Всегда улыбается. Разговаривая с кем-нибудь, стоя в строю, за обедом в солдатской столовой. И что такого весёлого он нашел в этом мире? Вот и сейчас тоже лыбится, выставляя напоказ ряд крупных белых зубов, оживлённо втирает что-то сидящему справа от него штурмовику, жестикулируя одной рукой, а второй небрежно придерживая штурмовую винтовку, чтобы та не скользнула прикладом по полу и не упала бы ему под ноги. Сержант морской пехоты Российской Федерации Руслан Бекешев. Высокий и широкоплечий, с необычайно светлыми для выходца из Средней Азии кожей и волосами, всегда был душой компании. И ведь знали все, что в его болтовне никогда не бывает и половины правды, а всё равно с удовольствием слушали, и иной раз даже искали его общества. Не особо отважен в бою, не обладающий высокими боевыми навыками, не смотря на завидное сложение, но как ему идёт боевой костюм! Возможно, или даже, наверное, он именно поэтому и выбрал службу в армии.

Штурмовик Денис Буслаев, сидящий справа от Бекешева, опёршись локтями на автомат, лежащий на коленях, повернул голову так чтобы лучше слышать своего собеседника. Он ниже на пол головы, а в таком положении и вовсе, кажется Бекешеву по плечо. Тёмно-зелёные боевые костюмы из композитов и углепластика, кажущиеся серыми в неярком однотонном свете, плотно сидят на телах людей, делая любую фигуру атлетической. Забрала шлемов подняты и лица ещё не скрыты масками, а на плечах эмблемы морского десанта.

И на моём плече такая же. И такой же костюм. И громоздкая тяжелая штурмовая винтовка, которую я крепко сжимаю обеими руками, точь-в-точь как у Бекешева. И ростом я не ниже него.

«Маслы» – так на сленге морской пехоты называют тяжеловооруженных стрелков. Мощное универсальное оружие, более тяжелая броня и рост не менее 180 см. Я и Бекешев – «маслы». Наши места на самом краю у люков десанта, чтобы высадиться первыми, занять позиции и прикрыть огнём высадку остальных.

Следующие – по двое штурмовиков с каждой стороны, снайпер и гранатомётчик в дальних углах.

В отсеке довольно шумно. Минут двадцать назад десантный корабль увеличил скорость, перешел в скоростной режим, и даже толстые борта корпуса не в состоянии заглушить гул водной стихии, вздымаемой несущимися по её поверхности двадцатью пятью тысячами тонн метала. Я даже ощущаю, как пол под ногами немного наклонился в сторону кормы из-за того, что корабль задрал нос. Значит высадка уже скоро.

Час назад, когда корабль ещё был на марше, я слышал как с палубы стартовали штурмовики и истребители прикрытия. Характерный свист был различим даже в нижних трюмах. Сейчас они, наверное, доколачивают все те точки сопротивления, которые остались после ракетно-артиллерийской обработки. Потом, наверное, взлетели штурмовые вертолёты, но их совсем не было слышно. Сейчас они, должно быть, крутятся где-то неподалёку, готовясь поддержать огнём высадку.

Вот кто мне по душе! «Крылатые» пилоты самолётов не очень-то общаются с «солдатнёй». Вертятся в своём кругу, как правило. А вот вертолётчики – совсем другое дело! Всегда рядом, готовы помочь. Да и в быту не гнушаются «низовской» компании. Морпех и вертолётчик – лучшие друзья!

Где-то вверху загрохотала корабельная автоматическая арт.установка. Видимо, земля совсем уже близко, раз она начала утюжить побережье. Несмотря на то, что чистка её четырёх 152-милиметровых стволов будет похлеще любого спортивного праздника и давно используется как способ наказания провинившегося подразделения, у моряков особое к ней отношение. Эта установка является особенностью таких десантных кораблей, как наш. Что-то вроде талисмана. Её грохот здорово поднимает боевой дух солдат!

Эти двое напротив всё болтают. Интересно, о чём?… Вот бля…ство! И я туда же!

Резкий сигнал готовности три раза прорвал гул, царящий в отсеке, и бледно-зелёное освещение в такт ему трижды сменилось красным. Голос командира полка из динамиков объявляет о том, что до высадки осталось десять минут. И командир машины по внутренней связи тут же поспешил продублировать приказ. Как будто бы без него не обойтись совсем!

Все вокруг вмиг оживились. Бойцы принялись проверять оружие, амуницию, настраивать электронику перед боем. А Бекешев продолжал что-то втирать Буслаеву до тех пор, пока тот не опустил забрала шлема и не одел маску. Тогда уж и Руслан Аликович поспешил наконец-таки сделать то же самое.

Я опустил забрало первым и уже проверял настройки оборудования, следя за проекционными картинками на обратной стороне визира шлема прямо перед глазами. Снова сигнал! Пятиминутная готовность. Ну, теперь держись, пехота.

Первый разрыв. Где-то далеко впереди. Второй справа по борту. Толи снаряд упал в море, толи мину подорвали системы активной защиты. Ещё и ещё взрывы. И вот удар! Такой слабый, где-то высоко в левый борт. Вряд ли это снаряд. Может быть авиационная ракета? Нет, сомневаюсь, что в воздухе остался хотя бы один вражеский самолёт к этому времени.

Когда-то я слышал рассказ о том, как во время вот такого же штурма побережья в Иране, арабы использовали катера груженые взрывчаткой со смертниками на борту. Лодки прятались в прибрежных скалах и среди обломков кораблей, а при приближении десантных кораблей вылетали из своих укрытий и мчались им наперерез, стараясь подорвать свой груз как можно ближе к борту корабля. Если догнать корабль не удавалось, то смертники пытались хотя бы обстрелять его из гранатомётов. Некоторые из них были раздавлены корпусом, некоторые всё же успевали подорвать заряд, но большинство было расстреляно ещё на подходе. Сотни лодок погибло тогда у берегов Ирана, но арабам всё же удалось потопить один десантный корабль и сильно повредить ещё три.

Быть может и этот удар, что только что пришелся в наш борт, был именно следствием попадания из гранатомёта? Тогда это плохая идея – стрелка наверняка сразу же превратили в прах автоматические пушки системы защиты.

Вдруг невидимая и безоговорочная сила подбрасывает меня вверх и я бьюсь шлемом о металлический потолок, а в голове возникает мысль о конце. Всех остальных тоже трухнуло. Некоторые даже соскочили с лавки и оказались на полу. Быстрым движением я открываю смотровую щель в левом люке десанта и сквозь толстое стекло вижу пространство огромного трюма. Колонна заметно покосилась, машины сбились в строю и наткнулись друг на друга. Нашу БМП тоже развернуло немного и своим правым бортом она упёрлась в соседнюю машину. Но никаких признаков воды в трюме я не вижу. Возможно, пробоина есть где-то там, дальше, за переборкой, в соседнем отсеке. Но ведь корабль движется. И, судя по шуму, не потерял в скорости. А до берега всего минута-полторы. Значит, не потонем – не успеем.

Корабль начал сбрасывать скорость, и я чувствую, как моё плечо налегает на плечо сидящего слева. Один за одним стали запускаться двигатели всех БМП и машины приготовились рвануть вперёд. По корпусу забарабанили снаряды малых калибров как градины по крыше автомобиля. Звуки разрывов доносятся теперь отовсюду, со всех сторон, справа, слева, спереди. Носовые турели ревут не уставая, зачищая место под высадку. Вот-вот корабль натолкнётся опорами на грунт, и мы на берегу. Если повезёт и берег будет пологим, то даже ноги не замочим.

«Внимание! Касание!» – звучит голос командира по внутренней связи. Все мгновенно пригнулись и обхватили колени руками. Тут уж никого упрашивать не пришлось, даже Бекешева.

Удар! Нет, это ещё не касание. Видимо снаряд попал в нос корабля. А что если главный люк заклинит? Что тогда? Уйдём обратно в море или останемся на берегу?

Толчок! Сильный скрежет и шум трущегося о песок металла. Огромные лыжи-опоры корабля скользят по песку и камням. Всё, остановились. Металлический лязг и звук удара платформы главного люка о грунт. Выходит, открылся. Среди общего шума едва слышно, как на негостеприимный берег с рёвом высаживаются машины первой роты. Хотя, какие мы гости?…

Я помню, конечно, из летучки кое-что про тактику нашей высадки. Первые роты каждого из батальонов сразу после высадки спешиваются, занимают побережье и прикрывают остальных, которые тем временем не останавливаясь уходят вперёд и подступают к городку Рас Аль Джифан. Занимаем его и небольшой аэродром неподалёку, закрепляемся, а потом уже начинаем зачищать побережье.