Последнее особенно возмутило мальчонку.

– И где ты видел черное солнце?

Джи отложил карандаш, которым как раз заштриховывал кудлатые обводы облаков. Ещё раз присмотрелся к бумаге, словно на самом деле хотел обнаружить досадный изъян. Но в последний момент парировал:

– Это вражеская территория. Как бы я, по-твоему, её изобразил?

Теперь пришёл черед Рома отстраняться от рисунка, переменять угол зрения и наново всматриваться в чёрные штрихи.

По его лицу, ставшему в миг курносым, Джи сделал вывод, что нужного эффекта он достиг: брат заинтересовался. И даже больше! Пришел в неописуемый восторг. С дозволения Куинджи взял в руки карандаш и набросал в самом начале пунктирной линии человечка из палочек и кружочка. Сказал:

– На месте этого солдата я бы поскорее отправился к своим.

Куинджи одним движением перехватил у брата карандаш и обозначил рядом человечка поменьше.

– Хорошо, что он тут не один! – торжественно заключил он.

Ром обернулся на брата и одними глазами сообщил, что и он рад этому обстоятельству. А Джи уже вовсю дирижировал затеей.

– Но прежде, чем наши герои перейдут линию фронта и попадут к своим, – в возникшей паузе из живота Джи разнеслось предупредительное урчание, добавившее его словам еще больше веса, – они должны выполнить секретное задание и добыть документ государственной важности.

Глаза Рома округлились. Он вскочил с табурета и бросился к кровати. На коленях склонился перед ней и стал шарить рукой возле ножек. Извлек пару крупных клочьев пыли, но среди неё – своё сокровище. Жестяную банку из-под леденцов монпансье. Картинка на банке изображала катание на коньках на сельском пруду. Ром посетовал про себя, что картинка не самая подходящая.

Тут уж все зависит от Джи

– Как думаешь, Джи

Последний вдох и выпалить скороговоркой:

– Могли вражеские офицеры хранить документ государственной важности в такой вот коробке?

Задавая вопрос, он как бы вверял своё детское воображение во власть старшего брата. И принял бы любой ответ.

Но как же хорош был сегодня Джи!

– Думаю, вам стоит запрятать коробку получше, полковник.

Куинджи вскочил на ноги, вытянулся во фрунт и отдал честь так и застывшему у кровати Рому.

– Трубите сбор, мой друг, мы отправляемся в поход!

#3

Пока Ром носился по квартире, Джи спустился на улицу.

Родители не заметили, как он уходил. Сколько он провозился с лыжами? Минут пять – так уж точно. Потом ещё грохнул дверью на прощание. Не специально, честное слово. Но родители всё равно не заметили, а Джи не обижался. По крайней мере, за себя.

Он-то никогда не останется один.

Ища подтверждение мыслям, Джи поднял глаза и в прорехе между домами увидал красно-белую фабричную трубу. Она высилась над городом своеобразным флагштоком. Вот только знамена в эти дни оставались приспущены – никакого тебе заводского дымка.

Ну и где же ты, дружище?

Джи глядел, не отрываясь. Где неопытный глаз не заметил бы ничего подозрительного, Куинджи различал обрешетку помоста, устроенного вокруг самой верхушки трубы.

Технические ярусы давно обвалились. (Или это башня их сбросила со своих боков.) Остался верхний периметр с лестницей, ведущей от самой фабричной крыши.

Где же ты

Вдруг показалась фигурка.

Медленно выплыла из-за каменного обвода. Такая же угловатая и неясная как намалёванные на детской карте. За спиной у палочного человечка еще одна длинная палка.

Ребята поговаривали, что Караульный – почти ровесник Куинджи – парень из их школы. Называли разные имена и возраст. Вряд ли узнаешь наверняка. Но Джи безнадежно завидовал названному приятелю.

В его круговом движении чудилась настоящая взрослая жизнь.

А Куинджи вместо неё приходилось день ото дня с грустью оглядывать по кругу опустелый двор.

Их дом выстроили буквой Г, а чтобы он никогда не скучал, влепили напротив каменного близнеца.

Два многоподъездных дома друг против друга, а во дворе пустота. Второй корпус так и не успели сдать в срок. Поэтому квартиры заполнялись самотёком. Теми, кому негде стало жить.

Жильцы постоянно менялись, но вот их наличие вычислить проще простого.

Джи прошелся глазами по фасаду, отсчитывая окна, напрочь задрапированные досками и картоном. Из некоторых торчали трубы буржуек, накрытые прокопчеными колпаками. Иные дымились, выдавая проснувшихся хозяев. Всего-то десять семей.

Скрипнула дверь подъезда, и появился Ром. В черной пехорке с отворотами и ремешком на крючках (наследство Джи), серых болоньевых штанах (раздобыла мать) и неизвестно откуда взявшихся обрезиненных сапогах с подкладкой из свалявшейся ваты. Довершала образ небесно-голубая шапка-петушок с белой каймой и надписью “Спорт” (доставшаяся, конечно, от отца).

Джи не без улыбки приблизился к брату, отвлекаясь от дурных мыслей.

– Ну как, двинули?

#4

За ночь насыпало снега, и старшему приходилось шагать впереди.

Вереница следов протянулась за ними сначала по диагонали через двор, потом завернула за угол дома напротив и отпечаталась на школьном дворе, затем пересекла периметр районного стадиона, помялась перед расчищенным полотном дороги и, пока армейский регулировщик отвлёкся, перепрыгнула по воздуху через дорогу и шмыгнула под ёлки у памятника прошлой победе.

Здесь Куинджи осмотрелся и жестом скомандовал обуться.

Короткая передышка под скрип лыж и снега под ногами. Почти синхронно выпрямились, оттолкнулись и покатили.

Впереди обливался потом Джи.

Мало того, что ему достались тяжелые деревянные лыжи, так он ещё и прокладывал лыжню по целине. Ром на коротких пластиковых лыжиках совсем на это не годился. То и дело проваливался по колено, а брат, разогнавшись чуть сзади, наскакивал на него или неловко тыкал безразмерными палками.

Километрах в пяти от дома заслышали канонаду. Подлезали под шлагбаум на въезде в лес и машинально задрали головы, но макушки деревьев оградили от зрелища разрывов.

Братья, не сговариваясь, повернули головы – убедиться, что снаряды, лопающиеся в отдалении, не залетят по ошибке в их район. Разрывы ложились редко и неохотно, перемещались в пространстве. Из места, куда улёгся самый первый, так же лениво поднимался дымок. А детские глаза стремились всё дальше. Туда, где как раз просыпались жители их двора.

Ром совсем приуныл. Куинджи пришлось силой возвращать его в экспедицию.

– А ну, поторапливайся! – громко крикнул он, воспользовавшись лесным простором. – Враг близко!

Младший повернул голову, но поначалу словно не узнал ни брата, ни столпившиеся за ним берёзы. Куинджи вскинул палку и ощутимо двинул брату по бедру. Поднятая щепотка снега брызнула на пехору, оставляя седую каемку на меховом отвороте.

– Так точно! – вскрикнул как ненормальный Ром, очевидно, даже не расслышав приказа.

Ром запыхался и заметно отстал.

Старший поджидал его возле спуска к реке. Он вглядывался в долину сквозь окуляры бинокля из сложенных горстками пальцев. Намётанным взглядом обозначал каждую точку, где враг мог устроить засаду. И простроил путь на другой берег.

Русло здесь становилось чуть шире. Река изгибалась под натиском леса и напоминала змейку, как их рисуют на старых гербах. Два белоснежных витка выдавали могучего альбиноса с пятнами-промоинами по всей длине тела. Вдоль противоположного берега деревья тяжко колыхались на ветру, заваленные снегом. Казалось, будто змея медленно-медленно ползет по своим гигантским делам.

Возможно, именно она и пожрёт в конечном счете их город.

С последнего залпа прошло минут двадцать пять. Джи приподнял рукав и наблюдал, как наматываются цифры на секундомере. Через пять минут последний, а потом все разбредутся по делам до вечернего обстрела.