– Эй, тест верни!

Сидящие рядом ожидаемо отреагировали смехом и подзуживанием:

–Слышь, Тёмыч! Это она тебе!

–Ответь девушке, а то вдруг заплачет!

Как же! Я знала, что им бы очень этого хотелось, поэтому, честно говоря, никогда первая не начинала конфликт, но сегодня завелась – моё терпение давно уже было на пределе.

Артём же, приобняв Ритку, сидел и нахально улыбался. Он явно хотел, чтобы я завелась ещё больше.

–Я не расслышал, что ты там вякаешь, Воронцова! Повтори!

Ритка заулыбалась ещё сильнее, остальные заржали.

–Тест отдай!

–А ты заслужи! Я же не для того старался, чтобы просто так отдать! Давай на желание – исполняешь наши, я тебе тест!

За то, что я сказала дальше, перед Теофилусом мне было бы стыдно. Но не здесь.

–Слышь, ты, выдра, рот закрой!

–А то что?

–Что-то ты сегодня больно смелая! В морду получишь, поняла? Вали отсюда, убогая!

– Сам что ли дашь? Или ты смелый только чужую домашку воровать? На всё остальное силёнок не хватает?

Я понимала, что нарываюсь. К тому же, стоять вот так, внизу ступеней, было очень некомфортно и страшно. Все ребята смотрели на меня сверху, их ухмыляющиеся лица были наполнены нетерпением, и я понимала, что перешла запретную черту. Долгое время я просто защищалась, и моё поведение сегодня было для них неожиданностью.

Артём встал, остальные тут же затихли. Потом один из них, насколько я помню, звали его Вова, и из всей компании он был самым старшим, сказал:

–Не надо, Тёмыч! Она ж дура просто! Стой!

Тот сбросил с плеча руку приятеля и подошёл ко мне. Я смотрела прямо в глаза, изо всех сил стараясь не показать, что мне страшно. Не знаю, вряд ли он считал, что бить девочек нельзя.

–Сейчас ты развернёшься и пойдёшь отсюда. Поняла? И забудь про свою домашку. Всё, нет её! И ещё раз подойдёшь ко мне или Рите, и тебе конец! Ты поняла?

Он больно схватил меня за плечи и развернул, толкнув так, что я пролетела пару метров и упала на землю. Упала неудачно, приложившись головой, и поцарапав руки о камни и стекло, разбросанные вокруг корпуса детского сада. Мне было так больно и обидно, что кровь загрохотала в висках, и я встала, сжав в руке кусок стекла. Засмеявшаяся было Ритка заткнулась, все смотрели на меня. Артём присвистнул:

–Теперь поняла? Ещё будешь рот раскрывать, я добавлю!

Я бросилась на него, забыв о том, что вешу раза в два меньше, замахнулась осколком стекла, и тот прошёл так близко от его лица, что Артём, кажется, побледнел. Затем поднял руку, и я снова полетела на землю, чувствуя боль в спине. Тут же на меня посыпались тумаки, и я лишь закрыла руками голову, чтобы избежать ударов по ней.

Вот тут начался переполох. Сквозь шум в ушах я услышала, как Ритка пытается успокоить своего дружка. Заботилась она не обо мне, понятно. Просто не хотела, чтобы влетело ему. Снова вмешались остальные ребята, и я услышала, как Вовка увещевает Артёма уйти. Тот вначале попытался вырваться:

–Ты что, не видел? Она мне чуть в лицо стеклом не дала, тварь!

Но потом успокоился, видимо, понял, что на его крики скоро сбегутся взрослые, наклонился ко мне и прошипел:

–Я тебе это припомню! Ты у меня ещё получишь!

Я не могла подняться, и он, походя, пнул меня носком ноги.

Через пару минут их не стало. Я села, почувствовав, как болит лицо и спина, а намокшие джинсы неприятно холодят ноги. Откуда-то выскочил Малыш и завертелся рядом, поскуливая и толкая меня холодным носом. Он будто извинялся, что опоздал, не успел меня защитить, и я чуть не расплакалась. Но тут же опомнилась: я не знала, далеко ли ушли мои враги, и не хотела, чтобы, вернувшись, они застали меня мокрую, грязную и плачущую. Я не представляла, как зайду сейчас в группу, в которой, наверняка, будет сидеть Артём и гадко улыбаться. Конечно, можно было бы всё рассказать воспитателю, но зачем? Опять решат, что это я спровоцировала, а Варвара только ищет повод испортить мне жизнь!

–Не надо, Малыш, подожди… – я с трудом поднялась, чувствуя боль в спине.– Стой!

Бедный пёс запрыгал вокруг меня, радуясь тому, что мне удалось подняться, и я погладила его по голове. Нет, ты не виноват, Малыш, вряд ли ты смог бы что-то сделать, ещё бы и тебе досталось!

Я не могла вернуться в группу. Не сейчас. Мне было больно и плохо, а в груди образовался такой ком, что я боялась, как бы он не задушил меня. Мне надо было срочно выбраться отсюда, уйти, убежать, что угодно, только бы не видеть больше этих глумливых рож!!!

– Малыш, пойдём… пойдём, – я позвала пса и пошла, с каждым шагом всё быстрее и быстрее в единственное место, где могла спрятаться от всех,– в библиотеку.

***

Конечно, я не предупреждала Теофилуса, но у меня и в мыслях не было, что он может быть против. Малыш трусил рядом, иногда поглядывая на меня. Точно также, с лёгким недоумением, на меня поглядывали немногочисленные прохожие. Высокий худой парень со светлыми волосами даже присвистнул, как совсем недавно Артём, и я опустила лицо глубже в воротник. Если меня будут искать, то найдут быстро – сегодня я очень приметна!

Я осторожно повернула ручку – не стараясь войти тайком, просто рукам было очень больно, хотя кровь уже остановилась. В библиотеке было на удивление светло, наверно, Теофилус зажёг свечи. Я вошла внутрь, впустила Малыша и, сделав несколько шагов вглубь, замерла....

По воздуху плыли свечи. В начищенных мною подсвечниках и без, они висели в воздухе, будто в библиотеке внезапно появилась невесомость. Я посмотрела на стол старика и увидела его самого. Не поднимая головы, он взмахнул рукой – и несколько книг с разных полок порхнули и улеглись аккуратной стопочкой на поверхности. Потом взмахнул снова, и один из подсвечников пролетел так близко от моего лица, что чуть не задел его. И тут Малыш, который, естественно, не удивлялся происходящему, но хотел поприветствовать старика, тихонько тявкнул.

Теофилус вскинул голову и посмотрел на меня. Наверно, вид у меня был настолько ошеломлённый, что он тоже потерял дар речи. Потом вздохнул и улыбнулся слегка виноватой улыбкой:

– Здравствуй, Катерина! Ну что ж, рано или поздно ты бы всё узнала! Проходи!

Я автоматически шагнула вперёд и почти упала в одно из кресел. Тут же заболела спина, и я ахнула. Эхом отозвался вскрик Теофилуса, который только разглядел моё состояние.

–Катерина, что случилось? Ты цела?

Я даже не нашлась, что ответить! Все события этого дня выбили меня из привычного состояния, ошарашили, и мозг отказывался понимать, что происходит. Между тем старик приблизился ко мне (подсвечник плыл рядом с ним) и сказал:

– Я понимаю, что всё, что ты видишь сейчас, кажется тебе… необычным, но вопросы оставим напоследок, а пока займёмся тобой, хорошо?

Я кивнула, ощущая странное безразличие, и прикрыла глаза. Тело согрелось, и я сама не заметила, как заснула.

***

–Катерина… Катя!– голос доносился, словно сквозь вату. Мне было так тепло и хорошо, что открывать глаза совсем не хотелось. Мне снился странный сон про летающие книги и свечи, но почему-то это не казалось неправильным. К тому же, по мере того, как я просыпалась, ко мне возвращались воспоминания о драке, и я осознала, что, наверно, нахожусь в нашем медпункте, и как только открою глаза, неприятности не заставят себя ждать. Тут же я почувствовала, как кто-то тычет в меня чем-то мокрым и холодным, и удивилась, сообразив, что это Малыш. Кто пустил его в медпункт?

–Катя… – я наконец-то узнала голос и открыла глаза.– С возвращением!

Я поняла что, во-первых, всё ещё сижу в кресле, а, во-вторых, отдохнула так хорошо, словно проспала часов десять. Хотя, возможно, это недалеко от истины.

–Я… Сколько я спала?

–О, не волнуйся! Не более получаса! Как ты себя чувствуешь?

–Нормально… Хорошо. У меня… ничего не болит!

Я поднесла руки к глазам и уставилась на них – там не было ни одного пореза, ни одной ссадины! Вообще, ничего, будто бы ничего и не происходило! Я пошевелилась и поняла, что спина тоже не болит. Теофилус улыбнулся, но ничего не сказал.