О том свидетельствуют эксперименты: глаз обычного солдата видит не более далекие и не меньшие предметы, чем те, что стягивают угол в одну минуту или немного меньше. Но когда глаз вооружен телескопом, он может различить угол менее секунды[165],

Барды, поэты и прочие бумагомаратели также не избежали военной лихорадки. В Англии 1600-х, изнемогшей от пятидесяти пяти лет непрерывных войн и еще многих и многих, проведенных на грани войны, они изобрели множество военных метафор. В то время как Королевский флот готовился к войне с Нидерландами, закупая для этого сотни орудий и тысячи ручных гранат[166], поэт Сэмюэль Батлер сочинил длинную сатиру на наблюдающих полную Луну астрономов Королевского общества. Герои Батлера изображены жадными до космических завоеваний:

Подумайте: только что родившийся телескоп стал эмблемой всего общества, готовящегося к экспансии, к расширению и обогащению, но не своего ума, а кошелька, шкатулки с драгоценностями, обеденного стола и гардероба. Купцы были начеку в ожидании выгодных шансов, армии и флоты – готовы к выступлению в поход. Возможность обозрения не одних только небес, но также и холмов, крепостей, портов, дворцов и морских путей становилась стратегически необходимой.

В течение столетия с момента изобретения телескопа появилось множество его разновидностей: с зеркалами, с двумя линзами, с тремя; некоторые полагалось устанавливать на подставку, другие были достаточно малы, чтобы носить их в кармане и, конечно, в руке; у некоторых труба была размером с дом, у других вообще не было трубы, а их далеко отстоящие друг от друга оптические компоненты были просто подвешены в воздухе[168]. Некоторые из самых первых моделей были бинокулярными, в том числе три заказанных Хансу Липпергею правительством Нидерландов и доставленных заказчикам в полностью рабочем состоянии к февралю 1609 года.

Хотя ни один из телескопов XVII века не мог встать в один ряд с теми, которые появились позже, и хотя далеко не каждый мог овладеть искусством правильно смотреть в них, телескоп и родственный ему бинокль были полны возможностей как астрономических, так и военных. Но возможности астрономические расширялись постепенно и от случая к случаю. Астрономических телескопов с приемлемым размером поля зрения в первой половине столетия практически не было, и только к середине века вечный соперник Исаака Ньютона, талантливый британский ученый Роберт Гук, получил достаточные основания предположить, что «возможно, уже изобретены некоторые другие подспорья для глаза, настолько же превосходящие те, что уже найдены, насколько те превосходят возможности невооруженного глаза; при помощи этих новых устройств мы, возможно, сумеем обнаружить живых Существ на Луне или других Планетах [курсив в оригинале]». Поначалу, однако, вместо того чтобы рассматривать не отмеченные на звездных картах части неба, увидеть там все, что возможно, и сделать собственные открытия, звездочеты обычно направляли свои телескопы вверх, только чтобы взглянуть на некоторые из открытий Галилея: четыре главных спутника Юпитера, шероховатости лунной поверхности, двух «слуг» Сатурна, «которые помогают ему в его движениях и никогда не отходят от его боков» (кольца Сатурна в плохом разрешении, выступающие по обе стороны диска второй по величине планеты Солнечной системы)[169].

Нет, астрономические открытия, пожалуй, не были главным пунктом повестки дня. Первые телескопы в первую очередь рассматривались как средство разведки – установленные на земле, они должны быть обращены к морю, а не к небесам и применяться днем, а не ночью. Рынок для них устанавливали тогдашние Чан Кайши и Бенито Муссолини, а не Карлы Саганы и Стивены Хокинги, и поэтому лучшие инструменты становились ценной собственностью нескольких избранных высших офицеров.

До 1630-х и 1640-х легкие портативные двухлинзовые подзорные трубы галилеевского типа – линза со стороны глаза вогнутая, со стороны объекта выпуклая – продавались весьма неплохо. Они давали относительно маленькие и размытые изображения, зато показывали предметы как есть, а не перевернутыми. Как отметил позже Иоганн Кеплер, альтернативная версия, с двумя выпуклыми линзами, давала большее поле зрения, но изображения были перевернуты! Для никуда не спешащих астрономов, исследующих космос, в котором нет ни верха, ни низа, это не является серьезным недостатком. Но для генералов и адмиралов, которые обычно ведут свои наблюдения в условиях недостатка времени и быстрого движения, на поле сражения, на крепостной стене, на палубе или на вершине холма, возможность видеть прямое изображение является критической.

Несмотря на весь рекламный шум, который поднялся вокруг изобретенного устройства, несколько военных стратегов все же ухитрились не заметить его достоинств[170]. Однако в общем и целом свидетельства со всех концов мира говорят о том, что наземный телескоп очень быстро нашел применение во множестве военных ситуаций, в особенности для слежки и разведки.

К примеру, в 1615 году близ Лимы, в Перу, Голландская Ост-Индская компания потопила шестисоттонное испанское судно «Санта-Ана». Захваченный в плен испанский капитан, которого голландцы доставили в Акапулько в Мексике, сообщил мексиканским властям, что, когда голландцы стояли на якоре близ перуанского порта, они «заметили (какое-то) судно в несколько бывших с ними подзорных труб, посредством которых они могли видеть более чем на шесть лиг», то есть примерно на двадцать миль. В 1620 году английский колониальный губернатор Бермуд сообщал, что он несколько часов смотрел в свое «увеличительное стекло» с наблюдательного пункта в Уорвик Порт, наблюдая за приближением неизвестного судна. В 1626 году, перед тем как войти в гавань Гаваны, командующий флотом Вест-Индской компании оценивал обстановку на основании того, что он видел в свою anteojo de larga vista (то есть «дальнозоркий телескоп»). Впередсмотрящие на борту множества голландских судов, из десятилетия в десятилетие бороздивших моря от Явы и Нового Амстердама до Южной Африки и Южной Америки, постоянно осматривали горизонт в свои телескопы, опасаясь пиратов. В Японии XVII века, когда христианство было запрещено и христианские миссионеры считались агентами европейского колониализма, судам иноземных купцов дозволялось входить в страну только через два порта, одним из которых был Нагасаки, где береговые наблюдательные пункты оборудовались телескопами[171].

На земле командиры – обладатели телескопов – видели, что теперь они могут обозревать полосу вдоль линии фронта шириной в несколько миль, а не проявлять, как прежде, ненужное молодечество, подбираясь к ней поближе, чтобы лучше увидеть невооруженным глазом небольшие участки поля сражения. К середине XVIII века Фридрих Великий, грозный король Пруссии, который придавал огромное значение подробным картам, но полагал, что «когда можешь посмотреть собственными глазами, не нужно доверять тому, что видят глаза других», приобрел привычку разбивать свой лагерь на высоте, чтобы удобно было рассматривать с нее окрестности в телескоп[172]. Тем временем за четыре тысячи миль к западу образованный виргинец по имени Джордж Вашингтон как раз заказывал в Лондоне телескоп в надежде, что этот прибор поможет ему в его работе гражданского землемера и картографа и в его заботах о том, чтобы виргинцы – ветераны войн с французами и индейцами получили те «изобильные земли», которые были им обещаны[173].