— О, не волнуйтесь об этом. Давайте так, я схожу к ним от лица всех нас и мы провернем взаимовыгодную сделку. Быстренько избавляемся от Мора, налаживаем порядок, повышаем уровень жизни и по домам. Все довольны и счастливы.

Многие слушали, невесть откуда взявшуюся, женщину, отмечая про себя красиво поставленный голос. Сумбурный, но убедительно звучащий рассказ незнакомки заставлял их поверить в услышанное и даже подняться с духом. Жестикулируя руками Сентинел, говорила многое о том, что можно сделать. Конечно, не все приняли её слова за чистую монету, но никто не остался невпечатленным.

— А Архидемона я возьму на себя, — на самом важном закончила она свою речь.

В зале воцарилась гробовая тишина. Все переспрашивали друг у друга, что же сейчас ляпнула незнакомка.

— ЧТО?!

— С Архидемоном сражусь я. А на вас его армия. Думаю, всё честно, — повторила Ильма

— Э-эм… — изумлялись все, думая, что это шутка такая, но никто не смеялся.

— Извините, но… кто вы? — задал вопрос молодой парень в меховой одежде.

Ильма в задумчивости почесала подбородок и наконец сказала лишь два слова:

— Раз Архидемон — это бог. То я — Богоубийца.

========== Глава 24 Кто ты есть? ==========

— ЧЕГО? Это шутка такая? — выступил один из собравшихся.

— Что именно? — терпеливо спросила Ильма.

— Ну, убийство богов и всё такое. Это несерьезно.

— И богохульство, — поддержали его из зала.

— Если вам так сложно принять этот факт, то… Считайте, это как бы образное высказывание о том, что можно убить любого, каким бы могущественным или божественным существом он не являлся, — без раздумий отмахнулась Ильма.

По всему залу пошли разговоры и смешки мол, что же эта женщина несёт. Многие предположили о магическом даре оной. И поэтому она считает себя достаточно сильной, чтобы пойти на оскверненного древнего бога. С архидемоном видите ли хочет драться, чтож, пускай, одним глупцом меньше.

Люди не восприняли слова бретонки всерьез, а довакин не стала их разубеждать. Она ни на йоту не растерявшись, села на свое место. Ей была просто интересна реакция этих людей. Убедившись в правоте своих догадок, она вернулась к вопросу об обучении. Её спутники с некой долей сочувствия смотрели на беловолосую. Мало кому придет в голову ляпнуть что-то такое перед сотней уважаемых людей, пусть только из одного эрлинга.

— Так вот, как ты уже поняла, крики состоят из слов. И чем больше слов в крике, тем он сильнее. Комбинируя различные слова силы, можно получить поистине удивительный результат, — как ни в чем не бывало, разъясняла Ильма Морриган суть её недавнего вопроса.

— Это не так уж и просто сделать, дова, — как «якобы» знаток слов, вставила свое мнение Ал.

— Сложно, не значит невозможно, — нравоучительно изрекла Ильма. — Сегодня ты хорошо постаралась, Морриган. Дня через два или три можешь овладеть первым словом, пусть и не в полной форме.

Ведьме были приятны слова довакина. Будь на её месте кто другой, она бы отнеслась к лести с презрением, а Ильма просто оценила её старания. В этот момент, проспавшая весь день, Алдуин испытывала странные чувства, доселе ей неведанные. «И как смертные живут со всеми этими эмоциями…», — гадала она, размышляя об этом.

— Ал, а ты как? Готова вспомнить величие своего языка? — вывели её из раздумий слова Сентинел.

— Да, — без промедления выпалила та.

— Тогда пошли к плацу.

— Ночь же на дворе, — ничегошеньки не смысля о чем говорили дамы, проговорил Ромерик. Дамы удостоили его взглядом, безмолвно говоря «и что?».

Почти все собравшиеся сразу же позабыли о выступлении беловолосой женщины с клинком за спиной, кроме некоторых. Эамон с интересом подсматривал за столиком, где сидела Ильма. Ему уже сообщили о некоторых нюансах его выздоровления. Помимо этого, во сне он видел похожую на неё девушку. После пробуждения он решил, что это был просто сон и мало ли что могло привидится там. Но когда она зашла в зал, он вспомнил девушку из своего сновидения. Там беловолосая воительница сражалась с монстрами, каких он никогда не видел.

Довакин вместе с ученицами покинула зал и вышла во двор. Снаружи стояла кромешная темень, только свет факелов мерцали в нескольких местах. В безлунную ночь прохладный ветер продувал до костей. Алдуин пыталась согреться руками и следовала по пятам за Ильмой.

Они снова пришли на поле для тренировок.

— Ал, скажи, тебе что-нибудь приснилось? — внезапно спросила Сентинел.

Её слова помогли вспомнить момент пробуждения. Ал вспомнила, как ей приснилось то же темное место. Черная и бездонная пустота и девочка из света.

— Она что-либо говорила?

— Не знаю… Гм… Она передала тебе вспомнить что-то важное о своем рождении.

— Рождении? Хм… — сильно призадумалась довакин, глядя в звездное ночное небо.

«Неужели это правда? Но, этого не может быть или может…», — копалась в своем детстве Ильма.

Если вспомнить, то она никогда не видела своего отца в живую. Только его нарисованный портрет висел в гостиной в поместье леди Сентинел. А сама госпожа Сентинел не распространялась об отце девочки. Ильма пару раз пыталась расспросить ее как следует, но магесса всегда находила туманное изречение. А потом и самой Ильме стало не интересно.

«Потому что его никогда и не было», — шепнул ей холодный голос.

— Дова?! — вывел Ильму из оцепенения обеспокоенный женский голос.

— А, ничего. Просто размышляла. Слушай, ты же должна знать очень многое об абстрактах.

— Ну, немногое могу вспомнить, — неуверенно ответила Ал, не понимая, куда клонит бретонка.

— А знаешь, как они выглядят?

— Полагаю, у них нет определенной формы. По крайней мере, я не видела. А тот, что ты поглотила лишь маленькая частичка от когда-то цельной сущности. А почему ты спрашиваешь? Поверила мне?

— Можно и так сказать, — усмехнулась бретонка.

«А мне остается надеяться на то, что меня тоже кто-то остановит, когда сойду с ума», — предсказывала возможный исход Ильма.

Несмотря на видимость несерьезного отношения ко всему, Ильма не считала себя и не была безответственной. Многократные пребывание на грани между жизнью и смерти научили молодую ещё девчонку одной простой вещи: трезво оценивать свои шансы в любом деле. С получением новых способностей, конечно, эта наука жизни перетерпела изменения, но всегда оставалось для неё на первых ролях. Кроме значимости своей жизни, конечно. Довакин особо об этом не переживала. Смерти она никогда не страшилась.

Да, у нее есть любимая мама, друзья и те, кого можно считать близкими. В то же время, она всегда чувствовала некую отстранённость от мира в целом. Некое чувство, будто она здесь чужая, никогда не покидала её мыслей. Поэтому, наверное, из-за этого она никогда не оставалась на одном месте надолго. Такая же картина наблюдалась в отношении с людьми. И она давно поняла одну простую вещь: обычная человеческая жизнь ей не светит. Уж тем более смерть.

— Теперь тебе не грозит такая участь, а? Можешь забыть обо всём и начать новую жизнь.

— О чем ты, дова? — произнесенные с долей грусти слова бретонки сильно удивили Алдуина.

— Просто мысли вслух, забей. Ну, показывай, что изменилось.

— В горле странные ощущения, будто застрял колючий комок. Это так и должно быть?

— Верно.

Наверное, из-за её происхождения, «фус» у Ала вышел довольно сильным. Ударная волна снесла кукольные манекены и погасила все факелы на стене в направлении её крика. Сентинел, впечатленная прогрессом ученицы, громко присвистнула.

— Весьма-весьма.

Ал хотела что-то ответить, но боль в горле заставила её передумать.

— Не напрягай, просто дай отдохнуть. Выпей там теплого чая с медом, — посоветовала бретонка, заметив трудности у последней.

***

Следующий день начался в кои-то веке с хороших вестей. Ближайшие друзья и вассалы Кусланд прознали о выживших и пригласили их к себе в домой. Дайлен вместе со своей семьей готовились отбыть в эрлинг Оакхир, в соседние с Хайевером земли. Из письма эрла Ланши они узнали о собрании там противников семейства Хоу. Ланши давно прославился в народе своим бунтарским характером из-за его красноречивых и прямолинейных высказываний против королевских особ. В этот раз доблестного эрла возмутили поступки Рендона Хоу так, что тот обещал посадить всех Хоу на кол. Такой мерзавец как он, по его словам, не был достоин смерти на поле боя.