Или всё-таки Обито?..

Он попробовал отдаться ощущениям, чтобы разобраться.

Стоило расслабиться — и усталость разлилась по мышцам тяжестью и болью. И как же кстати сейчас была её ладонь там, где все эти ниточки напряжений соединялись…

Обито приказал себе очнуться тогда, когда отследил недвусмысленную реакцию своего тела на такие касания. Ему стало нечеловечески стыдно: это просто дружеский массаж, тем более Рин помнит, что ранен он был как раз в спину… Если она увидит, как сильно ему это нравится, она больше никогда к нему не прикоснётся. Во всяком случае, не прикоснётся так.

Обито поёрзал, чтобы спрятать смущение. И тут он вдруг понял, что больше никто — ни Рин, ни Какаши — его постыдную реакцию заметить не могут. Он шаринганом видит всё, как кошка, а для них здесь, в безлунную ночь, кромешная тьма. Обито словно отпустило. Он обмяк и расслабился окончательно, позволив себе даже обернуться навстречу руке Рин — очень уж снова хотелось того случайного прикосновения к животу…

И Рин погладила. Более того, она снова — уже намеренно — задрала его водолазку и прошлась под ней. Обито казалось, что это какой-то непрошенный рай. Если это мгновение даже никогда больше не повторится, то ради него всё равно стоило жить.

Её нежные пальцы прошлись по волосам от пупка и вниз, и задели штаны совсем случайно, и у Обито перебило дыхание. Наверное, темнота. Просто Рин не рассчитала, просто не рассчитала. Обито простит ей это, пусть это и очень жестокое испытание — девушки, скорее всего, и не догадываются, насколько… Обито вытерпит.

«Какаши», — вдруг ударило ему в голову. Он ведь всё ещё был здесь. Сейчас отпустит какой-нибудь едкий комментарий — и Обито просто свернёт ему шею. Но вот хуже всего от этого станет Рин… Обито понял, что у него, как у прикормленного зверя, в сотню раз возрос инстинкт защищать хозяина от всего: он сейчас не задумываясь перегрызёт глотку кому угодно: и Какаши, и Минато, и даже Кушине, — пусть он только унюхает от кого одну даже мысль обидеть Рин. И лучше в таких условиях Какаши было бы ему под руку не соваться.

Но Рин решила иначе.

— Какаши…

И если бы это было не её решение, Какаши было бы уже не сносить головы, издай он хоть звук.

— Да?

— Дай руку, пожалуйста.

Обито почувствовал, что в глаза словно насыпали песка, и деактивировал шаринган. К чёртовой матери такие зрелища.

Раздался странный влажный звук — и Какаши резко выдохнул — это было слышно.

Какаши. Шиноби с безупречным самообладанием.

Что же такого происходит?!

Обито взвыл про себя и впился зубами в кисть.

Это больно. Это так больно.

Чёртов Какаши. Включи своё занудство, испарись.

«Я не выдержу».

Какаши ощутил прикосновение сухой ладони, затем — кажется, мокрой, и почувствовал запах слюны. Нет, что-то не так.

— Рин?.. — слово застряло в горле, так и не будучи произнесённым, когда Какаши вдруг понял, что это.

Губы. Язык.

С ней совсем нехорошо, надо это прекращать. Чёртов Обито, он её споил. Он совсем сошёл с ума.

— Рин, — голос захрипел и дрогнул. Какаши не мог себя заставить резать по живому. — Не…

Ещё один поцелуй. Чуть выше запястья. Какое, чёрт…

Он не может.

Рин этого не заслужила.

Он будет мусором и последней мразью, если оттолкнёт её.

Но будет ли она сама этому рада? Когда эффект алкоголя пройдёт? Смогут ли они вообще после этого нормально взаимодействовать? Выполнять вместе миссии, быть командой?..

И… Обито.

Какаши должен был что-то предпринять. Из любой ситуации должен быть выход.

Но он опоздал. Рин явно знала, где у мужчин слабое место.

От внезапности её руки между ног стало жарко, и мысли Какаши заметались ещё более лихорадочно. Шанс уладить ситуацию ускользал.

Нужно было срочно понять реакцию Обито.

Кроме запаха возбуждения, Какаши ничего не чувствовал — и даже не мог разобрать, чьё это возбуждение: Рин, Обито или его собственное.

Какаши сжал волю в кулак и, надеясь, что всё получится, взял руку Рин и мягко отодвинул. Воздействие на нужные точки прекратилось — и он ощутил едва не жалость, что это так.

Кроме того, от Рин пахло как от самки. Он ужаснулся этому чувству. Это же была Рин, его друг… И рядом находился ещё один друг, который никогда ему этой слабости не простил бы. Как так произошло, как Какаши в это попал?

И самое главное — как это безболезненно прекратить?

Какаши сам не поверил своим ушам, когда услышал стон Обито. Безошибочно: сладострастный стон. Он видел лишь силуэты, но, что именно происходит, догадаться стало несложно. Отвергнутая им, Какаши, ласка нашла более благодарное применение. И, судя по тому, что Обито было так хорошо, зол он не был. Какаши успел уже давно изучить вспыльчивого сокомандника: если бы его что-то мучило, он бы никогда не смог так искренне открыться сейчас, чтобы застонать вслух.

Здесь бы Какаши незаметно уйти, но, кажется, он снова упустил момент.

В темноте вспыхнул шаринган.

Обито смотрел на него. А затем он чуть опустил взгляд вниз. И снова поднял. И снова — вниз.

Он разрешил Какаши. И биджу его знает, чего ему это стоило.

Но раз он на это пошёл, значит, по-другому действительно никак. Значит, выбора у Какаши тоже не было.

Какаши знал, что Рин делает это в первую очередь из-за него; что Обито здесь просто снимает сливки заодно, рассеивает её напряжение, служит ей прикрытием.

И самое страшное — что он сам тоже это знает. Иначе он бы не разрешил Какаши. Тот, вне сомнения, принял решение: пусть это случится с ним хотя бы так. Хотя бы заодно.

И кто такой Какаши, чтобы не уважать решения друзей? Чтобы сломать одной своей умозрительной порядочностью то, на что они пошли с таким трудом?

Какаши знал, что ничто никогда уже не будет по-прежнему.

Но это уже от него не зависело.

За него всё было уже решено.

Первым делом нужно заткнуть Обито: не хватало ещё, чтобы Минато-сенсей оказался в курсе их произвола. Хотя, он наверняка уже в курсе. Так или иначе, усугублять всё было нельзя.

Рот Обито закрыло что-то, пахнущее потом и травой. Он от неожиданности мотнул головой, отплёвываясь.

Это оказалась перчатка Какаши. Тот держал его рот рукой крепко, шепча:

— Тихо. Минато-сенсей.

Чёрт, Обито почти забыл, что Какаши здесь. Он немедленно хряпнул того за палец в надежде откусить совсем. Тот отпрянул и зашипел, откинув назад голову и тряся рукой — сбивая капли крови.

— Сам знаю, — угрожающе прорычал Обито. Он был застигнут Какаши врасплох, в минуту слабости… Это было недопустимо.

А во рту остался привкус земли с его рук.

— Какаши?.. — вслепую позвала Рин, и Обито обнаружил, что она уже сидит. — Тебе больно? Я слышала…

Обито готов был выть оттого, что этот придурок всё испортил.

— Ложись, Рин, — тот уже был тут как тут, укладывал её за плечи.

Рин, похоже, почувствовала влажное сквозь рукав и перехватила — насильно — его руку.

— Пустяки, — отмахнулся Какаши и, поколебавшись, наклонился к ней — как будто только для того, чтобы отвлечь её от медицинских рефлексов.

Обито не поверил своим глазам, когда тот коснулся маской её щеки, а Рин обвила его рукой за шею.

И вдруг он почувствовал, как в его член одновременно что-то тычется. Обито замер на вдохе. Рин твёрдо потянула его за резинку брюк. Обито сглотнул.

Что происходит?

Это неправильно.

Что, чёрт возьми, происходит?..

Член стоял колом и просился к её рукам. Обито показалось, что он сходит с ума. Внутри всё саднило от ощущения того, что он лишний, но тело было готово в бой.

И Какаши всё меньше казался конкурентом.

Им овладевал боевой азарт.

Рин про него не забывает. Ей мало Какаши. Значит, Обито просто обязан заменить его — тот всё равно ничего не умеет, даже целоваться полез через маску.

То, что у Обито самого ничего подобного не было, его сейчас волновало меньше всего.