«Отделение, спешится!» – проорал в наушниках голос командира – «Левые налево, правые направо!».

Мы с Бекешевым выскочили первыми, и, пригнувшись, ушли каждый в свою сторону. Проекционная оптика шлема тут же высветила мне позицию между двух островерхих каменных глыб, которую мне следует занять. По мнению командира, разумеется. Кутузов хренов! Да эта щель в камнях самое первое место, куда будет целить снайпер!

«Серёжа, чё ты липнешь к ней как к тёлке?!» – командир делает замечание одному из штурмовиков, вплотную севшему к борту БМП – «На два метра влево! Быстрее!»

Я занял позицию у камней, приготовил оружие к стрельбе, прочесал сектор тепловизором и лишь потом огляделся по сторонам. Всё та же полная луна на небе, всё та же пустынная земля вокруг. Только линия горизонта едва заметно посветлела, готовясь к ещё не скорому приходу солнца. Или это мне кажется так?

Большая часть машин полка выстроилась в длинную линию метрах в двухстах от того, что когда-то было окраиной курортного города. А сейчас ближняя к нам его часть это даже не развалины, это просто полоса завалов, кое-где освещённая пламенем пожаров. Никаких признаков активности боевиков, да и вообще жизни, я не вижу, но БМП изредка полосуют по и без того раздолбаным грудам камней хлыстами коротких очередей. Так, для порядка.

Вертолёты совсем расслабились. Кружат на малых высотах и ничего не стесняются. Один и вовсе завис на высоте метров в сто над землёй, немного позади наших порядков, и долбит из своих пушке куда-то ближе к центру города. Только два ручья стреляных гильз хорошо заметны в лунном свете.

«Приготовится к штурму, отделение» – командир произнёс с некоторой ленцой в голосе – «По команде штурмовики вперёд, остальные на месте».

Темень такая, а они дымовую завесу ставят! Хотя оно и правильно – в дыму невооруженным глазом ничего не видать, а у нас визиры все-таки. Похлопаем арабов как котов.

«Внимание, штурмовики!» – опять Савичев – «Сейчас выдвигаетесь и занимаете позиции на окраине в своём секторе. Укроетесь и начинайте просматривать пути проходов. Вперёд пока не суйтесь! Ждёте остальных. Буслаев и Шищенко ведущие. Остальные не спят них…я, а держат сектор под прицелом и готовятся бежать следом. Приготовились!»

Штурмовики оживились. Тот, что в начале так неудачно устроился у левого борта, Сергей Шищенко, назначен ведущим своей двойки и должен бежать первым, сжался как кошка перед прыжком и обеспокоено завертел головой.

«Вперёд!» – прокричал Савичев, и голос его прозвучал несколько высоковато, как мне показалось – «Следите за маркерами!»

Шищенко рванул с места, пригнув голову и плечи, уткнулся носом в автомат, и побежал вперёд. А вместе с ним, единовременно по всей линии, множество других таких же штурмовиков. Сначала первые номера, следом за ними вторые. Добегая до какого-нибудь мало-мальски пригодного укрытия или просто ориентира, первые занимают позицию для стрельбы и ждут, когда свою перебежку закончат вторые. Затем снова бегут вперёд. Так, перебегая по очереди, двойки уже вплотную приблизились к зоне дымовой завесы.

С той стороны послышались звуки выстрелов. Сперва одиночные, затем короткие очереди, уже без трассеров, захлопали по земле. В ответ машины усилили огневую поддержку и создали настоящий навес из ревущей стали и огня над головами бегущей пехоты!

Наша БМП тоже не осталась в стороне, вздрагивая всем своим двадцатитонным телом при каждом залпе, чередуя пушечный огонь с гранатомётным. Две стреляные гильзы даже попали в меня, ударив сверху по голове и спине. Не будь на мне боевого костюма – остались бы ожоги.

На этом празднике стали и огня мне даже стало немного неудобно сидеть совсем без дела, и, хотя никакого противника я, конечно, не вижу, но внести свой вклад всё-таки надо. Вон то правое окно на втором этаже здания, похожего на разбитый человеческий череп со множеством провалов-глазниц. Вдруг там снайпер? Хотя я бы на его месте там не засел.

Я едва касаюсь кончиком пальца спускового крючка, и дальномер тут же высвечивает расстояние до цели, возвышение и поправку на ветер. Нажал – и винтовка несколько раз дёрнулась в руках, выплёвывая длинные гильзы на влажную от росы песчаную почву. У меня крепки, сильные руки, но ни они, ни дульный тормоз, ни система амортизации отдачи не могут полностью погасить мощь винтовочного патрона.

В оптику прицела я вижу, как разрывные пули, попадая в стену за окном, освещают короткими вспышками комнату. Как разлетаются куски штукатурки и глиняных кирпичей и как клубы пыли заполняют весь оконный проём. Но никаких боевиков я не вижу…

Краем глаза замечаю картину, которая привлекает моё внимание. Одна из машин, видимо, обнаружив огневую точку, сосредоточила весь свой огонь на небольшом двухэтажном домишке. Двумя своими шестиствольными пушками она словно режет свою цель лучом лазера. Впечатление такое, как будто кто-то водой из шланга поливает песчаный замок. Только клубы пыли и куски глины разлетаются в разные стороны. Огонь одной БМП подхватила ещё одна, затем ещё одна, и через несколько секунд от глиняного дома осталась только гора кирпичей и черепицы.

А ведь кто-то же жил там. В этом доме, я имею ввиду. Может быть там жили нормальные, добрые, мирные люди. Может быть ещё вчера по его полу бегали дети и всюду валялись игрушки. А теперь? Кто его знает, что там под завалами?

Да уж, о таких вещах на войне лучше не думать. О них нужно думать до войны. Во! Заговорил как ведущий политической передачи! А после войны тогда как? Думать или нет? И будет ли у меня вообще такой выбор? Одно я знаю точно – я бы не хотел быть тем парнем, которому придётся убирать всё то, что мы тут наломали.

Стрельба прекратилась и уже около минуты не слышно ни единого выстрела. Штурмовики уже заняли окраину и просматривают, прослушивают всё вокруг. Скоро мы двинемся к ним, начнём зачистку, а затем и техника уже войдёт в город.

Дымовая завеса сильно поредела. Если поднимется даже самый слабый ветерок её вмиг разгонит и придётся ставить новую или бежать по голому полю.

«Внимание, отделение!» – снова командирский голос в наушниках – «Штурмовики на месте, остальные на позицию! Бондарь и Бекешев ведущие! Бегом марш!»

Я вскочил и уже бегу к тому месту, которое указал мне маркер, держа винтовку в положении «от бедра», как держат обычно ручной пулемёт». Слева и справа от меня единой волною не спеша бегут по направлению к окраине города такие же тяжелые пехотинцы. Бекешев немного отстал. Остановились. Прикрываем. Я у камня, Бекешев в воронке. За мною снайпер, за ним гранатомётчик, который бежит, взвалив свою бандуру на плечо, даже не пытаясь пригибаться. БМП иногда дают короткие залпы, но скорее только для того, чтобы обозначить своё присутствие.

Вся пробежка заняла у нас от силы минуты три и вот уже до ближайшей груды камней, бывшей когда-то домом, остаётся около десятка метров. На ходу я перепрыгиваю неглубокую канаву и подбегаю к остаткам забора из глиняного кирпича. Ещё вчера этот забор был метра два высотой, судя по остаткам, а теперь я его просто перешагиваю.

Подбегаю вплотную к развалинам и останавливаюсь, переводя дух. Наверху метрах в трёх от меня, за куском поваленной стены, сидит штурмовик и, сложив свой автомат в положение «стрельба из-за угла», просматривает местность через световодную оптику. Шищенко, как подсказала мне автоматика, когда я повернул голову в его сторону. Рядом фрагмент окна с деревянным подоконником и куском занавески на оборванной багете. Мой маркер указывает мне занять позицию там. Перехватываю винтовку поудобнее и карабкаюсь вверх, опираясь свободной рукой о камни.

Так странно. Это моя четвёртая боевая высадка, а я всё никак не могу привыкнуть к этому! Подоконник весь в пыли, но краска совсем свежая, и побелка на уцелевшем куске стены, и эта занавеска. Как будто всё так и должно быть. Только сам оконный проём почему-то накренился в сторону. И пластиковая рама вместе со стеклом вылетела прочь, оставив вместо себя только несколько белых кусочков по углам. Я кладу тяжелое цевьё винтовки на подоконник, сам устраиваюсь поудобнее и начинаю просматривать местность через инфракрасный канал оптики.