Эксплорер-1». Спустя пару месяцев на орбиту вышел и спутник ВМФ «Авангард-1»[372]. Американцы, которые с огорчением следили за тем, «как одна американская ракета за другой превращалась в огненный шар в небе над Флоридой», теперь могли наконец держать голову выше. Но за первыми успехами последовала череда многочисленных неудач. Страну охватила лихорадка холодной войны. Американские эксперты, политические лидеры, профессора – все проявляли вполне предсказуемое и оправданное раздражение. Пишущий на темы космоса журналист Уильям Э. Берроуз ядовито описывал ситуацию: «Красные не только нарастили военные мускулы и проявили бесконечную изворотливость, но и оказались к тому же прекрасно образованными, особенно в области науки и техники». Сообщалось, что каждый советский студент должен пять лет изучать физику и математику, в то время как едва ли четверть «их анемичных американских ровесников» проходила редко посещаемый курс физики[373].

Пришло время для мобилизации сил правительства. В начале 1958 года, всего через месяц после запуска спутника, в обеих палатах Конгресса возникли новые постоянные комитеты по космосу и аэронавтике, а Линдон Джонсон, тогда лидер сенатского большинства, занял место председателя такого комитета в верхней палате. В феврале было образовано Управление перспективных исследовательских разработок (ARPA, которое вскоре превратилось в DARPA, где D означало Defense – «оборона»). Оно фактически стало национальным космическим агентством Америки – до начала октября, когда открылось Национальное управление по аэронавтике и космосу (NASA)[374]. В конце июля 1958 года был принят Национальный закон США об аэронавтике и исследовании космического пространства. В середине августа Совет национальной безопасности выпустил секретный документ «Предварительные положения политики США в области освоения космического пространства», где однозначно утверждалось, что любое использование космического пространства, «какой бы ни была его декларируемая цель, может предполагать некоторую степень его эксплуатации в военных или не вполне мирных целях». В сентябре был подписан и вступил в законную силу Акт о национальном военном образовании, в котором подчеркивалась необходимость государственной поддержки изучения математики и естественных наук. Со времен представленного президенту США в 1945 году доклада «Наука: бесконечный рубеж», оказавшего большое влияние на развитие научных исследований в Америке, никто столь явно не формулировал положений о неразрывной связи между естественно-научным образованием и национальной безопасностью, о необходимости государственной поддержки науки. Наконец, в октябре 1958 года состоялся официальный запуск космического зонда «Пионер» – первого не только для NASA, но и для Америки в целом.